Дюжина и Ледяной лес

Глава 15

Они все еще находились в царстве вершин, когда Пятак приметил следы, круто уходящие влево. Дюжина невольно восхитилась остротой его зрения, она-то думала, что у нее самые зоркие глаза. Следы вывели всю компанию к лагерю, испещренному отпечатками ног. Местность была голая – ни единого деревца или камня, чтобы укрыться от пронизывающего ветра. Бедная Семерка. Наверняка продрогла тут за ночь! Над остатками костра еще вился дымок. Взгляд Дюжины шарил по снегу, выискивая следы девочки. Высунувшись из укрытия, Хрум с любопытством озирался по сторонам, его носик подергивался от обилия новых запахов.

– Ну и местечко они выбрали для ночевки! – фыркнул Пятак, спешившись.

– Какой прок от сарказма? На хлеб его не намажешь, – нарочито громко заявила Дюжина. Она поворошила угли и, стянув варежку, ощутила слабое тепло. – Нет бы привнести дельное замечание, вроде: «Угли еще не остыли, значит у похитителей максимум три-четыре часа форы».

Пятак вспыхнул:

– Я уже внес солидный вклад, отыскав лагерь.

Хрум пренебрежительно махнул хвостом. Дюжина собиралась возразить, но, покосившись на Пса, прикусила язык и вновь принялась изучать истоптанную землю.

– Я насчитал восемь гоблинов, – сообщил Пятак чуть погодя и вопросительно глянул на Шестого.

Однако первой откликнулась Дюжина:

– Я насчитала столько же, но… – Она осеклась и с нарастающим страхом уставилась на отпечатки. – Ни одного следа Семерки.

– Сюда, – позвал Шестой. Он опустился на корточки неподалеку, сжав руки в кулаки. – На что это похоже?

Остальные сгрудились подле, разглядывая примятый снег.

– Похоже, кто-то барахтался в снегу, – с присвистом констатировал Пятак. – Либо его связали и он пробовал встать, либо пытался изобразить снежного ангела. Вот только крылья совсем не удались.

Шутка была встречена гробовым молчанием. На белоснежном покрове темнели алые пятна. Неизвестно, пережила ли Семерка минувшую ночь…

Пес будто прочел мрачные мысли спутницы:

– Пленница важна им по какой-то причине. Значит, ее берегут как зеницу ока.

– Если только они уже не получили от нее все, что хотели, – мрачно бросил Пятак.

– Что, например? – выпалила Дюжина, стараясь подавить рвущееся наружу отчаяние.

Шестой выпрямился, бледный как полотно:

– Если она умерла, где тело? Вряд ли бы они потащили с собой труп.

Хрум вздрогнул и испуганно съежился на плече хозяйки.

Изнемогая от тревоги, Дюжина смотрела на кровавые пятна. Она представила, как Семерка коченеет в сугробе, пока похитители греются у костра. Еще накануне она надеялась, что с заложницей не приключилось беды. Однако, похоже, надежды не оправдались. Напрасно Дюжина силилась отогнать от себя образ Семерки, перед глазами упорно вставало ее лицо: те же ямочки, что у Фиалки, та же улыбка, от которой щемило в груди.

Девочка стремительно выпрямилась и принялась исследовать периметр, выискивая не замеченные прежде подсказки, способные натолкнуть на след. Сердце колотилось от страха. Нужно понять, что случилось с Семеркой.

Гоблины натоптали повсюду, их следы пересекались вокруг костра. Похолодев, Дюжина всматривалась в восемь глубоких вмятин рядом с тлеющими угольками. Похитители устроились на ночлег поближе к огню, оставив Семерку мерзнуть. Дюжина уже отчаялась, но тут ее внимание привлекла цепочка неглубоких отпечатков, тянувшаяся обратно к следу полозьев.

– Сюда! – пронзительным от волнения голосом окликнула она. Хрум радостно заметался, а Шестой моментально кинулся на зов.

– Да, это она. – Шестой расплылся в улыбке. – Следы явно человеческие, и размер совпадает. Дюжина, ты настоящий следопыт!

Вопреки ожиданию комплимент доставил ей удовольствие. Она едва не улыбнулась в ответ, но вовремя спохватилась. Зачем Шестой набивается в друзья? Только усложняет дело.

– Скорее в погоню! Пока они не ушли далеко, – воскликнул он, вскакивая в седло.

Мгновение спустя отряд тронулся в путь.

Потрясение от вида крови и облегчение, когда следы Семерки все-таки нашлись, помогли Дюжине всецело сосредоточиться на ключевой миссии – разыскать девочку любой ценой.

