Исполнить обещанное

Глава 7

"...если спросят, сколько тебе лет, отвечай,

что тебе семнадцать и что ты сумасшедшая."

(Рэй Брэдбери, "451° по Фаренгейту")

С того дня, как имя Изабеллы появилось в газете, она заметила, что ей стали гораздо меньше говорить и делать гадостей, но зато однокурсницы с ней теперь почти не общались. Только любимая подружка Кэтрин Барроу и осталась с ней по-прежнему — смешливая, кудрявая и восторженная, обожающая вечером посидеть на кровати рядом с Изабеллой, жуя конфеты и болтая. Главной темой их бесед была любовь — Кэтрин постоянно в кого-нибудь влюблялась, лет, наверно, с шести. Предмет ее симпатий менялся почти каждый месяц — то это был красавчик Джон Хиллиард, то умница Джонас Голдстейн, то спортивный Ральф Пьюси — загонщик слизеринской команды по квиддичу. Не обошла Кэтрин своим вниманием и молодых профессоров — как-то она послала валентинку Квирреллу, а после экзамена по зельеварению целую неделю мечтательно вздыхала, расписывая, какие красивые глаза — черные, как ночь, бездонные и мрачные, как адская бездна — у профессора Снейпа. Во время этих посиделок подружки часто хохотали, как сумасшедшие — Изабелла немного подтрунивала над Кэтрин, а та умела и сама над собой посмеяться.

Изабелла запоем прочла "Графа Монте-Кристо" и потом, делясь с Кэтрин впечатлениями о книге, сказала, что совершенно не понимает, как Мерседес, любившая Эдмона, могла выйти замуж за другого, когда Эдмона посадили в тюрьму. Кэтрин пожала круглыми плечиками и ответила, что с Эдмоном у Мерседес шансов не было — кто же знал, что он вообще сможет сбежать? А замуж выходить за кого-то все равно надо. Потом Кэтрин ошеломленно посмотрела на Изабеллу, придвинулась к ней ближе, обняла за шею и жарко зашептала:

— Изабел, милая, ты его правда любишь? Вот я так и знала! Я никому не скажу, прелесть моя, честное слово! А вдруг он не виноват, представляешь? Вдруг его по ошибке посадили или оклеветали, как Эдмона? Или он чужую вину на себя взял?

Изабелла улыбнулась:

— Ты сейчас вторую книгу "Монте-Кристо" сочинишь...

Кэтрин разволновалась:

— Ну а что? Разве так не бывает? А вдруг... — она ахнула и прикрыла рот рукой, — вдруг он тоже из тюрьмы сбежит?

— Придумаешь тоже... Из Азкабана не бегут, — нахмурилась Изабелла.

Кэтрин замолчала и погладила Изабеллу по щеке, как будто извиняясь. Изабелла обняла подружку, и через минуту они уже снова до упаду над чем-то смеялись...

Летом после четвертого курса Изабелла стала ходить к сэру Ланселоту Бьюкенену — он давал ей уроки живописи. Она училась правильно смешивать краски, работать со светотенью, наносить поверх законченной картины лак... Несколько пейзажей, написанных ею, сэр Ланселот тоже выставил в своей галерее — и вскоре они были проданы. Старый художник говорил, что в картинах и рисунках Изабеллы есть что-то необычное — хотя они не двигаются и не разговаривают, но как будто дышат и наполнены солнечным светом.

Позднее он научил ее писать по-настоящему живые картины — для этого необходимо было извлечь у себя или у другого человека воспоминания и смешать их с красками — тонкая работа, требующая немалой сосредоточенности.

В школе Изабелла по-прежнему поддерживала общение со слизеринцами, которые относились к ней как к своей, и много узнала о временах Крауча, о произволе, когда сажали в тюрьму без суда и следствия, о том, как хватали людей по одному подозрению и потом Круциатусом или Империусом вынуждали дать признательные показания...

