Исполнить обещанное

Глава 74

Рудольфус и Рабастан поселились в небольшой гостинице под названием «Черный принц». Впрочем, с Принцем Уэльским это не было связано, скорее, имелся в виду принц из какой-то восточной сказки — на светящейся рекламе смеялся и подмигивал черноусый красавец в чалме, наклонившийся над сундуком. Время от времени он доставал оттуда полными горстями блестящие камешки — надо полагать, алмазы, — и разбрасывал их вокруг себя.

Никаких проблем при заселении у братьев не возникло, им отвели номер на двоих с окном, выходящим во двор. Здесь было грязновато и шумно: сквозь тонкие стены было слышно, как по соседству все время кто-нибудь то ругается, то дерется, то занимается любовью — а накладывать заглушающие чары не стоило, чтобы не пропустить сигнал об опасности. Однако еда в ресторанчике на первом этаже оказалась вполне сносной.

Поздним вечером Рудольфус вышел из гостиницы. Обернувшись собакой, он добежал до «Дырявого котла» и там вернул себе человеческий облик. Проходить через бар он не стал, а вошел в большой маггловский книжный магазин, располагавшийся по соседству, который был еще открыт. Там, в самом дальнем зале возле книжных полок он дождался, когда останется один, и проскользнул в подсобные помещения. Выбравшись через черный ход, он тенью метнулся в глухой угол — за высоким забором находился вход в «Дырявый котел» и замурованная арка, через которую можно было попасть в волшебный квартал. Он обернулся овчаркой, зажал палочку в зубах и прислушался — слух собаки гораздо тоньше и острее человеческого. Но вокруг было очень тихо. Рудольфус принюхался. Пахло мусором, пылью, травой — и никаких настораживающих запахов. Похоже, охрану здесь пока не поставили — что, впрочем, не исключало применения сигнальных чар, поэтому к магии Рудольфус решил прибегнуть разве что в самом крайнем случае.

Он снова превратился в человека и с необыкновенным для его большого и немного тяжеловатого тела проворством, почти бесшумно вскарабкался на крышу здания, в стене которого и была проделана арка. Прополз несколько ярдов, плотно прижимаясь к поверхности, как будто стараясь слиться с ней, и наконец, достиг противоположного края. Свесив голову вниз, он попытался что-нибудь разглядеть, но ничего не было видно — Диагон-аллея погрузилась в кромешную тьму, даже фонари не горели. Снова прислушался — но ничто не нарушало тишину. И спрыгнул вниз.

Мягко приземлившись — когда-то он специально учился падать так, чтобы ничего себе не сломать и сразу же вскочить на ноги в полной боевой готовности — Рудольфус откатился к стене и замер. Нет, кажется, вокруг никого, и никто его не заметил. Он опять обернулся собакой и побежал по Диагон-аллее.

Ни один фонарь не горел, но темнота была Рудольфусу на руку. Возле дома МакДугаллов он резко остановился и снова прислушался и принюхался. «Путь свободен», — решил он и перемахнул через невысокий забор, ограждающий сад. Дом родителей Изабеллы был похож на жилище сельского сквайра, перенесенное волшебством в центр Лондона — а впрочем, может быть, так оно и было в свое время, ведь здание стояло на этом месте уже лет триста…

Пес негромко залаял — и тут же на втором этаже распахнулось окно, оттуда выглянула Изабелла со свечой в руке. Потом окно захлопнулось, и через некоторое время он услышал легкие шаги по садовой дорожке, учуял запах молока и нежной младенческой кожи, и исходящее от молодой женщины сонное, разнеженное тепло.

— Люмос, — прошептала Изабелла, и Рудольфус увидел ее — она была в пеньюаре поверх ночной рубашки, длинные светлые волосы заплетены в косу. — Руди, это ты?

Рудольфус обернулся человеком и подошел к ней.

— Руди, все в порядке? У вас все получилось? Как там Басти?

— Да, все в порядке, Басти тоже. А здесь как?

— Квартал накрыли антиаппарационным куполом, и аврорский патруль через каждый час ходит — вот как раз недавно прошли. А еще у нас сов опять забрали и ловушку для чужих птиц на крыше поставили… Ох, да ты же не знаешь… папу арестовали.

