Сказка

Глава пятнадцатая

Покидаю Дору. Беженцы. Питеркин. Сверчок. 1

На завтрак была яичница–болтунья – судя по размеру, гусиные яйца — и ломти хлеба, поджаренные на новом огне. Масла не было, но был чудесный клубничный джем. Когда с едой было покончено, я подтянул рюкзак и надел его. Я пристегнул поводок Радар к ее ошейнику. Я не хотел, чтобы она гонялась в лесу за гигантскими кроликами и встретила лютоволка из «Игры престолов» в этом мире.

— Я вернусь, — сказал я Доре с большей уверенностью, чем чувствовал. Я чуть не добавил: — И Радар снова будет молодой, когда я это сделаю, — но подумал, что это может испортить сделку. Кроме того, я все еще находил, что на идею магической регенерации легко надеяться, но труднее поверить, даже в Эмписе.

– Думаю, я могу переночевать в доме дяди Лии – при условии, что у него нет аллергии на собак или чего-то в этом роде, — но я бы хотел быть там до темноты. Думая (трудно было не думать) о волчках.

Она кивнула, но взяла меня за локоть и вывела через заднюю дверь. Линии все еще пересекали двор, но обувь, шлепанцы и ботинки были убраны, предположительно, чтобы они не промокли от утренней росы (которая, как я надеялся, не была радиоактивной). Мы обошли коттедж сбоку, и там стояла маленькая тележка, которую я видел раньше. Мешки с зеленью, торчащей из ботвы, были заменены пакетом, завернутым в мешковину и перевязанным бечевкой. Дора указала на нее, потом на мой рот. Она держала руку перед собственным ртом и открывала и закрывала частично расплавленные пальцы в жевательном жесте. Не нужно было быть специалистом по ракетостроению, чтобы понять это.

— Господи, нет! Я не могу забрать твою еду и не могу забрать твою тележку! Разве не на ней ты относишь обувь, которую чинишь, в магазин своего брата?

Она указала на Радар и сделала несколько прихрамывающих шагов, сначала к тележке, а затем обратно ко мне. Затем она указала на юг (если я не ошибся в своих указаниях) и пошевелила пальцами в воздухе. Первая часть была легкой. Она говорила мне, что тележка предназначена для Радар, если она начнет хромать. Я подумал, что она также говорила мне, что кто–то – возможно, ее брат — придет за туфлями.

Дора указала на тележку, затем сжала маленький серый кулачок и трижды легонько ударила меня в грудь: «Ты должен».

Я понял ее точку зрения; мне нужно было заботиться о пожилой собаке, и мне предстоял долгий путь. В то же время я ненавидел брать от нее больше, чем уже взял.

— Вы уверены?

Она кивнула. Затем она протянула руки для объятия, которое я с радостью принял. Затем она упала на колени и обняла Радар. Когда она снова встала, то указала сначала на дорогу, затем на пересекающиеся линии, а затем на себя.

«Иди. Мне нужно поработать.»

Я сделал свой собственный жест, подняв два больших пальца, затем подошел к тележке и бросил свой рюкзак вместе к припасам, которые она упаковала... которые, судя по тому, что я ел в доме до сих пор, вероятно, были намного вкуснее сардин мистера Боудича. Я взял в руки длинные ручки и с радостью обнаружил, что тележка почти ничего не весит, как будто она была сделана из обычной в этом мире разновидности бальзового дерева. Насколько я знал, так оно и было. Кроме того, колеса были хорошо смазаны и не скрипели, как колеса тележки молодой пары. Я думал, что тащить его будет едва ли труднее, чем тащить мой маленький красный фургон, когда мне было семь лет.

Я развернул ее и пошел к дороге, по пути ныряя под веревками. Радар шла рядом со мной. Когда я добрался до того, что я тогда считал Городской дорогой (в поле зрения не было желтого кирпича, так что это название «Желтая дорога»[153] было исключено), я обернулся. Дора стояла у стены своего дома, сложив руки на груди. Когда она увидела, что я смотрю, она поднесла их ко рту, а затем открыла их в мою сторону.

