Исполнить обещанное

Глава 8

Не видала горя — полюби меня!

(Гарик Сукачев)

Рудольфус и Рабастан Лестрейнджи, Антонин Долохов и Рэймонд Мальсибер в одной из комнат замка Эйвери, куда недавно переселился Темный Лорд и сбежавшие из Азкабана Упивающиеся смертью, играли в карты. Прошло уже почти пять месяцев с их освобождения — тогда был январь, а сейчас начало июня. Первое время они жили у Кэрроу, но их дом оказался маловат для такого количества народу, и, когда Эйвери закончил в своем поместье ремонт — все перебрались сюда.

Те, кому в восемьдесят первом году удалось уцелеть и избежать тюрьмы, теперь, стараясь доказать свою преданность вернувшемуся Повелителю, восстанавливали порушенную организацию и вербовали новых сторонников.

Беглецы же постепенно приходили в себя, мало-помалу восстанавливая и здоровье, и физическую форму, и полузабытые навыки боя. Сейчас они уже не так напоминали живые скелеты, как в первые дни после освобождения. У всех у них за плечами была война и тюрьма, и впереди — снова война. Сейчас же они просто радовались кратковременной передышке. Те, у кого на свободе остались близкие люди — наконец смогли с ними встретиться. Мальсибера ждала жена — ждала, несмотря на вердикт о пожизненном заключении — и дождалась. Еще у него были трое сыновей, почти выросшие без него, мама, сильно постаревшая, но, слава Мерлину, живая, и сестра, которую он с трудом узнал — он ее помнил школьницей, а сейчас она была взрослой замужней дамой — но ничто не могло омрачить радость встречи. У Долохова в Англии был только внук, тоже выросший, пока Антонин сидел в тюрьме, но в Германии жила дочь с мужем и детьми. Зимой она приезжала повидать отца — как только услышала об их побеге.

И только у Лестрейнджей не осталось никого — жена Рудольфуса сидела вместе с ним, Рабастан не был женат, а родители братьев умерли за то время, которое они провели в тюрьме.

Когда им сообщили о смерти матери и отца, Рабастан воспринял это с неприятно удивившим его самого спокойствием. Печальная новость не поразила его — и он вспомнил ту ночь в Азкабане, когда его мучила тревога о родителях — вот тогда Басти места себе не находил, пока не провалился в какое-то обморочное состояние, из которого его вывел на рассвете голос брата.

Конечно, они сразу, как только встали на ноги, отправились в Лестрейндж-холл, чтобы побывать на могилах родителей, но Рабастан не ощущал ни боли, ни скорби — лишь холодную пустоту внутри и вокруг себя. Вернувшись в дом Кэрроу, Басти и Руди молча напились в компании Долохова — Антонин умел, когда нужно, не задавать вопросов и не вести бессмысленных разговоров.

Рабастан тогда пугающе остро осознал, что их прежняя жизнь тоже давно умерла вместе с родителями, растаяла, как дым. Родной дом, детство, школа — может быть, ничего этого и вовсе никогда не было, может быть, все это лишь приснилось им в Азкабане — и дементоры с жадностью тут же поглотили эти сны?

Когда виски уже не лезло в горло, он долго сидел молча, уставившись в пол. Наконец, подняв голову и взглянув на застывшее, помертвевшее лицо Рудольфуса со сведенными к переносице бровями, понял, что брат думает о том же, о чем и он. "У меня больше никого нет, кроме тебя, Руди..." — хрипло проговорил Басти. Старший брат повернулся к нему и, вздохнув, ответил: "У меня тоже". И улыбнулся горькой улыбкой, заметив Беллу, с обеспокоенным лицом заглянувшую в комнату и тут же скрывшуюся — видно, поняла, что она здесь лишняя. Супруга, давно переставшая ею быть. Верный друг, соратница, боевой товарищ, которому можно доверять, как самому себе, но — не жена.

Беллатрикс радовалась воссоединению с любимым Повелителем больше, чем свободе — она почти постоянно находилась при нем. А братья постепенно приходили в себя, как и другие бывшие узники Азкабана. Долохов, который и в тюрьме держался молодцом, и сейчас не давал никому скучать и грустить. Вот и опять он научил их новой игре, которая по-русски называется "durak" — проигравшего полагалось бить оставшимися у него картами по носу, но это было не обидно, а весело.