— Твоего отца?! — шепотом переспросил он. — Его-то за что?

— Мама ходила в Министерство — там сейчас всех, кто видные должности занимал при Тикнессе, снимают, многих тоже арестовали… Но отца ведь действительно ни в чем обвинить нельзя — он просто делал свою работу, ту же, что и всегда... И к этой комиссии Амбридж он никакого отношения не имел. Так что мы надеемся, что папу выпустят. Правда, меня тоже могут забрать, поэтому ты адрес лучше скажи не мне, а Мораг… чтобы я не знала. Или напиши, а она спрячет. А то вдруг будут допрашивать под веритасерумом… или с легилименцией... Сейчас Мораг выйдет, я ее разбудила. Кстати, Руди… — шепотом добавила Изабелла, — возьми с меня Непреложный обет. Чтобы я о Дельфи не проговорилась.

— А кто свидетелем будет? — невесело усмехнулся Рудольф. — Мораг? Чтобы ей потом тоже обет приносить? Да и опасно это. Нет, я лучше заберу у тебя воспоминания. Потом отдам. Мне только нужен пустой флакон.

— И я забуду про Дельфи? — недоверчиво взглянула на него Изабелла.

— Не забудешь. Но не будешь вспоминать. И легилимент тогда эти воспоминания у тебя не увидит. А к веритасеруму антидот есть, правда, достать его можно разве что в Лютном...

— Я попробую, — кивнула Изабелла.

— Можно и сопротивляться, как Империусу... Но не у всех получается.

К ним подошла заспанная Мораг. Изабелла обратилась к ней:

— Принеси, пожалуйста, какой-нибудь пустой флакон — есть у тебя? И листочек бумаги с пером. Потом спрячешь его где-нибудь.

Рудольфус записал на клочке бумаги адрес и отдал его Мораг, затем, когда девушка ушла, он, прижав палочку к виску Изабеллы, вытянул несколько серебристых нитей-воспоминаний и поместил их во флакон. Изабелла некоторое время стояла, закрыв глаза и будто прислушиваясь к чему-то, потом сказала:

— Так странно. Как будто я про это когда-то давным-давно читала в какой-то книге…

— Вот именно так это и действует. Можно было бы и Обливиэйт наложить — но я думаю, нет необходимости. К тому же, Обливиэйт можно вскрыть — если они увидят в сознании блок, то так и поступят. Но вообще-то не должны тебя про Дельфи спрашивать, вроде бы мы все сделали вовремя и аккуратно, — успокаивающим тоном произнес Рудольфус и, немного помолчав, добавил: — Однако мне пора, Изабел. Сейчас я превращусь, а ты флакон с воспоминаниями прикрепи к ошейнику.

Изабелла так и сделала, потом, обняв мощную шею пса, шепнула: «Беги, Руди, милый...» и погладила его по ушам. Тот, лизнув ей руку, снова перепрыгнул через забор и пустился в обратный путь. Она некоторое время постояла, глядя в ту сторону, куда он убежал, и вернулась в дом.

* * *

Братья уже почти неделю жили в «Черном принце». Изабелла не приходила. Вокруг были одни магглы, и Лестрейнджам даже неоткуда было узнать, что делается в волшебном мире. Рудольфус пытался снова проникнуть на Диагон-аллею, но едва не нарвался на аврорский патруль, и пришлось скорее уносить оттуда ноги. Рабастан все больше тревожился — брат сообщил ему об аресте МакДугалла и не стал скрывать, что Изабелла опасается, что вскоре придут и за ней.

— Еще три дня ждем — и, если по-прежнему не будет никаких вестей, я пойду в Аврорат с повинной, — мрачно сказал Рабастан.

Рудольфус вздохнул.

— Уж лучше тогда я, а не ты… Тебе надо остаться на свободе, у тебя Изабелла и сын. Не сходи с ума, Басти. Не убьют же ее. И сажать Изабеллу абсолютно не за что.

— Тебе легко говорить! — вскинулся брат и тут же, побледнев, прошептал: — Прости, Руди… Я сам не знаю, что говорю… Тебе ничуть не легче…

— Да я понимаю, — Рудольфус на выпад Рабастана и бровью не повел, только глаза на миг заволокло тоскливой мутью. Он положил руку брату на плечо. — Нет, ты прав, Басти. Только с повинной, если Изабелла через три дня не появится, пойду я. Скажу, что ты умер — ты ведь ранен был, когда я тебя унес оттуда. И, ты говорил, Лонгботтом тебя видел? Так что мне поверят. И Изабеллу отпустят.

