Сказка

Глава тридцать первая

Посетители. Королева в белом. Милость. Вуди и Клаудия. Покидаю Эмпис. 1

Я провел долгое время в красивой комнате с развевающимися белыми занавесками. Окна позади них были открыты, впуская не просто ветерок, а целый резервуар свежего воздуха. Неужели я провел три недели в этой комнате? Четыре? Я не знаю, потому что они не считали недели в Эмписе. Во всяком случае, не наши недели. Солнце взошло и зашло. Иногда по ночам эти занавески освещались светом разбитых лун. Останки Беллы и Арабеллы образовали в небе нечто вроде ожерелья. Тогда я этого не видел, только колеблющийся свет сквозь колышущиеся занавески из тончайшего газа. Бывали времена, когда одна из моих медсестер (Дора была лучшей, Богоматерь Туфель) хотела закрыть окна за занавесками, чтобы «ночные испарения» не усугубили мое и без того тяжелое состояние, но я не позволяла этого, потому что воздух был таким сладким. Они повиновались, потому что я был принцем, и мое слово было законом. Я никому из них не сказал, что возвращаюсь к старому простому Чарли Риду. Они бы мне все равно не поверили.

Многие люди приходили навестить меня в комнате с развевающимися занавесками. Некоторые из них были мертвы.

Однажды пришел Йота – я отчетливо помню его визит. Он опустился на одно колено, приложил ладонь ко лбу, затем сел на низкий стул рядом с моей кроватью, где сидели мои седые медсестры, чтобы соскрести старые припарки (которые причиняли боль), промыть рану (которая причиняла еще большую боль), а затем наложить свежие припарки. Эта зеленоватая гадость – творение Клаудии – воняла до небес, но действовала успокаивающе. Это не значит, что я бы не предпочел пару средств из своего мира. Пара доз перкоцета была бы еще лучше.

— Ты выглядишь чертовски ужасно, — сказал Эй.

— Спасибо тебе. Очень любезно.

— Это был осиный яд, который подействовал на меня, — сказал Глаз. — На ноже. Ты помнишь нож и человека за дверью?

Я помнил. Джефф, старое доброе американское имя. Или Джефф, старый добрый британец.

— У меня была мысль, что Петра выбрала его своим супругом, как только Элден умер, и она стала королевой королевства.

— Он, вероятно, попросил одного из серых людей воткнуть этот нож в гнездо ос достаточно надолго, чтобы получилось хорошее покрытие. Бедняга, скорее всего, был ужален до смерти.

Я подумал, что это более чем вероятно, если осы в Эмписе были такими же большими, как тараканы.

— Но разве этому ублюдку было не все равно? — Йота продолжил. — Нет, нет, только не сын этой сучки. В прежние времена осы не были так опасны, но... — Он пожал плечами.

— Все изменилось, как только Флайт Киллер стал главным. К худшему.

— К худшему, да — . Он выглядел довольно забавно, сидя в этом низком кресле, подтянув колени к ушам. — Нам нужен был кто-то, кто спас бы нас. Мы поймали тебя. Полагаю, это лучше, чем ничего.

Я поднял здоровую руку и показал безымянный палец и мизинец — так мой старый друг Берти стрелял в кого-то птичкой.

Йота сказала:

— Яд Петры, может, и не так плох, как тот, что был намазан на нож этого ублюдка, но, судя по твоему виду, он был достаточно плох.

Конечно, это было плохо. Она слизнула слюну эльденской твари, и этот остаток был у нее во рту, когда она укусила меня. Мысль об этом заставила меня содрогнуться.

— Борись с этим, — сказал он, вставая. — Борись с этим, принц Чарли.

Я не видел, как он вошел, но я видел, как он уходил. Он прошел сквозь колышущиеся занавески и исчез.

Вошла одна из серых медсестер с озабоченным видом. Теперь можно было различить выражения на лицах пораженных; худшие из уродств могли остаться, но неуклонное прогрессирование болезни – проклятия – было остановлено. Более того, наблюдалось медленное, но неуклонное улучшение. Я увидел первый оттенок цвета на многих серых лицах, и паутина, превратившая руки и ноги в ласты, начала растворяться. Но я не верил, что кто-то из них выздоровеет навсегда. Клаудия снова могла слышать – немного, – но я думал, что Вуди навсегда останется слепым.