В комнату вошел Эйвери. Мальсибер, которому в игре доставалось больше всех, явно обрадовался приходу старого школьного друга и предложил ему занять свое место. Но Эйвери, как оказалось, пришел по делу. Он сел за стол и протянул Рабастану пергамент — тот развернул письмо и начал читать, а когда дочитал, удивленно присвистнул и выругался.

— В чем дело, Басти? — забеспокоился Рудольфус, забрал у брата письмо, и его брови в недоумении поползли вверх. — Это Цисси пишет, чего ты ругаешься?

— А ты прочитай, — усмехнулся Рабастан.

— Ну и что такого? — спросил Рудольфус по прочтении письма. — Девушка хочет с тобой встретиться. Так пусть Цисси ее сюда приведет.

— А что за девушка? — заинтересовались Мальсибер с Долоховым, а Эйвери вопросительно посмотрел на Рудольфуса.

— Моя невеста, — сказал Басти, закатывая глаза к потолку.

— Точно, ты же помолвлен был, — вспомнил Эйвери. — И что, она помолвку не разорвала? Я о ней слышал, она теперь стала художницей. Отец Люциуса ее картину даже купил. Я вроде ее фотографию видел, в журнале... Если это та самая, то она красивая...

— Вот даже как, — покачал головой Рабастан. — И зачем я ей?

— И что? Она хочет встретиться? Может, тебе жениться на ней? Будет наследник — даже если вас обоих убьют, род не прервется... — сказал Мальсибер.

— Спасибо, Рэй, — усмехнулся Басти.

Но Мальсибер ничуть не смутился.

— Разве я не прав? Да и родители ваши как рады были бы...

Лестрейндж помрачнел.

— Ей десять лет тогда было! Что она могла понимать? И зачем ей это надо сейчас? Может быть, ее Дамблдор подослал, или... кто там сейчас в Аврорате главный? Скримджер?

— Ну, сейчас-то ей не десять лет, — рассудительно произнес Руди. — И Нарцисса пишет, что давно с ней дружна, так что опасаться нечего.

Рабастан упрямо покачал головой и отвернулся.

— Ни к чему это. И вообще... вдруг после Азкабана я и детей не могу иметь...

— С чего ты это взял? — улыбнулся Мальсибер. — Дементоры разрушают прежде всего разум, а не тело. Если уж ты их выдержал... Конечно, в Азкабане холодно и сыро, но ведь и мы не магглы. На крайний случай зелья есть...

— Ты прав, Рэй, — кивнул Рудольфус, после чего обратился к Эйвери: — Лайонел, напиши Цисси, пусть они с мисс МакДугалл придут... — и повернулся к брату: — Басти, не упрямься, что ты как маленький...

— Вот именно, — Долохов хлопнул Рабастана по плечу, — к нему девушка красивая собирается, а он нос воротит...

— Ну хорошо, — вздохнул Басти.

Он смутно помнил девчонку, которую ему когда-то сосватал отец — что-то мелкое и белобрысое, с наивно распахнутыми голубыми глазами-блюдцами. Рабастан ее толком и не разглядел, если честно, да и видел-то всего дважды: когда она приходила вместе со своей матерью на чай к миссис Лестрейндж и во время помолвки — Басти надел на тоненький детский пальчик кольцо, поцеловал маленькую ручку и больше не смотрел на нее, хотя сидели они рядом — чувствовал он себя глупее некуда. Сразу после помолвки его призвал Темный Лорд, они на каком-то пустыре дрались с аврорами, а когда все было кончено, они всей компанией ввалились в заведение мадам Гортензии, что в Лютном переулке — лучший бордель в Магическом Лондоне.

Рудольфус тоже пошел с ними — его супружеская жизнь с Беллой к тому времени давно сошла на нет, а связываться с приличными женщинами он избегал после того, как обжегся на аврорской дочке Фелисити Вэнс (1). Как понял Басти из отрывочной и невнятной речи пьяного Руди, она требовала, чтобы брат развелся с женой и порвал с организацией Темного Лорда. Естественно, ни то, ни другое было невозможно, и Руди с Фелисити расстались, причем расстались нехорошо. Несмотря на то, что он явно к девушке привязался.