Фрэнк Уилкис принес ей еще одну брошюру с избранными высказываниями Темного Лорда по самым разным вопросам. Там были интересные, хотя, возможно, и небесспорные, мысли о Статуте, о том, как его цели со временем были подменены — во главу угла уже ставилась не защита магического мира, а защита магглов от магов. Темный Лорд критиковал официальную историю магии и, оперируя цифрами и фактами (отец Изабеллы часто говорил, что надо верить только цифрам и фактам, а не фразам), доказывал, что она переврана в угоду магглолюбцам — якобы магглы не представляют и никогда не представляли никакой опасности для волшебного мира...

Изабелла уже не считала, что Рабастан — невинная жертва клеветы или неудачного стечения обстоятельств. Но, может быть, у него, и у тех, кто был с ним, кто сейчас сидит в Азкабане или покоится в могиле — может быть, и у них была своя правда? Так же, как у авроров Лонгботтомов, у Барти Крауча-старшего. Ведь и те за свою правду не щадили никого. Добро и зло, свет и тень... Все зависит от точки зрения — разве не так? Чем больше она об этом думала, тем больше запутывалась. "Только искусство вечно", — так говорит сэр Ланселот Бьюкенен.

В конце пятого курса Изабелла наконец сняла портрет Рабастана со стены и убрала его в сундук, чтобы увезти домой и хранить вместе с остальными рисунками, которые Бьюкенен посоветовал ей оставить "до лучших времен". Сокурсницы уже перестали обращать на портрет внимание и даже не заметили, что его больше нет. Впрочем, и ее к тому времени тоже перестали задевать — возможно, потому, что она никак не реагировала. И брата, поступившего в Хогвартс в том же году, никто не донимал. Правда, когда на каникулах отец осторожно заговорил о расторжении помолвки, она отказалась. Конечно, не потому, что любила Рабастана — просто ей виделось в этом что-то недостойное, какое-то предательство... Не столько даже жениха, которого она совсем не знала, сколько тех, кто относился к ней по-дружески, кто за нее заступался, и кто доверял ей — ведь Фрэнк Уилкис сильно рисковал, когда давал ей почитать те брошюры. А Торфинну Роули на третьем курсе гриффиндорцы как-то даже объявили бойкот — видели, как он утешал ее и помогал ей очистить и высушить мантию, которую Меган Хантер в очередной раз облила какой-то гадостью.

На шестом курсе она целовалась с Роули — по случаю Рождественского бала гриффиндорец выпил, видимо, для храбрости, и пригласил ее танцевать, а потом увлек в темный угол и впился в ее рот, как вампир. У Изабеллы от поцелуя осталось ощущение сильного запаха и вкуса огневиски, теплых, мягких губ и влажного языка. "И что тут особенного? — подумала она. — Ничего похожего на то, что Кэтрин говорит...". Подружка к шестому курсу целовалась, кажется, с пятью мальчиками и летом на каникулах со взрослым мужчиной — если ей верить, конечно... Иногда Изабелле казалось, что Кэтрин привирает. Она погладила покачивающегося Торфинна по голове и поцеловала в щеку. Тем все и закончилось.

Летом следующего года ее родителей пригласили в Малфой-мэнор на большой прием по случаю юбилея Абраксаса Малфоя, который в письме выразил желание видеть своей гостьей и Изабеллу. Ему исполнилось шестьдесят, но он был очень импозантным и красивым джентльменом, говорил изысканные, немного старомодные комплименты, целовал Изабелле руку, рассказывал разные интересные истории из своей богатой событиями жизни. На том приеме Изабелла познакомилась и с его сыном Люциусом, и с невесткой Нарциссой, урожденной Блэк, и с тех пор стала частой гостьей в доме. Абраксас был неизменно учтив и обаятелен, Изабелла даже немного влюбилась в него — но вскоре он умер, как говорили, от драконьей оспы.

