Исполнить обещанное

Глава 35

Медленно катился к концу сентябрь. Листва на деревьях в парке Малфой-мэнора пожелтела, небо еще было ясным и прозрачно-голубым, но утром и вечером дом и парк кутались в густом белесом тумане. В чистом и прохладном воздухе ощущалось дыхание осени.

Рабастан стоял возле узкого оконца в маленькой каморке на верхнем этаже самой старой постройки Малфой-мэнора — башни, сохранившейся с тринадцатого века, расположенной отдельно от жилого дома и служившей когда-то караульным помещением, оружейной и складом продовольствия на случай осады. Хорошо, что здесь хотя бы можно было открыть окно — после Азкабана он плохо себя чувствовал в закрытых тесных помещениях.

Сейчас в древней башне снова оборудовали что-то вроде караульной. На стене висела огромная карта Британии. Рядом стояли грубо сколоченный стол и две табуретки, а у противоположной стены — такая же простая деревянная скамья, покрытая ковриком. На столе дымился большой медный кофейник и две чашки.

Рабастан подошел к столу, бросил взгляд на карту, налил себе кофе и снова вернулся к окну. Солнце поднялось уже высоко, туман рассеялся, и легкий ветерок пробежал по деревьям — а здесь, на башне, ветер был намного сильнее. Басти зябко поежился, но от окна не отошел, глядя на дом внизу, на круглый пруд, сейчас покрытый мелкой рябью, на парк, в последнее время основательно запущенный, потерявший былую строгую симметрию, и начинающийся за воротами лес. На несколько миль вокруг замка простирались владения Малфоев, когда-то полученные предками нынешнего хозяина на службе у английских королей...

У Малфоев, в отличие от Лестрейнджей, после Статута не осталось арендаторов. Да и значительная часть земель была тогда конфискована в пользу короны. Брутусу Малфою, тогдашнему главе семьи, пришлось поступиться и баронским титулом — не говоря о множестве сундуков с золотом и серебром, перекочевавших из сейфа в Гринготтсе в королевскую казну, а то и просто в бездонные карманы чиновников. И все потому, что Малфои слишком рьяно поддерживали Иакова II Стюарта. После "Славной революции" и восшествия на престол Вильгельма Оранского слишком многие желали бы увидеть Брутуса и его сыновей болтающимися на виселице Тайберна (1).

Малфоям удалось откупиться от могущественных врагов, сохранив жизнь, благосостояние и свободу, а принятый спустя десятилетие Статут окончательно закрепил их положение. Отныне они были на своих землях полными хозяевами, могли жить, как им заблагорассудится, но при дворе и в Палате Лордов больше не появлялись. Хотя и продолжали втайне помогать якобитам.

Лишившись арендаторов, Малфои предпочитали закупать продукты у окрестных фермеров, а деньги зарабатывали торговлей и биржевыми спекуляциями, как в магическом мире, так и в маггловском, даже Статут им помехой не был. Рабастан — один из немногих — знал об этом, как и о том, что Малфои нисколько не гнушались воздействовать на маггловских партнеров и конкурентов с помощью магии. Как они умудрялись обходить множество ограничений и запретов — одному Мерлину ведомо. Впрочем, им на руку играла и прочно закрепившаяся за ними репутация высокомерных чистокровных снобов. К тому же они явно знали меру — до откровенной уголовщины дело не доходило.

Мистер МакДугалл недавно рассказал Рабастану об аферах с курсом галлеона и об исчезавшем из оборота Магической Британии золоте. Абраксасу Малфою все это было хорошо известно. Отец Люциуса когда-то тоже много говорил о магах, нажившихся, торгуя волшебным золотом, которые желают стать на одну ступень с теми сверхбогачами, что негласно заправляют всем в маггловском мире. Пользуясь всеми преимуществами, дарованными магией, да еще прибавив к ним баснословное богатство, можно было добиться настоящей власти. Не только над магами — которых очень мало и которые вынуждены скрываться и делать вид, будто их и вовсе не существует — а безграничной власти в обоих мирах… Той, которую могут дать лишь огромные деньги.

Сам Абраксас, при всей его холодной расчетливости, любви к наживе и самодурстве, был не таков. Он имел дела с магглами и хорошо на этом зарабатывал, но никогда не помышлял о том, чтобы покинуть или предать волшебный мир, плотью от плоти которого он являлся. Даже добившись влияния в маггловском мире, он употребил бы его в интересах магов, в частности, на то, чтобы Статут о секретности предоставлял больше свободы волшебникам. Уж очень тяжелы и унизительны его оковы, особенно в Британии. Правда, злые языки часто говорили, что Малфоев нельзя допускать в политику, потому что они путают свой карман с государственным. Доля истины в этих словах была, и, видимо, поэтому Абраксас Малфой так и не смог занять министерский пост, хотя долго был советником министра. Но деятельность Абраксаса ни разу не принесла ущерба ни ему самому, ни Магической Британии.

Сейчас Басти жалел, что в свое время невнимательно слушал Малфоя-старшего — но он был тогда совсем зеленым юнцом, да и порядочным оболтусом к тому же, что уж скрывать... Потом Рабастан вступил в Организацию — и каждый день мог оказаться для него последним, так что стало не до премудростей ведения бизнеса. Затем надолго попал в тюрьму. А Абраксас Малфой за это время успел умереть. Люциус же сейчас совсем на себя не похож. Такое впечатление, что он пьет, да не так, как, например, сам Рабастан с Антонином Долоховым — иногда, понемногу, чтобы снять напряжение — а по-настоящему. Кажется, Малфой и дела свои забросил — хотя, возможно, у него есть поверенный, на которого он может положиться.

