Сказка

Глава двадцать пятая

Банкет. Я принимаю посетителя. Вдохновение не стучит в дверь. «Кто хочет жить вечно?» 1

В ту ночь для выживших были приготовлены не просто куски полусырого мяса; это был настоящий банкет. Перси и двое других серых людей, мужчина и женщина, одетые в запятнанные белые туники, катили не одну тележку, а три. Спереди и сзади их окружали ночные солдаты с гибкими хлыстами наготове. В первой тележке была огромная кастрюля, которая напомнила мне кухню злой ведьмы из «Гензеля и Гретель». Вокруг нее были сложены миски. Во втором была высокая керамическая банка и маленькие чашечки. В третьей было полдюжины пирожков с золотисто-коричневой корочкой. Смешанные запахи были божественны. Теперь мы были убийцами, убийцами, которые убили своих товарищей, но мы также были голодны, и если бы не пара наблюдающих за нами Скелеторов[240], я думаю, мы бы напали на эти тележки. Как бы то ни было, мы отступили к открытым дверям наших камер и наблюдали. Даббл продолжал вытирать рот рукой.

Каждому из нас дали по миске и деревянной ложке. Перси обмакнул тушеное мясо в края каждой миски из кастрюли. Оно было густым и сливочным (по-моему, с настоящими сливками), с большими кусками курицы, а также с горошком, морковью и кукурузой. Раньше я задавался вопросом, откуда берется еда, но прямо тогда я хотел только есть.

— Пух и прах в твоей камере, — сказал Перси своим грубым, умирающим голосом. — Это еще не все.

Из банки появился салат из свежих фруктов – персики, черника, клубника. Не в силах ждать – вид и запах настоящих фруктов привели меня в отчаяние – я поднес керамическую чашку ко рту и съел все, вытирая сок с подбородка и облизывая пальцы. Я чувствовал, как все мое тело приветствует это после постоянной диеты из мяса и моркови, мяса и моркови, и еще раз мяса и моркови. Пироги были разделены на пятнадцать частей – ни одного для Галли, чьи дни приема пищи подошли к концу. Тарелок для пирога не было, поэтому мы брали его руками. Кусочек Йоты исчез еще до того, как были розданы последние порции.

— Яблоко! — сказал он, и крошки полетели с его губ. — И чертовски хорош!

— Ешьте хорошо, детишки! — провозгласил один из ночных солдат, а затем рассмеялся.

«Потому что завтра мы умрем», — подумал я, надеясь, что это будет не завтра. Или на следующий день. Или на следующий день после этого. Я все еще понятия не имел, как мы собираемся отсюда выбираться, даже если Перси действительно знал выход из комнаты слуг. Что я знал, так это то, что я хотел, чтобы это было до второго раунда «Первой Ярмарки», где я мог бы – очень вероятно – сразиться с Джайей. В этом не было бы ничего справедливого[241].

Охранники и кухонная команда ушли, но до поры до времени двери камер оставались открытыми. Я принялся за тушеную курицу. Это было восхитительно. О Боже, как вкусно. «Вкуснятина для моего животика», — сказал бы Птичий Человек в былые времена, когда мы сидели на велосипедах возле магазина «Зип Март» и ели «Твинки»[242] или «Слим Джимс»[243]. Я заглянул в соседнюю дверь и увидел, как Стукс жадно глотает, прижимая руку к лицу, чтобы куриный соус не потек по его щеке. Есть образы, которые навсегда останутся со мной со времен моего пребывания в Дип Малине. Это один из них.

Когда моя миска опустела (мне не стыдно признаться, что я вылизал ее дочиста, совсем как Джек Спрат и его жена[244]), я взял свой кусок пирога и откусил от него. Мой был скорее с заварным кремом, чем с яблоком. Мои зубы ударились обо что-то твердое. Я посмотрела и увидела огрызок карандаша, торчащий из заварного крема. Вокруг него был обернут маленький клочок почтовой бумаги.

Никто не смотрел на меня; все были сосредоточены на своей еде, так отличающейся от нашей обычной. Я сунул бумагу и карандаш под матрас Хейми. Он бы не возражал.

