Дюжина и Ледяной лес

Глава 42

В проеме возникла худая фигура в ниспадающем черном плаще. Несмотря на человеческие очертания, под капюшоном зияла тьма. Она не рассеялась, даже когда фигура шагнула в круг света, отбрасываемого лунным камнем. Из-под плаща не высовывались ступни, гробовую тишину не нарушал звук шагов. У Дюжины лихорадочно забилось сердце, ладони вспотели. Страх, казалось, змеился вокруг Морока, отравляя своим ядом всех присутствующих. Семерка тряслась так, что стул под нею ходил ходуном.

– Спасибо, что выкроили время. Ваши уникальные таланты придутся как нельзя кстати. – Моргрен был сама любезность, однако и он попятился, стоило Мороку приблизиться.

Виктория не скрывала своего отвращения и, поморщившись, отступила в сторону.

– Они всегда кстати, – замогильно донеслось из-под капюшона.

Собрав волю в кулак, Дюжина пыталась заглянуть в черный омут. Внезапно Морок уставился на нее в упор. Его взгляд угнетал физически, корежил, сокрушал так, что затрещали ребра. С губ девочки сорвался сдавленный крик. Перед глазами заплясали черные мухи.

Когда давление ослабло, Дюжина увидела, что Моргрен с Викторией стоят по обе стороны от Морока. Тот не шелохнулся, пока злодеи, забыв о пленницах, увлеченно переговаривались между собой.

– Д-дюжина, – тихо окликнула Семерка. Она дрожала всем телом, по лицу струился пот. – Он п-проникает в наш рас-судок, выведывает тайны. За этим его и позвали.

– Но как? – спросила Дюжина, стараясь не шевелить губами. Страх накатил с новой силой. На фоне открывшейся перспективы все пытки гоблинов, которые рисовало воображение, внезапно померкли.

– Он з-забирается в г-голову, – шепнула Семерка. – Н-не з-знаю как, но за-забирается.

К горлу подступила дурнота. Игрекс проник в ее разум, используя сокровенные воспоминания, чтобы заманить в ловушку. Дуб-Патриарх вывернул ей всю душу наизнанку и потехи ради разоблачил самые страшные секреты. А на что способен Морок?

– П-представь стену или океан, – сбивчиво шептала Семерка. – П-построй п-преграду, которую он не сможет п-преодолеть.

Она затравленно вскрикнула, когда Морок обратил на нее свой взор. Мгновение спустя он устремился к Дюжине, не дав той опомниться. Морок придвигался все ближе, стискивал ее своей аурой, лишая возможности дышать. Из раструбов плаща высунулись тоненькие, как спички, руки. Однако под капюшоном по-прежнему царила тьма. «А вдруг у него и вовсе нет лица?» – пронеслось в голове. Дюжина с трудом подавила рвущийся наружу крик.

Аккуратно, не торопясь, Морок стянул темные перчатки, обнажив мучнистую, цвета опарышей кожу и пальцы, покрытые причудливым узором из черных рун, которые извивались как живые.

По спине заструился холодный пот. Не успела Дюжина собраться с мыслями, как бледные ладони потянулись к ее лицу. Она понимала – сопротивляться бессмысленно, веревки на запястьях и лодыжках держали крепко. Отчетливо вспомнились последние минуты жизни Силвер, сраженной единственным касанием монстра.

От прикосновения ледяных пальцев в жилах застыла кровь. Мелькнула ослепительная вспышка, как будто под носом взорвали петарду, и перед внутренним взором запестрели образы. Ошеломленная, измученная, Дюжина не сразу поняла, что видит собственные воспоминания.

Органы чувств изнемогали под натиском звуков, ароматов и эмоций из прошлого. Назойливыми мотыльками они рябили перед глазами, замирали на секунду и вновь начинали неумолимый хоровод.

С нарастающей паникой Дюжина пыталась возвести стену, однако Морок смел ее одним махом, будто карточный домик. Он беспощадно рылся в ее сознании, проникая все глубже, пока поток воспоминаний не хлынул наружу.