Вскоре трое наездников уже спускались по склону, настолько крутому, что ехать приходилось зигзагами. Тропа увлекала их все ниже, горы смыкались, точно капкан, обступая путников все теснее. В низине тропа утонула во мраке, а небо голубой лентой зазмеилось высоко над ними, как странная перевернутая река. Кругом, зловеще темнея в тусклом свете, высились утесы, настолько крутые, что на них не лежал снег. От них буквально веяло холодом.

Хрум глубже зарылся в теплый мех – его ушки заиндевели, чего он совершенно не выносил.

– Не нравится мне здесь, – посетовал Пятак, его голос эхом отразился от каменных стен.

– Да неужели? – фыркнула Дюжина. – А вот мы, наоборот, в полном восторге.

– Все разговоры строго по делу! – рыкнул на них Пес.

Дюжина стиснула зубы и уставилась в полумрак. На душе было тревожно. Хрум тоже нервничал и беспрестанно ворочался в недрах медвежьей шкуры, пока девочка не утихомирила его легким шлепком.

– Чуете? – сморщившись, спросил Шестой.

Дюжина кивнула. В воздухе нестерпимо воняло тухлятиной.

– Фу, разит хуже, чем от огра, – скорчил гримасу Пятак.

– Хуже, чем от тебя, – буркнула Дюжина, не в силах совладать с собой.

– Дюжина! – возмутился Пес, но тут же осекся и замер как вкопанный.

Крутые скалы впереди смыкались все плотнее, тропа превратилась в узкую тропинку. Прищурившись, Дюжина всматривалась в даль, гадая, не пора ли достать лунный камень. Потом, повинуясь порыву, обернулась на тропу, хоть немного озаренную светом. И вздрогнула. На фоне снега отчетливо вырисовывался силуэт. Девочка моргнула – и видение исчезло. Руки моментально покрылись мурашками, волосы на затылке встали дыбом.

– Если сунемся туда, прямехонько угодим в западню, – шепнул Пятак. – Надо поискать обходной путь.

– Плохая идея, – осторожно заметила Дюжина, откашлявшись. Спутники воззрились на нее с недоумением. – Я почти уверена, что нас преследуют, – пояснила она.

Пятак и Шестой разом обернулись.

– Вроде никого, – с сомнением протянул Пятак. – Ты хорошо разглядела преследователя? Можешь описать?

– Гуманоид, – извиняющимся тоном сказала Дюжина. – Но определенно не человек. И высокий, значит не гоблин.

– Негусто, – вздохнул Шестой.

– Мы в самом сердце Саблезубых гор. Такое описание подойдет многим здешним обитателям, – сказал Пес.

Повисло тягостное молчание, все мысленно перебирали местную нечисть и изо всех сил старались не удариться в панику.

– Уверен, все мы надеемся, что это не очередная нежить, – бодро произнес Пятак, однако смертельная бледность, разлившаяся по его лицу, никак не соответствовала беззаботному тону.

Шестой вздрогнул. У Дюжины внутри все помертвело, в памяти всплыла обледеневшая, застывшая навеки Силвер.

– Ты ведь сказала «почти уверена»?.. – ухватился за соломинку бледный Пятак, широко распахнув карие глаза.

– Абсолютно уверена, – отчеканила Дюжина. – Первый раз я заметила неладное на вершине, но из-за расстояния усомнилась. Но теперь я разглядела отчетливо, пускай только на мгновение. А еще… – Она умолкла, только сейчас осознав, какую глупость совершила. Нужно было сразу все рассказать. – А еще сегодня ночью кто-то отирался возле нашего лагеря. Зря мы грешили на Хрума.

Бельчонок согласно заверещал из своего укрытия.

Рекруты дружно повернулись к Псу.

– Не исключено, – прорычал тот.

Пятак совсем пал духом:

– Прекрасно. Выходит, нас преследуют?

– Весьма вероятно, – признал Пес.

Шестой облизнул губы и опасливо глянул назад.

– Угораздило же застрять между гоблинами и нежитью, – буркнул он.

– Так или иначе, нельзя топтаться на месте, – отрезала Дюжина, и это прозвучало злее, чем она хотела. – Надо идти. Чему быть, того не миновать. Если двинемся вперед, то, по крайней мере, не потеряем след Семерки.

– Согласен, – решительно сказал Шестой и расправил плечи. – Еще неизвестно, существует ли в принципе обходной путь. Мы не можем так рисковать.

Даже сквозь подступающий страх Дюжина почувствовала раздражение. Почему он вечно соглашается? Лучше бы хамил и огрызался, как Пятак, и она со спокойной душой продолжала бы его ненавидеть.

Тем временем Пес шагнул к узкой расщелине, и все ее мысли о Шестом моментально улетучились. Нехотя вся компания двинулась в кромешную тьму.