Исполнить обещанное

— Если он жив, почему же он не дает о себе знать? Метка же не исчезла, только поблекла…

— Возможно, он лишился магической силы, — предположил Рудольфус.

— Как это может быть? — Белла снова зарыдала. — Идиоты… они радуются, что Повелитель исчез, они думают, что он погиб… Чему радуются? Скоро грязнокровки все заполонят, предатели откроют наш мир магглам... И тогда всему конец...

В комнате повисло тяжелое молчание, все трое замерли, словно боясь пошевелиться. И вздрогнули, когда дверь отворилась и вошел Барти — все еще зеленовато-бледный и изредка всхлипывающий, он примостился на краю дивана, зажав между колен дрожащие руки.

— Послушай, Белла… — заговорил Руди. — Мы сделали ошибку — оставили Лонгботтомов в живых.

— Да они теперь уже ничего не скажут, — махнула рукой Белла. — И не жалей их… — резко прикрикнула она на шмыгнувшего носом Барти. — Знаешь, сколько наших они в Азкабан посадили? А скольких убили? Поделом им…

Барти бросил на нее испуганный взгляд, съежился и забился в угол дивана. Рудольфус, подойдя к юноше, положил ему руку на плечо и слегка сжал.

— Никто с этим не спорит, Белла, — терпеливо ответил он жене. — Но надо довести дело до конца. Не стоило оставлять их в таком состоянии. Для нас лучше, чтобы они были мертвы... — Рудольфус поморщился и добавил: — Да и для них тоже. По крайней мере, я бы на их месте предпочел смерть. Басти, — повернулся он к брату, — сейчас Барти придет в себя, и мы с тобой отправимся туда... и сделаем все.

Басти кивнул — ему не хотелось никуда идти, камнем навалилось тупое безразличие, казалось — приди сейчас за ним авроры, он и не станет сопротивляться... Но Рудольфус был прав. Барти, наконец успокоившийся, когда Рабастан заставил его проглотить немного огневиски, был оставлен с Беллой. А братья аппарировали в тот дом около Плимута.

Но они опоздали — еще хорошо, что аппарировали не к самому дому, а чуть поодаль, так что успели увидеть темно-бордовые мантии авроров — и немедленно возвратились обратно.

Через несколько дней Лонгботтомы назвали их имена… Они были невменяемы, но им поверили.

В Азкабане Рабастан снова и снова переживал события тех двух дней, снова слышал чередующиеся заклятия Круцио и Легилименс, крики жертв, а потом — тихий смех и нечленораздельное бормотание безумцев, от которых кровь стыла в жилах... А сегодня нахлынула такая острая, непереносимая тоска по родителям... И почему-то он был уверен, что они мертвы...

Как же долго длится ночь…

— Басти! Рабастан! Что с тобой?

Рабастан очнулся от голоса брата. Уже, оказывается, рассвело. А он, видно, так и провел остаток ночи, сидя на полу возле двери. Теперь у него болит спина, правую ногу свело судорогой, а по щекам текут слезы…

— Руди… Я в порядке, — он всхлипнул. — Просто, знаешь… я сегодня все думал о родителях…

В последний раз братья видели мать перед арестом, а отца — в зале суда, когда он подошел попрощаться с ними. Отец им сказал, что мама себя не очень хорошо чувствует.

Рабастан услышал, как тяжело вздохнул Рудольфус. Он сидел в соседней камере, братья не видели друг друга, но могли переговариваться. А напротив Руди была камера Беллы, которая держалась на удивление стойко и вселяла в своих товарищей по несчастью — нет, не надежду, а просто стремление не поддаваться подкрадывающемуся безумию…

Чуть подальше сидел Долохов, который тоже до сих пор не сломался. Если Беллу, видно, поддерживала ее вера в возвращение Темного Лорда — она верила в это наперекор всему, — то у Антонина были свои якоря, которые и спасали его разум от распада. Он читал наизусть по-русски стихи. Вот и сейчас из его камеры слышалось:

Наедине с тобою, брат,

Хотел бы я побыть:

На свете мало, говорят,

Мне остается жить!

Отца и мать мою едва ль

Застанешь ты в живых...

Признаться, право, было б жаль

Мне опечалить их;

Но если кто из них и жив,

Скажи, что я писать ленив,

Что полк в поход послали,

И чтоб меня не ждали. (2)

Примечания:

(1) Я полагаю, что Лонгботтомы сошли с ума не столько из-за Круцио (от пыток скорее наступила бы смерть от болевого шока, чем потеря разума), сколько от насильственной и грубой легиллименции. Белла и ее соучастники сделали с ними то, что сделал Лорд с Бертой Джоркинс — взломал ее память, извлек оттуда все нужные ему сведения, после чего она "ни на что не годилась", и убил ее.

(2) Отрывок из стихотворения М.Ю.Лермонтова.