Впрочем, если война закончится победой, — Люциус, вполне вероятно, снова займет свое место среди ближайших советников Лорда. Ведь Повелитель в финансах и экономике мало что смыслит, а управлять страной без этого нельзя. А вот если они проиграют войну… Все же интересно — позаботился ли Малфой о том, чтобы ему и его семье в случае чего было куда скрыться? Сейчас он похож на человека, которому и жить-то не хочется — но, может быть, он еще раньше успел предпринять какие-то меры? Может быть, и ему, Басти, следует так поступить — например, перевести часть денег за границу? А что делать, если будущее настолько туманно?

Мысли о поражении одолевали Лестрейнджа неспроста. Почти месяц прошел с того дня, как Гарри Поттер объявился в Министерстве. Значит, мальчишка все же не сбежал… Но чего Поттер добивается? Не за глазом Грюма же он приходил? И не для того, чтобы помочь сбежать нескольким магглокровкам. После его бегства Амбридж совсем рассвирепела, и стала чаще выносить приговоры о заключении в Азкабан, не ограничиваясь лишением палочки. Правда, сроки им давали в основном небольшие.

С Поттером все было совершенно непонятно, и это вызывало тревогу. Повелитель, после взятия Министерства немного взбодрившийся, теперь снова пребывал в меланхолии, нередко сменяющейся приступами разрушительного гнева.

К тому же немалая часть авроров не признала новую власть. Эти люди стали ядром повстанческого движения. Впервые они заявили о себе нападением на Булстроуда, который чудом выжил, а теперь к ним присоединились и другие волшебники, в том числе скрывающиеся от комиссии магглокровки. Они создали боевые отряды, базирующиеся в лесах и в горах.

Чары Табу, наведенные на имя Повелителя, недавно чуть не вышли боком. С тех пор, как Долохов и Роули вернулись из Лондона ни с чем — это было в день переворота, — еще трижды произносилось имя Темного Лорда. Повелитель, спешно собрав Ближний круг, отбирал двух человек и отправлял их на поиски тех, кто бросил ему вызов. В первый раз в предместье Лондона чуть не схватили Ремуса Люпина, но он ушел. Во второй раз вблизи Манчестера удалось поймать и доставить в Министерство двоих бывших авроров, которые отчаянно сопротивлялись — Джагсон был тяжело ранен, — но все же в конце концов их обезоружили и связали. А в третий раз дело было совсем недалеко от Малфой-мэнора — похоже, Упивающихся смертью там ждали, бойцы заранее были расставлены на выгодные позиции — и завязался бой. Долохов и Роули еле-еле выбрались оттуда живыми. Очевидно, что чары теперь использовались обеими сторонами для того, чтобы заманить врагов в ловушку (2).

На срочно созванном собрании Темный Лорд приказал впредь являться на подобные вызовы готовыми к бою и желательно с численным преимуществом. Кроме того, поскольку он часто находился за пределами Британии, решили, что нужно установить в Малфой-мэноре карту страны — такую же, как ту, что находилась в Министерстве магии и позволяла отслеживать преступления против Статута о секретности и колдовство несовершеннолетних. Но эта карта была зачарована так, что фиксировала только нарушения заклинания Табу. Зато на ней точно отображалось место, где кто-то произнес запретное имя. В башне Малфой-мэнора постоянно дежурили двое, следя за картой. Как только карта показывала нарушение, дежурным надлежало срочно явиться туда, где обнаружились нарушители, взяв с собой отряд численностью не менее тридцати человек. Если же по какой-либо причине сделать это было невозможно, то следовало передать сообщение на ближайшую базу егерей.

На лестнице послышались шаги. В караульную, левитируя перед собой какой-то ящик, вошел Долохов.

— Что это, Антонин? — спросил Басти, присматриваясь к ящику, который Долохов поставил на стол.

— Радио, — Долохов хлопнул рукой по крышке прибора. — Неужели никогда не видел? — удивился он.

— Да нет, видел, конечно, — Басти уже разглядел ручки настроек и мелко дрожащую, прижатую к крышке искореженную антенну. — Зачем ты его сюда приволок?

— Повелитель приказал починить. Поймал меня на выходе из уборной и говорит — Орден Феникса свои передачи ведет, только каждый раз на разной волне.

— На кой дракклов хрен ему радио слушать? Да еще этих… Что там полезного можно узнать? Они ведь не ведут по радио секретные переговоры...

— Нет, чистая пропаганда, — кивнул Долохов, — но мало ли, вдруг что-нибудь и узнаем... Правда, у нас нет сведений, когда они выходят в эфир, и на какой волне — там, где они были в прошлый раз, их уже нет.

— То есть, кто-то еще и по радио будет должен их круглые сутки ловить?

— Так ведь все равно сидим, делать тут особо нечего. Хоть какое-то развлечение...

— А откуда Повелитель об этом узнал?

— От Яксли. А ему сказала Амбридж — хотела, говорит, оперетку послушать вечером после работы — и попала на передачу о Поттере. Говорят, что он жив и продолжает борьбу — каково? — Долохов усмехнулся. — Ее чуть удар не хватил. Она потом пыталась их снова найти — не удалось. На той волне обычно музыкальные программы.

Антонин достал портсигар, закурил и добавил:

— Только сначала починить нужно.

Он присел к столу и принялся методично и аккуратно разбирать приемник.

На лестнице снова раздался звук шагов, дверь распахнулась и на пороге показался молодой человек со светло-русыми кудрявыми волосами и пронзительно-синими глазами — точно такие же были и у Долохова. Только глаза Антонина словно прятались в сетке мелких морщин, и взгляд их был горьким, а не шальным, как у вошедшего юноши.