Сказка

Глава двадцать восьмая

В Город. Звук траура. Хана. Та, кто когда-то пела. Золото. На кухне. Приемная камера. Мы должны подняться, чтобы спуститься вниз. 1

Мы пошли туда, где нас ждали остальные. Она снова села, не сказав ни слова ни Фаладе, ни Снабу. Йота посмотрела на меня. Я кивнул – дело сделано. Мы сели с ней и стали ждать рассвета. Снова пошел дождь, не сильный, но устойчивый. Лия достала пончо из единственной седельной сумки, которую несла Фалада, и накинула его на плечи. Она поманила Радар, который посмотрела на меня, ожидая разрешения, затем подошла к Лии. Она накинула на себя и Радар пончо. Снаб тоже исчез. Они были сухими. Остальные из нас, одетые в лохмотья, в которых мы сбежали, промокли. Джая начала дрожать. Эрис обняла ее. Я сказал им, что они могут вернуться. Обе женщины покачали головами. Йота не стал утруждать себя, просто сидел, склонив голову и сцепив руки.

Время шло. Наступил момент, когда я поднял глаза и понял, что вижу Лию. Я вопросительно поднял на нее руку. Она только покачала головой. Наконец, когда день прояснился до водянистого рассвета, она поднялась на ноги и привязала Фаладу к куску железа, который торчал из остатков кирпичной стены, возвышающейся над обломками. Она начала спускаться по тропинке, не оглядываясь, следуем ли мы за ней. Снаб снова разместился на спине Радар. Лия шла медленно, время от времени раздвигая густые заросли плюща, оглядываясь, затем двигаясь дальше. Минут через пять или около того она остановилась и начала рвать виноградные лозы. Я двинулся, чтобы помочь ей, но она покачала головой. У нас было соглашение – пакт, – но было ясно, что она была недовольна этим.

Она отодвинула еще больше плюща, и я увидел маленькую дверь, которая пряталась за ним. Там не было ни защелки, ни ручки. Она подозвала меня и указала на него. Сначала я не понял, чего она от меня ожидала, но потом понял.

— Открой во имя Лии из Галлиена, — сказал я, и дверь распахнулась. 2

Мы вошли в длинное, похожее на сарай здание, заполненное древним ремонтным оборудованием. Лопаты, мотыги и тачки были покрыты толстым слоем пыли. Пол тоже был пыльным, и на нем не было никаких следов, кроме тех, которые мы оставили позади себя. Я заметил еще один из этих гибридов автобуса и электротележки. Я заглянул в него и увидел батарею, настолько проржавевшую, что это был просто зеленый комок. Я задавался вопросом, откуда взялись эти маленькие машины – по крайней мере, две, одна все еще работает –. Неужели мистер Боудич привез оборудование из нашего мира по частям и собрал его здесь? Я не знал. Все, что я знал наверняка, так это то, что нынешний режим мало заботился о поддержании чистоты в Лилимаре. Что его заботило, так это кровавые виды спорта.

Лия вывела нас через дверь на дальней стороне. Мы оказались на чем-то вроде свалки, заполненной разобранными тележками, грудами опор электропередач и огромными клубками троллейбусных проводов. Мы пробрались сквозь это бесполезное оборудование, поднялись по деревянным ступенькам и вошли в комнату, которую я и другие беглецы узнали: помещение для хранения троллейбусов.

Мы пересекали главный терминал, когда утренний звонок прозвенел своим единственным гулким ударом. Лия остановилась, пока звук не затих вдали, затем продолжила. Она по-прежнему не оглядывалась, чтобы посмотреть, следуем ли мы за ней. Наши шаги отдавались эхом. Над головой темное облако гигантских летучих мышей хлопало крыльями, но больше не шевелилось.

— В прошлый раз, когда мы собирались, — тихо сказала Эрис. — На этот раз мы придем. У меня есть свои счеты, которые я должен свести с этой сукой.

Я не ответил. Мне это было неинтересно. Мой разум был неподвижен.