Рабастан же тогда меньше всего был склонен строить матримониальные планы или искать чьей-то любви, добиваться взаимности — война в Магической Британии все разгоралась, он ходил по самому краю пропасти и знал это — и вопреки всему, чувствовал какое-то упоение этой жизнью в постоянной близости смерти. И не задумывался о том, что будет, если его убьют или он попадет в тюрьму... А через год с небольшим Темный Лорд неожиданно исчез, исчез тогда, когда, по всеобщему мнению, был в нескольких шагах от победы.

В Азкабане Рабастан ни разу не вспоминал свою, так называемую, невесту. Кольцо, которое надела ему на безымянный палец левой руки Изабелла, хранилось дома, в шкатулке с фамильными драгоценностями. Вообще, он в тюрьме о женщинах не думал, разве что первое время иногда видел во сне. И сейчас мысль о женитьбе показалась ему нелепой и неуместной.

Изабеллу он увидел на следующий день. Ее привела Нарцисса, которая вошла в комнату, где они снова играли в карты — на этот раз втроем, братья и Долохов. Следом за женой Малфоя появилась девушка, показавшаяся Рабастану неправдоподобно красивой. Пепельно-белокурые волосы уложены с продуманной небрежностью, пухлые губы накрашены розовой помадой, светло-зеленое платье подчеркивает фигуру — при взгляде на тонкую талию и широкие бедра у Басти пересохло в горле. Нарцисса представила им мисс Изабеллу МакДугалл, и назвала ей их имена. Рудольфус поздоровался и как-то незаметно вышел. Долохов галантно поцеловал обеим дамам руки, слегка поклонился, щелкнув при этом каблуками, и тоже удалился. За ним последовала и Нарцисса.

— Здравствуйте... — неуверенно произнесла Изабелла, подняв на Рабастана глаза.

— Ну, здравствуй... невеста... — он криво усмехнулся. — Садись, — указал он ей на отодвинутые стулья и сам сел.

Некоторое время они молчали.

— Значит, ты все-таки решила выйти за меня? — спросил он.

— Я не знаю... — пробормотала она.

— Не знаешь? — он внезапно разозлился. — А зачем пришла? Какого драного тролля?

— Мне хотелось вас увидеть...

— Посмотрела?

— Да, посмотрела.

— Ну и как, нравлюсь?

— Честно? Скорее нет.

— И замуж за меня не пойдешь?

— Не знаю...

— Это как же? — он встал со стула и приблизился к ней.

Она тоже встала, глядя на него большими сине-серыми глазами — их цвет напомнил ему зимнее море. Он вдохнул запах ее духов, цветочный и сладкий, и уловил чуть-чуть табачной горечи:

— Куришь?

— Иногда. А что?

— Да ничего... Так что же ты хочешь? Зачем пришла? Посмотреть, говоришь, на меня хотела? И себя показать? — он не мог оторвать взгляд от ее груди, видневшейся в довольно глубоком вырезе платья. — А замуж не пойдешь?

Его вдруг накрыло дикое желание. Схватив Изабеллу за плечи, он притянул ее к себе и впился поцелуем в нежную шею, потом — совсем забыв, где он находится и кто перед ним — попытался опрокинуть ее на стол, чтобы тут же овладеть ею.

Она, отталкивая его, сердито произнесла:

— Вы прямо сейчас хотите жениться? И прямо здесь? — и посмотрела на него в упор, сузив глаза. Но губы совсем по-детски обиженно дрогнули.

Он опомнился, сдержал себя и отпустил ее. И ему стало даже стыдно — Мерлин, что же он ведет себя, как в борделе? Да он и с проститутками никогда не был таким хамом...

— Прости... Я не должен был...

— Я понимаю. У вас давно не было женщины, — ответила она уже спокойным голосом, взглянув на него со странным выражением в глазах. — И вы меня простите — может быть, мне действительно не стоило приходить. Я сама не знаю, мистер Лестрейндж, почему я хотела вас увидеть...