Исполнить обещанное

Глава 29

Дорогая, сядем рядом,

Поглядим в глаза друг другу.

Я хочу под кротким взглядом

Слушать чувственную вьюгу.

(Сергей Есенин)

Получив письмо Изабеллы, Нарцисса покачала головой, потом перечитала его снова, и отправилась искать Рабастана — они с Антонином Долоховым недавно как раз вернулись из Германии.

В комнате, которую занимал Басти, она его не нашла — видимо, уже выспался, и куда-то ушел. Темный Лорд велел ему немного отдохнуть, а вечером отправляться на площадь Гриммо — Булстроуд, который сегодня должен был дежурить, на рассвете нарвался на отряд авроров, не признавших власть Темного Лорда и перешедших на нелегальное положение, и теперь находился при смерти. Вообще, Ближний круг за последнее время понес ощутимые потери — только одна операция "Семь Поттеров" унесла жизни пятерых, Трэверс и Рудольфус Лестрейндж тяжело ранены, а ведь, похоже, все только начиналось...

Рабастан нашелся во дворе, где показывал Драко какие-то трюки на метле — Нарцисса вспомнила, что во время учебы в школе Лестрейндж-младший играл в команде охотником, и играл прекрасно. Как же давно это было...

Увидев Нарциссу, он спустился, слез с метлы и подошел к ней, приглаживая рукой взлохмаченные волосы.

— Басти, — произнесла она, оглядев его с головы до ног — сейчас он показался ей так похожим на озорного мальчишку, каким был когда-то. Да и Драко заметно оживился. — Ты к жене не собираешься?

— Собираюсь, — кивнул он. — А что такое? — он встревожился, и она поспешила его успокоить.

— С ней все в порядке. Она мне написала.

— Я к ней завтра пойду. Сегодня вечером я на Гриммо должен быть, с Яксли. Будем Поттера караулить, вдруг он там объявится... А что Изабелла пишет?

Нарцисса кратко пересказала ему содержание письма. Басти слушал, и все больше хмурился.

— Почему Яксли мне ничего не сказал? Где он, не знаешь?

— Не знаю, — Нарцисса пожала плечами. — К вечеру он точно будет, вы же с ним идете на дежурство, тогда и спросишь. Но ведь все обошлось, она дома, и мистера МакДугалла уже освободили. И она очень по тебе скучает, а ты ей даже не писал все это время. Она твоего ребенка носит, а ты о ней забываешь. Разве так можно?

Она укоризненно посмотрела на Басти.

— Я не забываю, Цисси. Всего несколько дней... И что хорошего я мог ей написать? Сама ведь знаешь... — он помрачнел.

— Видишь ли, ты ее беспокоить не хочешь, но она в любом случае будет беспокоиться.

— Цисси, я пойду к ней завтра, обязательно. Так уж получилось...

Яксли явился ближе к вечеру. Оказалось, что письмо Изабеллы он не видел, потому что в дни, предшествующие перевороту, был загружен свыше всякой меры.

— Вообще, разбор почты, — пояснил он, — входит в обязанности моего секретаря, который подобные жалобы на необоснованные аресты и произвол органов правопорядка откладывал в отдельную стопку, чтобы потом с ними разобраться. Да ведь и без того, — добавил Яксли, приосанившись, — только за несколько последних дней были освобождены десятки арестованных при прежнем министре.

А теперь на Яксли возложена еще и обязанность общего руководства работой по выявлению воровства магии. Да, комиссию возглавляет мадам Амбридж, а материалы для нее готовит Ранкорн, но координирует их действия не кто иной, как Яксли.