Мы вышли под дождь. Радар внезапно сбежала по ступенькам Троллейбусного депо мимо одного из красно-белых столбов с каменной бабочкой наверху. Она сунула нос в заросли ежевики. Я увидел одну лямку своего выброшенного рюкзака, а затем услышал то, чего меньше всего ожидал, но что сразу узнал. Радар рысцой вернулась со своей писклявой обезьянкой. Она уронила ее к моим ногам и посмотрела на меня, виляя хвостом.

— Хорошая девочка, — сказал я и отдал обезьянку Эй. У него были карманы. У меня нет. Широкая дорога, ведущая ко дворцу, была пустынна, но не пуста. Тело Красной Молли исчезло, но кости ночных солдат, которые пришли за нами, были разбросаны на сорок ярдов, большинство из них были погребены под грудами мертвых бабочек-монархов.

Лия остановилась у подножия лестницы, склонив голову набок, прислушиваясь. Мы присоединились к ней. Я тоже это слышал: что-то вроде пронзительного стона, похожего на порывы ветра под карнизом зимней ночью. Он поднимался и опускался, поднимался и опускался, поднялся до крика, затем снова перешел в стон.

— Великие боги, что это? — прошептала Джая.

— Звук траура, — сказал я.

— Где же Снаб? — спросила Йота.

Я покачал головой.

— Может быть, не понравился дождь.

Лия направилась по Галлиен-роуд к дворцу. Я положил руку ей на плечо и остановил ее.

— Мы должны зайти сзади и выйти рядом с игровым полем. Я не могу найти дорогу, маленький засранец по имени Питеркин стер следы мистера Боудича, но держу пари, ты знаешь, как туда добраться.

Лия положила руки на свои стройные бедра и уставилась на меня с раздражением. Она указала на звук, издаваемый Ханой, оплакивающей свою дочь. Затем на случай, если я был слишком туп, чтобы понять, она подняла руки высоко над головой.

— Принцесса права, Чарли, — сказала Йота. — Зачем идти этим путем, если мы можем избежать большой суки, войдя через парадную дверь?

Я принял его точку зрения, но были и другие моменты, которые казались мне более важными.

— Потому что она ест человеческую плоть. Я почти уверен, что именно поэтому ее выгнали из страны гигантов, как бы вы это здесь ни называли. Ты понимаешь это? Она ест человеческую плоть. И она служит ему.

Лия посмотрела мне в глаза. Очень медленно она кивнула и указала на револьвер, который я носил.

— Да, — сказал я. — И есть еще одна причина, миледи. Мне нужно, чтобы ты кое-что увидела. 3

Мы проехали немного дальше по Галлиен-роуд, затем Лия свернула налево в узкий переулок. Она провела нас по лабиринту улиц, ни секунды не колеблясь. Я надеялся, что она знает, что делает; прошло много лет с тех пор, как она была здесь в последний раз. С другой стороны, нас вели горестные вопли Ханы.

Джая и Эрис догнали меня. Эрис выглядела мрачной, застывшей. Джая выглядела испуганной. Она сказала:

— Здания двигаются. Я знаю, что это безумие, но они двигаются. Каждый раз, когда я отвожу взгляд, я краем глаза вижу, как они двигаются.

— А мне все время кажется, что я слышу голоса, — сказал Глаз. — Это место кажется … Я не знаю... с привидениями.

— Потому что это так, — сказал я. — Мы собираемся изгнать его или умереть, пытаясь это сделать.

— Тренировка? — спросила Эрис. Вой Ханы становился все громче.

— Неважно, — сказал я. — По одной вещи за раз.

Лия повела нас по переулку, где здания стояли так близко друг к другу, что казалось, будто мы скользим по расщелине. Я мог видеть, как кирпичи одного здания и камень другого медленно входят и выходят, как будто они дышат.

Мы вышли на улицу, которую я узнал. Это был бульвар с заросшей сорняками средней полосой посередине и тем, что, возможно, когда-то было элитными магазинами, обслуживающими членов королевской семьи и королевских прихлебателей, выстроившихся по бокам. Йота протянул руку, чтобы коснуться (или, может быть, сорвать) одного из огромных желтых цветов, и я схватил его за запястье.