Когда Изабелла закончила школу, вопрос, как ей жить дальше, даже не поднимался — конечно, она будет художницей, ведь искусство — ее призвание. Необходимости поступать на работу у нее не было, благодаря завещанию дедушки, отца мамы, умершего как раз в тот год, когда Изабелла заканчивала Хогвартс. Дед за свою долгую жизнь успел сколотить немалое состояние и разделил его между единственной дочерью и тремя внуками. Он был довольно известным зельеваром и владел несколькими аптеками по всей Англии, но не имел наследников, способных продолжить его дело — Констанция не обнаружила особой склонности к семейному бизнесу и, рано выйдя замуж, полностью посвятила себя семье и воспитанию детей.

Изабелла сняла маленькую квартирку неподалеку от родительского дома, на Диагон-аллее, за банком Гринготтс, почти напротив театра. Ее работы пользовались успехом, у нее появились приятели из мира волшебной богемы — здесь ее историю с женихом находили "интересной" и даже "романтичной". Сама же она говорить об этом не любила, а на расспросы обычно отмалчивалась.

Но однажды Нарцисса Малфой заговорила с ней о планах на будущее и о помолвке с Лестрейнджем. Изабелла в этот момент писала портрет маленького Драко, который старательно позировал, но, похоже, уже устал, и она торопилась закончить работу. Услышав вопрос миссис Малфой, она решительно отложила кисть и сказала Драко, что на сегодня хватит. Счастливый мальчишка набил карманы конфетами и убежал в сад, где его ждали неизменные товарищи по играм — его ровесники, сыновья компаньонов Люциуса, Винсент Крэбб и Грегори Гойл.

А Изабелла вытерла испачканные красками руки и села за чайный столик напротив Нарциссы.

— Цисси, — заговорила она после короткой паузы, во время которой миссис Малфой испытующе смотрела на нее, а она не отводила взгляда. — Я не могу разорвать помолвку... Не знаю почему, но не могу. От него и так все отвернулись...

— Как же так, Изабел? А если ты... кого-нибудь полюбишь? Он ведь тебе не муж. И ты его и не знаешь совсем...

— Но я же никого не люблю... — невесело усмехнулась Изабелла. — Не знаю, Цисси, там видно будет... А расскажи мне про него?

— Да что же тебе рассказать? — задумалась приятельница. — Я его знала с детства, мы и играли все вместе, когда были детьми, потом в Хогвартсе на одном факультете учились. Мальчишка как мальчишка, немного шалопай. Никакой жестокости в нем не было заметно... Он очень любит брата. А Руди — очень хороший. Очень порядочный, никогда свое слово не нарушит... — Нарцисса вздохнула. — Белла — моя сестра, и я люблю ее, но... Руди заслуживал лучшей жены — понимаешь, о чем я?

Изабелла молчала, только руки, лежащие на столе, выдавали ее волнение — она поворачивала кольцо на безымянном пальце левой руки то камнем внутрь, то наружу. Нарцисса подвинула к ней ближе вазочку с печеньем, налила чаю и, погладив ее по руке, произнесла:

— Но тебе не нужно себя хоронить, Изабел. Ты-то уж точно никому ничего не должна и ни в чем не виновата.

Изабелла снова не ответила, лишь вздохнула. После недолгого молчания миссис Малфой заговорила о портрете, потом о премьере спектакля, на которую она собиралась с мужем, и пригласила Изабеллу пойти с ними.

Больше Нарцисса не касалась темы помолвки. Но после этого разговора у них как будто появился общий секрет, и это их сблизило. В конце концов они даже подружились, несмотря на разницу в возрасте.

Изабелла часто заходила к родителям — отец по-прежнему служил в Министерстве магии главным налоговым инспектором, мама ничуть не постарела и была все такой же красивой. Брат, закончив Хогвартс, работал в Гринготтсе ликвидатором заклятий. Он часто ездил по делам в Латинскую Америку, и в конце концов стал заместителем управляющего отделением банка в Перу. Сестра Мораг еще училась — тоже на Рэйвенкло, как и вся их семья. Она поступила в школу в один год со знаменитым Гарри Поттером, и рассказывала, как этот мальчик все время попадает в какие-нибудь необыкновенные, а иногда и страшные истории — хотя вообще-то Мораг знала слишком мало, чтобы сказать с уверенностью, что в рассказах о Гарри — правда, а что — нет (1).