На дежурстве Корбан без умолку говорил о делах в Министерстве, главным образом о том, как сотрудники Министерства проявляют похвальную бдительность, выявляя затаившихся грязнокровок и предателей, и сигнализируя Ранкорну, о комиссии, которая сейчас работает без выходных. Потом ни с того ни с сего стал расспрашивать о семье Лестрейндж, и почему-то о Долохове. Басти слушал вполуха и отвечал в основном междометиями. "Вот зануда... — думал он. — Интересно, он о чем-нибудь другом, кроме работы, когда-нибудь говорит? Хотя, он же в Азкабане не сидел, да и в первую войну особо не высовывался, а сейчас хочет свое рвение показать". Наконец он не выдержал и спросил:

— Корбан, по-моему, от некоторых чистокровных вреда куда как больше... Кстати, вам не приходило в голову, что недобросовестные люди через вашу комиссию могут и личные счеты сводить? Не говоря о том, что это — новое поле для коррупции? Думаете, нельзя купить справку из архива о чистокровных предках?

— Ну что вы, Рабастан... Не ожидал, что вы будете рассуждать в духе Джагсона. А что касается... я и сам всегда готов пойти навстречу ценному сотруднику, и даже закрою глаза на...э-э-э... некоторые вещи (1). Но эта проверка выявит наиболее лояльных...

И он снова пустился в длинные рассуждения о том, как следует поощрять тех, кто вовремя сообщает о разного рода нарушениях. У Басти, которого и без того клонило в сон, уже начала болеть голова и нервно задергалась левая щека — тик, приобретенный в Азкабане, иногда напоминал о себе, — и он вознес хвалу Мерлину и всем Богам, когда утром наконец явились Амикус Кэрроу и Торфинн Роули, чтобы их сменить. Ни Поттера, ни кого-либо другого, входящего в дом или выходящего из него, они в ту ночь так и не увидели. "Наверное, мальчишка все-таки сбежал", — подумал Басти.

После дежурства он заглянул в Малфой-мэнор — умыться, побриться и вообще привести себя в порядок. Когда он уже вышел из замка, чтобы отправиться в Лондон, его догнала Нарцисса. В руках у нее была какая-то круглая коробочка, перевязанная золотистой ленточкой.

— Басти, передашь Изабелле от меня. Это пирог с черникой и сливочным сыром, очень вкусный... Лугнасад уже прошел, но все равно...

Басти кивнул и, взяв подарок Нарциссы, аппарировал к дому МакДугаллов. Позвонив в дверь, он подумал, что ни разу еще не приходил сюда днем.

Открыла ему сама Изабелла — и он, как всегда, когда видел свою жену после долгого отсутствия, поразился — как она красива... Но тут же заметил ее бледность, глаза, огромные из-за похудевшего лица, дрожащие губы. Она вскрикнула и бросилась к нему, стукнула его кулачком в грудь два раза, и заплакала, бессильно уронив голову ему на плечо:

— Почему ты так долго не приходил? И не написал даже...

Он перехватил руки жены, все еще сжатые в кулачки, поцеловал их, чувствуя себя безмерно виноватым, но прощенным и счастливым. И прошептал ей на ухо:

— Прости, моя хорошая... Я не мог раньше, так уж вышло...

Наконец-то он держал ее в объятиях, теплую, податливую, и такую родную, такую свою — его собственную, только ему принадлежащую... И пахло от нее теплом, чистотой и чем-то вкусным. Рабастан ласково провел рукой по ее груди и животу, и по охватившей ее легкой дрожи, по вырвавшемуся у нее стону понял, как она ждала его, как истосковалась по нему... А у нее и на самом деле утихла тревога и унялась мучительно сжимающая сердце тоска, стоило ей только ощутить его рядом. Она некоторое время так и стояла в прихожей, прильнув к нему всем телом и тихо не то смеясь, не то всхлипывая от радости.

— Изабел, — наконец произнес он, оторвавшись от нее. — Это тебе от Цисси...

Он протянул ей коробку, она непонимающе на нее посмотрела, потом улыбнулась, благодарно кивнув, передала коробку появившемуся эльфу и шепнула Рабастану:

— Пойдем...

Он пошел следом за ней на кухню, где мистер и миссис МакДугалл пили чай — видно, только что позавтракали. Констанция тут же разрезала пирог, присланный Нарциссой, а Изабелла принялась варить кофе. Рабастан поздоровался с тестем за руку, поцеловал руку теще и, хоть уже завтракал, но принял приглашение сесть за стол. Снова появился эльф, поставил перед гостем яичницу с ветчиной, блюдо с горячими только что испеченными булочками, сливки, масло и сыр — и, поклонившись, исчез.