— И куда ты дел мой труп? — усмехнулся Рабастан.

— Сжег, — пожал плечами Рудольфус. — На фамильном кладбище я тебя похоронить не мог, в Лестрейндж-холл нам теперь ходу нет. Так что еще с тобой делать? Не хоронить же тебя на маггловском, да и не так-то это просто… Или в Темзу тело бросить? А погребальный костер — это даже почетно, так наши предки своих погибших воинов хоронили…

— Подождем еще, — немного успокоившись, угрюмо произнес Басти.

* * *

Время тянулось медленно, изводя обоих напрасным ожиданием, но на четвертый день, утром, наконец пришла Изабелла — с домашними пирожками, бутылкой огденского и стопкой «Ежедневного пророка» за несколько дней.

— Изабел! — выдохнул Басти, заключая ее в объятия. — Мерлин… Я чуть с ума не сошел. Еще немного, и… я хотел в Аврорат идти, сдаваться. А Руди говорил, что сам пойдет…

— О нет! — вскрикнула Изабелла. — Если бы вы пошли сдаваться, я бы никогда себе не простила… Меня ведь еще вчера вечером выпустили, но я так устала, так соскучилась по Рэйни… И он, бедняжка, тоже без меня скучал… маленькое мое солнышко… Я в дом зашла — и к нему, а он не спит. Мораг играет с ним — погремушку над ним держит — а он ее ручками пытается схватить… Меня увидел — «агу» сказал и улыбнулся! Я так хотела его сразу на руки взять, да мама не дала — иди, говорит, сначала вымойся да переоденься в чистое, после тюрьмы-то…

— Тебя все-таки арестовали? — спросил потрясенный Рабастан.

— Ну да, — она кивнула и показала на стопку газет. — Потом почитаете, а сейчас я вам вкратце расскажу, что делается. Значит, через два дня после того, как Руди был у нас, за мной и пришли. Сначала в камере держали, наверное, дня три… Народу много, но все воровки из Лютного… и проститутки, которые клиентов грабят… Правда, меня там никто не обижал, наоборот, жалели, когда я сказала, что у меня ребенок маленький дома остался. Я же там молоко сцеживала, чтобы не пропало… Потом меня вызвали на допрос. Следователь спрашивал про вас, я сказала, что видела вас после битвы за Хогвартс, что вы ко мне приходили, а где вы теперь, я не знаю. Потом он меня напоил веритасерумом… И, знаете, я ничего не почувствовала — никакого желания говорить правду и ничего не утаить. Странно, да? Очень похоже, что в Министерстве кто-то нам помогает — как вы думаете?

Рудольфус и Рабастан одновременно кивнули и переглянулись.

— Ну, следователь меня обратно в камеру отправил, — продолжала Изабелла. — А на следующий день снова вызвал — на очную ставку со старой миссис Лонгботтом. Я снова говорила, что не знаю, где вы — а она меня стыдить принялась, говорит, что мой муж такое чудовище, что я должна все рассказать… И опять меня обратно увели. А на третьем допросе было странное — меня стали расспрашивать про Дэнниса Долохова, знала ли я его деда, и его самого, и что мне известно об участии Дэнниса в войне... Я так поняла, он тоже арестован. Ну, я ответила, что он Малфой-мэнор охранял, и что я там жила какое-то время, в гостях у Нарциссы. А следователь и говорит — там был еще один младенец, кроме вашего. У нас, говорит, есть предположение, что у Сами-Знаете-Кого остался ребенок (1)! И опять дал мне веритасерум — но он снова не подействовал. Я отвечаю, что нет, не было там никакого другого ребенка. И говорю о Рэйни, какой он у меня хорошенький, как я по нему скучаю, как боюсь, что у меня молоко пропадет… Ну, чтобы следователь думал, что веритасерум мне язык развязал. Потом в кабинет зашел, я так поняла, его начальник, а следователь ему говорит: похоже, эта дура и правда ничего не знает…