— Не нужно этого делать, Глаз. Они кусаются.

Он посмотрел на меня.

— Правда?

Правда.

Теперь я мог видеть пики крыши огромного дома Ханы, выходящего на улицу. Лия повернула направо и начала пробираться вдоль разбитых витрин магазинов, глядя сквозь дождь на пустынную площадь с высохшим фонтаном. Крики горя Ханы теперь были почти невыносимыми каждый раз, когда ее рыдания усиливались и переходили в визг. Лия наконец оглянулась. Она поманила меня вперед, но похлопала по воздуху одной рукой: мягко, мягко.

Я наклонился к Радар и прошептал ей, чтобы она замолчала. Затем я присоединился к принцессе.

Хана восседала на своем украшенном драгоценностями троне. На ее коленях лежало тело ее дочери. Голова Красной Молли свесилась с одной стороны трона, ее ноги свисали с другой. Этим утром не было никаких песен о Джо, любовь моя. Хана погладила оранжевую щетину Молли, затем подняла свое бугристое лицо к дождю и снова завыла. Она положила одну мясистую руку под шею упавшей женщины, подняла ее голову и покрыла лоб Молли и остатки ее окровавленного рта поцелуями.

Лия указала на нее, затем подняла руки ко мне, ладонями наружу: — Что дальше?

«Это», — подумал я и пошел через площадь к тому месту, где сидела Хана. Одна рука лежала на рукоятке пистолета мистера Боудича. Я не видел, что Радар пошла за мной, пока она не начала лаять. Она залаяла во всю глотку, из глубины ее груди, с рычанием каждый раз, когда она делала вдох. Хана подняла глаза и увидела, что мы приближаемся.

— Спокойно, девочка, — сказал я. — Со мной…

Хана отбросила тело в сторону и поднялась. Одна из рук Красной Молли приземлилась в груду мелких костей.

— ТЫ! — закричала она, ее грудь вздымалась волной. — ТЫУУУУ!

— Да, — сказал я. — Я. Я обещанный принц, так что преклони передо мной колени и прими свою судьбу.

Я не ожидал, что она подчинится, и я не ошибся. Она приближалась ко мне прыжками. Пять привели бы ее ко мне. Я разрешил ей три, потому что не хотел подпускать. Я не боялся. Эта тьма накрыла меня. Было холодно, но ясно. Я полагаю, что это парадокс, но я придерживаюсь его. Я мог видеть эту красную трещину, идущую по центру ее лба, и когда она заслонила небо надо мной, крича что-то – я не знаю, что – я всадил в нее две пули. Револьвер 45-го калибра был для 22-го калибра Полли тем же, чем дробовик для детского пневматического пистолета. Ее покрытый фурункулами лоб провалился, как снежная корка, когда кто-то наступил на нее тяжелым ботинком. Каштановые пряди ее волос разлетелись назад вместе с веером крови. Ее рот открылся, обнажив подпиленные зубы, которые больше не будут рвать и пережевывать плоть детей.

Ее руки взметнулись к серому небу. Дождь стекал по ее пальцам. Я почувствовал запах порохового дыма, сильный и едкий. Она сделала полукруг, словно для того, чтобы еще раз взглянуть на своего дорогого человека. Затем она упала. Я почувствовал глухой удар по камням под моими ногами, когда она приземлилась.

Так пала великанша Хана, которая охраняла солнечные часы, бассейн и вход на Поле Монархов за дворцом Лилимар. 4

Йота стоял перед правым крылом дома Ханы – кухонным крылом. С ним был серый человек, у которого почти не осталось лица; казалось, что плоть отделилась от его черепа и сползла вниз, закрыв один глаз и весь нос. Он был одет в окровавленную белую блузку и белые брюки. Я предположил, что он был поваром Ханы, тем, кого она назвала безмозглым ублюдком. Меня он не интересовал. Мои дела были во дворце.

Но, похоже, дела Лии с Ханой еще не были закончены. Она подошла к упавшей великанше, вытаскивая свой меч. Кровь собиралась вокруг головы Ханы и стекала между камнями.