Медсестра сказала, что слышала, как я говорил, и подумала, что я, возможно, снова впадаю в бред.

— Я разговаривал сам с собой, — сказал я, и, возможно, так оно и было. В конце концов, Радар ни разу даже не подняла головы.

Кла заскочил в гости. Он не стал утруждать себя приветствием ладонью ко лбу и не сел, просто навалился на кровать.

— Ты жульничал. Если бы ты играл честно, я бы уложил тебя, принц ты или не принц.

— А чего ты ожидал? – спросил я. — Ты был по меньшей мере на сто фунтов тяжелее меня, и ты был быстр. Скажи мне, что ты бы не поступил так же на моем месте.

Он рассмеялся.

— Ты меня поймал, я отдаю тебе должное, но я думаю, что твои дни, когда ты ломал боевую палку о чью-либо шею, не закончились. Ты собираешься поправиться?

— Пиздец, если я знаю.

Он еще немного посмеялся и подошел к развевающимся занавескам.

— На тебе какая-то жесткая кора, вот что я скажу -. И он исчез. Если он вообще там был, то есть «У тебя на лице жесткая кора» — это была строчка из старого фильма TCM, который мы с отцом смотрели, когда он пил. Не могу вспомнить название фильма, знаю только, что в нем снимался Пол Ньюман, игравший индейца. Вы думаете, в некоторые вещи в моей истории трудно поверить? Попробуйте представить Пола Ньюмана в роли индейца. Это настоящее препятствие для доверия.

Той ночью – или какой-то другой, я не могу быть уверен – я проснулся от звука рычания Радар и увидел Келлина, самого Верховного лорда, сидящего у моей кровати в своем модном красном смокинге.

— Тебе становится хуже, Чарли, — сказал он. — Они говорят тебе, что укус выглядит лучше, и, возможно, так оно и есть, но инфекция проникла глубоко. Скоро ты закипишь от этого. Твое сердце набухнет и разорвется, и я буду ждать тебя. Я и мой отряд ночных солдат.

— Не задерживай дыхание, — сказал я, но это было глупо. Он не мог дышать в принципе. Он был мертв еще до того, как крысы добрались до него. — Убирайся, предатель.

Он исчез, но Радар продолжал рычать. Я проследил за ее взглядом и увидел Петру в тени, ухмыляющуюся мне своими подпиленными зубами.

Дора часто спала в прихожей, и она прибежала на подгибающихся ногах, когда услышала мой крик. Она не поднимала газовый фонарь, который держала в руке. Она спросила, все ли со мной в порядке и регулярно ли бьется мое сердце, потому что всем медсестрам было сказано следить за любыми изменениями в его ритме. Я сказал, что да, но она все равно пощупала мой пульс и проверила последнюю припарку.

— Может быть, это были призраки?

Я указал на угол.

Дора подошла туда в своих великолепных парусиновых туфлях и подняла фонарь. Там никого не было, но мне действительно не нужно было, чтобы она показывала мне это, потому что Радар снова заснула. Дора наклонилась и поцеловала меня в щеку так хорошо, как только позволял ее изогнутый рот.

— Правильно, правильно, все правильно. А теперь спи, Чарли. Спи и лечись. 2

Меня также посещали живые. Кэммит и Куилли; затем Стукс, вваливающийся с таким видом, словно это место принадлежит ему. Его рассеченная щека была зашита дюжиной петляющих черных швов, что заставило меня вспомнить фильм о Франкенштейне, который я смотрел по TCM со своим отцом.

— Это оставит адский шрам, — сказал он, потирая швы. — Я никогда больше не буду красивым.

— Стукс, ты никогда не был хорошеньким.

Клаудия часто приходила, и вот однажды – примерно в то время, когда я думал, что да, я, вероятно, буду жить – Док Фрид пришел с ней. Одна из медсестер катила его в инвалидном кресле, которое, должно быть, принадлежало какому-то королю, потому что спицы колеса выглядели как чистое золото. Мой старый заклятый враг Кристофер Полли обделался бы от зависти.

