Дюжина и Ледяной лес

Глава 36

Ее волокли за лодыжки, голова билась об ухабы. Сквозь пелену вспыхивали и гасли смутные силуэты.

Огромные ворота бесшумно распахнулись.

Стены пронзали сумеречное небо.

Спуск. Каждая ступенька болью отдавалась в затылке.

Пустота.

Холод.

Безмолвие.

Очнувшись, Дюжина не могла сообразить, где находится и сколько времени прошло. Боль волнами разливалась по телу, проникая в каждую клеточку. Голова раскалывалась. На плече по-прежнему пульсировал след от укуса, во рту ощущался привкус застарелой крови. Застонав, девочка свернулась клубком.

Что произошло?

Она лежала на ворохе колючей соломы в дальнем углу камеры. Между прутьями решетки виднелась догорающая свеча, тускло озарявшая знакомые очертания темницы. На секунду Дюжина засомневалась: неужели ей все приснилось? Но в следующий миг затылок пронзила дикая боль, пальцы нащупали слипшиеся от крови пряди.

Превозмогая пронзительную боль, она заставила себя сесть и огляделась.

– Хрум? – просипела она. – Хрум, где ты?

Ответом была гробовая тишина. Сердце обливалось кровью от мысли, что бельчонок исчез. Впрочем, не только он. Вместе с ним пропал заплечный мешок, топоры и лунный камень.

Медленно, стараясь подавить нарастающую панику, Дюжина пыталась восстановить цепочку событий.

Проныра. Дуб-Патриарх. Чудовищная стычка.

Куда подевался Хрум? И остальные? Может, сбились с ног, разыскивая ее? Или им плевать? Как горько она раскаивалась в своих словах! Откуда-то возникло непреодолимое, нелепое желание извиниться перед Шестым, но Дюжина усилием воли отогнала эту мысль прочь. То ей хотелось, чтобы Шестой и Пятак помирились, то, наоборот, чтобы рассорились окончательно. Ее обуревали настолько противоречивые чувства, что под конец осталось единственное желание поскорее выбросить их из головы.

Чего бы она не отдала, чтобы забыть о принадлежности Шестого и Семерки к пещерному клану! Ведь Шестой почти стал ей другом. А Семерка так походила на Фиалку. Конечно, ее спасение не вернуло бы сестренку, но это было бы благим делом. А теперь все рухнуло. Шестой оказался лжецом, а Семерка… Семерка сгинула.

Дюжина сердито одернула себя: нечего убиваться по врагам. Сперва сочувствие, а потом? Неужели она простит тех, кто убил всю ее семью, лишил ее дома? Неужели позволит жить счастливо тем, кто обрек ее на вечные муки? Конечно нет: она должна думать о родных, чтить их память.

Совершенно раздавленная, она подтянула колени к груди и обхватила их руками. Однако даже в этой позе холод пробирал ее до костей, очень не хватало тепла Хрума. Куда же он подевался? Цел ли? От страха за бельчонка у Дюжины перехватило дыхание. По щеке скатилась ледяная слеза. Уткнувшись лбом в колени, девочка гнала от себя мрачные, как сама темница, мысли.

У нее почти появились друзья, а она затеяла свару, бросила их. Потеряла Хрума. И теперь осталась в полном одиночестве. Наверное, сама виновата, заслужила.

– Все не так, Синичка, – устало, чуть раздраженно возразила мама.

– Нет, так! – Голос Синички звенел от негодования. – Она сделала это нарочно! Нечаянно Шатуну рога не оторвешь.

Дюжина моргнула, очертания темницы расплылись, прошлое и будущее слились в одно, пока перед глазами не возникла четкая картинка.

И мама, сидящая на табурете целую вечность назад.