Поскольку камеры были открыты, мы могли свободно собираться для бесед после банкета. Йота подошел к моей камере. Аммит присоединился к нему. По одному с каждой стороны, но я их не боялся. Я чувствовал, что мой княжеский статус делает меня невосприимчивым к издевательствам.

— Как ты думаешь пройти мимо ночных солдат, Чарли? — спросила Йота. Это было не то, что он сказал; это было то, что я услышал.

— Я не знаю, — признался я.

Аммит зарычал.

— По крайней мере, пока нет. Как ты думаешь, сколько их там? Считая Келлина?

Йота, который долгое время находился в Дип Малине, задумался.

— Двадцать, может быть, самое большее двадцать пять. Не многие из Королевской гвардии стояли рядом с Элденом, когда он вернулся в качестве Флайт Киллера. Всех, кто не присоединился, убили.

— Они мертвые, — сказал Аммит, имея в виду ночных солдат. Он не ошибся.

— Да, но днем – днем в мире наверху – они слабее, — сказала Йота. — Голубое свечение вокруг них стало меньше. Ты, должно быть, видел это, Чарли.

Да, я видел, но прикосновение к любому из них, даже попытка, привело бы к отключающему шоку. Йота знала это. Остальные тоже знали. И шансы были против нас. Перед первым раундом мы превосходили их численностью. Теперь нас стало меньше. Если бы мы подождали до окончания второго раунда, нас осталось бы всего восемь. Или меньше, если бы кто-то был бы ранен так же тяжело, как Фрид и Галли.

— Ах, ты ни хрена себе не представляешь, – сказал Аммит и ждал – я думаю, с надеждой — что я ему возражу.

Я не мог, но я знал кое-что, чего не знали они.

— Слушайте меня, вы двое, и скажите остальным. Есть выход. — По крайней мере, так оно и было, если Перси говорил правду. — Если мы сможем пройти мимо ночных солдат, мы воспользуемся им.

— Каким образом? — спросил Йота.

— Пока не думай об этом.

— Скажи сейчас. Как мы собираемся преодолеть сияние ночных солдат? – спросил Йота.

— Я работаю над этим.

Аммит хлопнул рукой в опасной близости от моего носа.

— У тебя ничего нет.

Я не хотел разыгрывать свой козырь, но выбора не видел. Я запустила руки в волосы и приподняла их, показывая светлые корни.

— Я тот принц, которого обещали, или нет?

На это у них не было ответа. Йота даже приложил ладонь ко лбу. Конечно, будучи таким сытым, каким он был, он мог просто проявить щедрость. 2

Вскоре после этого Перси и его кухонная команда из двух человек вернулись в сопровождении пары ночных солдат. Их голубая аура были заметно слабее – пастельные, а не почти индиго, – значит, где-то над нами взошло солнце, хотя, вероятно, оно было скрыто за обычной грядой облаков. Если бы у меня был выбор между еще одной тарелкой куриного рагу и видением дневного света, я бы выбрала дневной свет.

Легко говорить, когда твой живот полон, подумал я.

Мы кладем наши миски и стаканчики в тележку. Все они сияли, заставляя меня думать о том, как Радар дочиста вылизывала свою миску в лучшие времена. Двери наших камер захлопнулись. День наверху, но еще одна ночь для нас.

Малин успокоилась с гораздо большим количеством отрыжек и пердежей, чем обычно, но в конце концов к ним присоединился храп. Убийство — это утомительная и удручающая работа. Ожидание того, будешь ли ты жить или умрешь, еще более утомительно и удручающе. Я подумал о том, чтобы добавить тюфяк Хейми к своему собственному, чтобы устелить каменный пол, на котором мы спали, но я не мог заставить себя сделать это. Я лежал, глядя на всегда черное зарешеченное окно. Я был измотан, но каждый раз, закрывая глаза, я видел либо глаза Кла в тот последний момент, когда они были глазами живого человека, либо Стукса, прижимающего руку к щеке, чтобы тушеное мясо не вытекло.