Мистер МакДугалл отправился на службу, его жена вышла из кухни вслед за ним. Изабелла уже успокоилась, ее глаза засветились мягким светом, на губах дрожала улыбка.

— Басти, что с Руди случилось? Как он сейчас?

Рабастан рассказал жене о погоне, о том, как ранили Рудольфуса, как долго не могли определить, что с ним и как ему помочь, и наконец, как они с Долоховым отвезли брата в Германию.

— Хоть бы Руди там вылечили, — тихо сказала Изабелла.

— Вылечат, — уверенно кивнул он. — Кстати, нужно будет зайти в Гринготтс, перевести деньги... Давно я там не был. Вообще давно по Диагон-аллее свободно не ходил... — усмехнулся Басти, отодвигая опустевшую чашку.

Вновь возникший домовой эльф, увидев, что молодая хозяйка с супругом встали из-за стола, начал проворно убирать посуду. А Изабелла, взяв мужа за руку, повела его по коридору в свою комнату.

Оставшись наконец с ним наедине, она обняла его и, пряча лицо на его груди, спросила:

— Басти... ты любишь меня?

— Конечно, — не задумываясь, ответил он. — А почему ты спрашиваешь, милая?

Она посмотрела на него.

— Ну... ты ведь женился, чтобы обзавестись ребенком. Наследником...

Он, сев на кровать, посадил ее к себе на колени.

— Вообще-то люди обычно для того и женятся, чтобы иметь детей, — с мягкой усмешкой сказал он ей таким тоном, каким обычно малышам объясняют прописные истины. И добавил уже серьезно: — Я тебя люблю, Изабел. Если бы ты знала, как мне не хочется уходить от тебя...

Продолжая говорить, Рабастан расстегивал пуговицы ее пеньюара, открывая пышную бело-розовую грудь, с потемневшими сосками, похожими на спелые ягоды. Он осторожно прикоснулся губами сначала к одной, потом к другой. Изабелла прерывисто вздохнула и прижала его голову к своей груди, ее пальцы запутались в его волосах.

Басти взял жену на руки и уложил на кровать, она подвинулась, чтобы он мог лечь рядом. Снимая мантию, он вдруг на мгновение замер, словно пораженный какой-то внезапной мыслью, и спросил:

— Изабел... а тебе вообще-то можно? Я только что об этом подумал...

— Конечно, можно... Я бы сказала тебе, если нет, — она застенчиво улыбнулась и притянула его к себе.

Потом, глядя на лежащую рядом жену, Басти подумал, что на всю жизнь запомнит это утро, комнату, залитую ярким солнцем, разрумянившиеся щеки Изабеллы, ее глаза — они сейчас казались темными и глубокими, как речные омуты — и зайчиков, играющих в ее белокурых волосах, на зеленой шелковой ткани пеньюара и на ее коже, еще нежнее, чем шелк... И у него почему-то сжалось сердце, когда он понял, что и сегодняшний день — тоже пройдет, станет невозвратным прошлым.

Но это было мимолетное чувство, и оно прошло без следа. Изабелла, склонившись над ним, пальчиком вырисовывала на его груди какие-то неведомые иероглифы, а он чувствовал, что у него закрываются глаза и он сам как будто куда-то уплывает, но ничего не мог с этим поделать.

— Басти, — вдруг сказала она, — а почему тебя так назвали? Что значит твое имя? Я давно хотела тебя спросить.

— Мое имя... — он открыл глаза, — мне его дал нарицатель — как и Руди — по обычаю (2). То есть, сначала было — Растабан, это звезда, Бета Дракона. Но она несчастливая... Нарицатель так и сказал, что я под несчастливой звездой родился. А мама тогда провела какие-то расчеты и поменяла порядок букв. Сказала, что должно помочь.

— Ой, — вздрогнула Изабелла. — Я не хочу к нарицателям обращаться... Давай не будем, а имя малышу сами придумаем?

— Давай, — улыбнулся он и снова закрыл глаза.