Я опустил ручки тележки, чтобы повторить ее жест, а затем отправился в путь. Вот кое-что, чему я научился в Эмписе: хорошие люди сияют ярче в темные времена.

«Помоги и ей тоже», — подумал я. Помоги и Доре тоже. 2

Мы поднимались на холм и спускались по долине, как говорится в одной из тех старых историй. Стрекотали сверчки, пели птицы. Маки слева от нас время от времени сменялись возделанными полями, где я видел работающих серых мужчин и женщин – не так уж много. Они увидели меня и прекратили то, что делали, пока я не прошел мимо. Я помахал, но только одна из них, женщина в большой соломенной шляпе, помахала в ответ. Были и другие поля, лежащие под паром и забытые. Среди растущих овощей проросли сорняки, а также яркие маки, которые, как я думал, в конце концов возьмут верх.

Справа продолжался лес. Там было несколько фермерских домов, но большинство из них были заброшены. Дважды кролики размером с маленьких собак перепрыгивали через тропинку. Радар с интересом посмотрела на них, но не выказала никакого желания преследовать их, поэтому я отстегнул ее поводок и бросил его в тележку.

— Не разочаровывай меня, девочка.

Примерно через час я остановился, чтобы развязать большой сверток с едой, который Дора упаковала для меня. Среди других вкусностей было печенье с патокой. В них не было шоколада, поэтому я отдал одно Радар — ей понравилось. Там же были три длинные стеклянные банки, завернутые в чистые тряпки. Две были наполнены водой, а в одной содержалось что-то похожее на чай. Я выпил немного воды и дал немного Радар в глиняной чашке, которую Дора тоже упаковала. Она жадно проглотила воду.

Когда я закончил переупаковывать вещи, я увидел трех человек, бредущих по дороге ко мне. Двое мужчин только начинали седеть, но женщина, идущая между ними, была темна, как летняя грозовая туча. Один ее глаз был затянут в щель, которая тянулась до самого виска, на что было ужасно смотреть. За исключением единственного голубого отблеска радужки, похожего на осколок сапфира, другой был погребен в комке серой плоти. На ней было грязное платье, которое выпирало из-за того, что могло быть только на поздней стадии беременности. В руках она держала сверток, завернутый в грязное одеяло. На одном из мужчин была пара ботинок с пряжками по бокам – они напомнили мне о том, который я видел висящим на веревке на заднем дворе Доры, когда я впервые посетил его. Другой мужчина был в сандалиях. Ноги женщины были босы.

Они увидели Радар, стоящий на дороге, и остановились.

— Не волнуйтесь, — крикнул я. — Она вас не укусит.

Они медленно приближались, затем снова остановились. Теперь они смотрели на револьвер в кобуре, поэтому я поднял руки ладонями наружу. Они снова пошли, но перешли на левую сторону дороги, посмотрели на Радар, посмотрели на меня, потом снова на Радар.

— Мы не причиним вам вреда, — сказал я.

Мужчины были худыми и выглядели усталыми. Женщина выглядела совершенно измученной.

— Подождите минутку, — сказал я. На случай, если они меня не поняли, я поднял руку в полицейском жесте «стоп». — Пожалуйста.

Они остановились. Это было очень грустное на вид трио. Вблизи я мог видеть, что рты мужчин начали приподниматься. Скоро они превратятся в полумесяцы, которые почти не двигаются, как у Доры. Они столпились рядом с женщиной, когда я полез в карман, и она прижала свой сверток к груди. Я взял одну из маленьких кожаных туфелек и протянул ей.

— Возьми это. Пожалуйста.

Она нерешительно протянула руку, затем выхватила туфельку у меня из рук, как будто ожидала, что я ее не отдам. Когда она это сделала, одеяло упало с ее свертка, и я увидел мертвого ребенка, может быть, год или полтора от роду. Он был таким же серым, как крышка гроба моей матери. Скоро у этой бедной женщины появится другой ребенок, чтобы заменить этого, и, вероятно, он тоже умрет. Если, конечно, женщина не умрет первой или во время родов.

— Ты меня понимаешь?