Наконец я заснул. И мечтал о принцессе Лии у бассейна, держащей в руках обалденный мамин фен – Фиолетовый Лучевой пистолет Смерти. У этого сна была цель, либо магия Империи, либо более обычная магия моего подсознания, пытающаяся мне что-то сказать, но, прежде чем я смог ухватиться за это, что-то разбудило меня. Дребезжащий звук и что-то скребущееся по камню.

Я сел и огляделся. Мертвая газовая горелка двигалась в своем отверстии. Сначала по часовой стрелке, затем против часовой стрелки.

— Что…

Это была Йота, в камере напротив меня. Я приложил палец к губам.

— Тссс!

Это был просто инстинкт. Все остальные спали, пара стонала от того, что, несомненно, было плохими снами, и, конечно же, в Эмписе не было никаких подслушивающих устройств.

Мы наблюдали, как газовый светильник раскачивается взад-вперед. Наконец он выпал и повис на своем металлическом шланге. Что-то было внутри. Сначала я подумал, что это большая старая крыса, но темная фигура выглядела слишком угловатой, чтобы быть крысой. Затем он протиснулся внутрь и быстро сбежал по стене на покрытый лужами каменный пол.

— Что за черт! — прошептала Йота.

Я ошеломленно смотрел, как красный сверчок размером с кота подпрыгивает ко мне на своих мускулистых задних лапах. Он все еще хромал, но совсем немного. Он подошел к решетке моей камеры и посмотрел на меня своими черными глазами. Длинные щупальца, поднимающиеся из его головы, напомнили мне кроличьи ушки в старом ламповом телевизоре мистера Боудича. Между его глазами была бронированная пластина, а рот, казалось, застыл в дьявольской ухмылке. И на его подбрюшье было что-то похожее на клочок бумаги.

Я опустился на одно колено и сказал:

— Я помню тебя. Как нога? Выглядит лучше.

Сверчок запрыгнул в камеру. Это было бы легко для сверчка в мире, откуда я родом, но этот был таким большим, что ему приходилось протискиваться. Он посмотрел на меня. Он вспомнил меня. Я медленно протянул руку и погладил верхушку его хитиновой головы. Как будто он ждал моего прикосновения, он упал на бок. На его бронированном брюхе действительно был кусочек сложенной бумаги, приклеенный каким-то клеем. Я осторожно вытащил его, стараясь не порвать. Сверчок восстановил свои шесть ног – четыре, как мне показалось, для ходьбы, а две большие сзади для прыжков – и запрыгнул на тюфяк Хейми. Где он снова уставился на меня.

Больше магии. Я уже начинал к этому привыкать.

Я развернул бумагу. Записка была написана такими крошечными буквами, что мне пришлось поднести ее поближе к лицу, чтобы прочитать, но было кое-что еще, что в тот момент казалось мне гораздо более важным. Это был маленький пучок волос, прикрепленный к записке тем же клейким веществом. Я поднес его к носу и понюхал. Аромат был слабым, но безошибочно узнаваемым.

Радар.

Записка гласила: «Ты жив?» Можем ли мы вам помочь? ПОЖАЛУЙСТА, ОТВЕТЬТЕ, ЕСЛИ СМОЖЕТЕ. Собака в безопасности. К.

— Что это? — прошептал Глаз. — Что это тебе принесло?

У меня была бумага – один маленький листок – от Перси и огрызок карандаша. Я мог бы ответить, но сказать что?

— Чарли! Что это сделало…

— Заткнись! — прошептал я в ответ. — Мне нужно подумать!

Можем ли мы вам помочь, спрашивалось в записке.

Главный вопрос был связан с этим местоимением. Записка, конечно, была от Клаудии. Каким-то образом, вероятно, благодаря обонянию Радар и врожденному пеленгатору, моя собака нашла дорогу к дому Клаудии из дерева. Это было хорошо, это было замечательно. Но Клаудия жила одна. Она была «я», а не «мы». Присоединился ли к ней Вуди? Может быть, даже Лия верхом на верной Фаладе? Их было бы недостаточно, королевской крови или не королевской. Но если бы они собрали других, серый народ … было ли это слишком большой надеждой? Вероятно, так оно и было. За исключением того, что если они действительно верили, что я обещанный принц, тогда, возможно …