Искалеченная и инфицированная нога Фрида была ампутирована, и он явно испытывал сильную боль, но у него был вид человека, который будет жить. Я был рад его видеть. Клаудия осторожно соскребла мою текущую припарку и промыла рану. Затем они склонились над ней так, что их головы почти соприкоснулись.

— Заживает, — произнес Фрид. — А ты что скажешь?

— ДА! — крикнула Клаудия. Она действительно снова могла слышать – во всяком случае, немного, – но я подумал, что в конечном итоге она может говорить этим бесцветным ревом всю оставшуюся жизнь. — РОЗОВАЯ ПЛОТЬ! НИКАКОГО ЗАПАХА, КРОМЕ ВДОВЬЕГО МХА В ПРИПАРКЕ!

— Может быть, инфекция все еще там, — сказал я. — Может быть, это зашло глубоко.

Клаудия и Фрид обменялись удивленными взглядами. Доку было слишком больно, чтобы смеяться, поэтому Клаудия сделала это за него.

— ЧТО НАТОЛКНУЛО ТЕБЯ НА ПОДОБНУЮ ГЛУПОСТЬ?

— Почему глупость?

— Болезнь может скрываться, принц Чарли, — сказал док Фрид, — но инфекция — это показуха. Она воняет и покрывается гнойничками. — Он повернулся к Клаудии. — Сколько окружающей плоти вам пришлось удалить?

— ДО ЛОКТЯ И ПОЧТИ ДО ЗАПЯСТЬЯ! ОТВРАТИТЕЛЬНАЯ ГРЕБАНАЯ КРОВЬ, КОТОРУЮ ОНА ЕМУ ДАЛА, И ЭТО ОСТАВИТ ПУСТОТУ, ГДЕ МЫШЦЫ НИКОГДА НЕ ВЕРНУТСЯ. ТВОИ ДНИ ИГР, ВЕРОЯТНО, ЗАКОНЧИЛИСЬ, ШАРЛИ.

— Но ты сможешь ковырять в носу обеими руками, — сказал Фрид, что заставило меня рассмеяться. Было приятно смеяться. С тех пор как я вернулся из Темного Колодца, у меня было много кошмаров, но смеха было в обрез.

— Вам следует лечь и позволить кому-нибудь дать вам немного обезболивающего, которое у них есть, — сказал я доку. — Маленькие листья, которые ты жуешь. Ты выглядишь хуже, чем я.

— Я исправляюсь, — сказал он. — И Чарли... Мы обязаны тебе нашими жизнями.

В этом была доля правды, но не вся правда. Например, они также были в долгу перед Снабом. Он отправился туда, куда отправляются Снабы, хотя мог бы появиться со временем (у него был способ сделать это). Персиваль, однако, был совсем другим делом. Он не пришел навестить меня сам, поэтому я попросил, чтобы его привели. Он застенчиво вошел в комнату с развевающимися занавесками, одетый в поварскую белую форму и прижимая к груди шляпу типа берета. Я предполагаю, что это была форма шеф-повара Империи.

Его поклон был глубоким, рука отдавала честь дрожащей. Он боялся взглянуть на меня, пока я не предложила ему стул и стакан холодного чая. Я поблагодарил его за все, что он сделал, и сказал ему, как я рад его видеть. Это развязало ему язык, сначала немного, а потом и сильно. Он сообщил мне новости о Лилимаре, которые никто другой не потрудился передать. Я думаю, потому что он видел это с точки зрения рабочего.

Улицы убирались, мусор и щебень убирались. Сотни людей, которые приехали в город, чтобы помочь свергнуть прогнившее правление Элдена, разъехались по своим городам и фермам, но на смену им пришли другие сотни, пришедшие исполнить свой долг перед королевой Лией, прежде чем вернуться в свои дома в таких местах, как Набережная и Деск. Для меня это звучало как проекты УПР[268], о которых я читал в школе. Мыли окна, пересаживали сады, и кто-то, разбиравшийся в сантехнике, запустил фонтаны один за другим. Мертвые, которых больше не беспокоили, были перезахоронены. Некоторые магазины были вновь открыты. За этим последует еще больше. Голос Персиваля все еще был невнятным и искаженным, иногда его было трудно понять, но я все изложу так, чтобы было понятно.