— Мы понимаем, — сказал человек в сапогах. Его голос был скрипучим, но в остальном достаточно нормальным. — Что бы ты хотел от нас, чужеземец, если не наши жизни? Потому что у нас нет ничего другого.

Нет, конечно, человек не мог этого сделать. Если человек сделал это – или заставил это сделать, – этому человеку место в аду. В самой глубокой его яме.

— Я не могу отдать вам свою тележку или еду, потому что мне далеко идти, а моя собака стара. Но если ты пройдешь еще три... — Я попытался произнести «майлз», но слово не выходило. Я начал снова. — Если ты будешь идти, может быть, до полудня, то увидишь вывеску «Красная туфля». Леди, которая живет в том месте, позволит тебе отдохнуть и, возможно, даст тебе еды и питья.

Это было не совсем обещание (мой отец любил указывать на то, что он называл «ласковыми словами» в телевизионной рекламе чудо-лекарств), и я знал, что Дора не могла накормить и напоить каждую группу беженцев, которые проходили мимо ее коттеджа. Но я подумал, что, когда она увидит состояние женщины и ужасный сверток, который она несла, она будет тронута, чтобы помочь этим троим. Тем временем мужчина в сандалиях рассматривал маленькую кожаную туфельку. Он спросил, для чего это нужно.

— Дальше, за женщиной, о которой я вам рассказывал, есть магазин, где вы можете отдать этот жетон за пару туфель.

— Здесь хоронят? — Это был человек в сапогах. — Потому что моего сына нужно похоронить.

— Я не знаю. Я здесь чужой. Спросите у хозяйки «Красной туфельки» или на ферме девушки-гусыни дальше. Мадам, я сожалею о вашей потере.

— Он был хорошим мальчиком, — сказала она, глядя на своего мертвого ребенка. — Мой Тэм был хорошим мальчиком. Он был прекрасен, когда родился, румяный, как рассвет, но потом на него пала седина. Идите своей дорогой, сэр, а мы пойдем своей.

— Подожди минутку. Пожалуйста. — Я открыл свой рюкзак, порылся и нашел две банки сардин «Король Оскар». Я протянул их им. Они отстранились. — Нет, все в порядке. Это еда. Сардины. Маленькая рыбка. Ты дергаешь за кольцо сверху, чтобы достать их, видишь? — Я постучал по банке.

Двое мужчин посмотрели друг на друга, затем покачали головами. Похоже, они не хотели иметь ничего общего с консервными банками с откидным верхом, а женщина, казалось, полностью отключилась от разговора.

— Нам нужно идти дальше, — сказал тот, что в сандалиях. — Что касается вас, молодой человек, вы идете не в ту сторону.

— Это путь, которым я должен идти, — сказал я.

Он посмотрел мне прямо в глаза и сказал:

— Этот путь — смерть.

Они пошли дальше, поднимая пыль с Городской дороги, женщина несла свою ужасную ношу. Почему один из мужчин не забрал его у нее? Я был всего лишь ребенком, но думал, что знаю ответ на этот вопрос. Он принадлежал ей, ее Тэму, и его тело принадлежало ей, чтобы носить его столько, сколько она сможет нести.3

Я чувствовала себя глупо из-за того, что не предложила им оставшееся печенье, и эгоистично из-за того, что оставила тележку себе. Так было до тех пор, пока Радар не начала отставать.

Я был слишком погружен в свои мысли, чтобы заметить, когда это произошло, и вы можете быть удивлены (или нет), узнав, что эти мысли имели мало общего с мрачными прощальными словами человека в сандалиях. Мысль о том, что я могу погибнуть, направляясь в сторону города, не стала для меня большой неожиданностью; мистер Боудич, Дора и Лия по-своему ясно дали это понять. Но когда ты ребенок, легко поверить, что ты будешь исключением, тем, кто победит и получит лавры. В конце концов, кто забил победный тачдаун в «Индюшачьем кубке»? Кто разоружил Кристофера Полли? Я был в том возрасте, когда можно поверить, что быстрые рефлексы и разумная осторожность могут преодолеть большинство препятствий.