Сказка

Глава пятая

Поход по магазинам. Трубка моего отца. Звонок от мистера Боудича. Банка для муки. 1

Мы отправились в хозяйственный магазин за комплектом для установки предохранительной планки для унитаза, затем в зоомагазин, где также была ветеринарная клиника. Я приобрел жевательные таблетки от сердечного червя[51] и карпрофен от артрита Радар. Предполагалось, что это лекарство отпускается только по рецепту, но когда я объяснил ситуацию, дама дала его мне, но продаст она его только за наличные. Она сказала, что мистер Боудич купил у нее все вещи Радар, доплатив за доставку. Папа использовал свою кредитную карточку для покупки комплекта предохранительной планки. Я потратил свои собственные деньги на таблетки. Нашей последней остановкой была аптека, где я купил утку с длинным горлышком, таз, дезинфицирующее средство, которое я должен был использовать для ухода за булавками, и два баллончика с распылителем для мытья окон. Я тоже заплатил за это, но не наличными. У меня был лимит в 250 долларов на мою «Визу», но я не беспокоился, что в выдаче карты будет отказано. Я никогда не был тем, кого можно назвать человеком, который ходит по магазинам до упаду.

По дороге домой я все ждал, что папа заговорит со мной об этом обязательстве, которое я взял на себя... которое, в конце концов, было довольно большим для семнадцатилетнего ребенка. Однако он этого не делал; просто слушал классический рок по радио и иногда подпевал. Довольно скоро я узнал, что он просто решал, что он хотел сказать.

Я подошел к дому мистера Боудича, где меня встретила Радар. Я положила ее лекарства на стойку, затем заглянула в ванную. Я подумал, что тесные помещения действительно будут полезны, когда дело дойдет до установки защитных решеток (и для того, кто ими будет пользоваться), но это была завтрашняя работа. Я видел кучу чистых тряпок на полке над стиральной машиной в подвале. Я спустился вниз и схватил двойную пригоршню. Был чудесный весенний день, и моей первоначальной идеей было провести его на открытом воздухе, приводя в порядок забор, но я решила, что окна должны быть на первом месте, чтобы к возвращению мистера Боудича из дома выветрился запах моющего средства. Это также дало мне повод совершить пройтись по дому.

В дополнение к кухне, кладовой и гостиной – местам, где он на самом деле жил, – там была столовая с длинным столом, покрытым пыльной скатертью. Стульев не было, из-за чего помещение выглядело довольно пустым. Была также комната, предназначенная для кабинета, или библиотеки, или комбинации того и другого. С неподдельным ужасом я увидел, что потолок протекает, а некоторые книги промокли. Эти книги был хороши, дорогие на вид и в кожаном переплете, не то, что небрежные стопки в дальнем холле. Там было собрание Диккенса, собрание Киплинга, собрание Марка Твена и собрание кого-то по имени Теккерей. Я решил, что, когда у меня будет больше времени, я достану их с полок, разложу на полу и посмотрю, можно ли их сохранить. Вероятно, на «YouTube» были видеоролики о том, как это сделать. Той весной я фактически жил в «YouTube».

На втором этаже было три спальни, плюс шкаф для белья и еще одна, побольше, ванная комната. В его спальне было еще больше книжных полок, а на кровати, где он, очевидно, спал, стояла лампа для чтения. Книги здесь были в основном в мягких обложках – детективы, научная фантастика, фэнтези и криминальные ужасы 40-х годов. Некоторые выглядели действительно интересно, и я подумал, что, если все пойдет хорошо, я попрошу их, чтобы прочесть. Я предполагал, что Теккерею придется нелегко, но «Невеста в черном»[52] смотрелась прямо на моей улице. Дерзкая невеста на обложке была одета в черное, да, но не очень. На его прикроватном столике лежали две книги: книга Рэя Брэдбери в мягкой обложке под названием «Что-то злое приходит таким путем»[53] и толстый том в твердом переплете под названием «Происхождение фантазии и ее место в мировой матрице: юнгианские перспективы». На обложке была изображена воронка, заполняющаяся звездами.

В одной из других спален стояла двуспальная кровать, которая была застелена, но покрыта пластиковой простыней; третья была совершенно пуста и пахла затхлостью. Если бы я был в жестких ботинках, а не в кроссовках, мои шаги в этом случае издавали бы жуткие глухие звуки.

Узкая лестница (Психическая лестница, подумал я) вела на третий этаж. Это не был чердак, но он использовался как таковой. В трех комнатах было разбросано множество мебели, в том числе шесть причудливых стульев, которые, вероятно, должны были идти вместе с обеденным столом, и кровать из пустой комнаты с изголовьем, положенным поперек нее. Там была пара велосипедов (у одного не хватало колеса), пыльные коробки со старыми журналами, а в третьей и самой маленькой комнате — деревянный ящик с чем-то похожим на столярные инструменты тех времен, когда говорящие картинки были новинкой. Сбоку, выцветшие, были инициалы А.Б. Я выбрал дрель, думая, что это поможет с установкой предохранительной планки, но она намертво приржавела к полу. И неудивительно. Крыша в углу, где были оставлены инструменты, протекала, и все инструменты – дрель, два молотка, пила, устройство для выравнивания с мутным желтым пузырем посередине – отправилось в Ржавый город. Я подумал, что с протекающей крышей нужно что-то делать, и до наступления следующей зимы, иначе будут повреждения конструкции, которая, возможно, уже произошла.

Я начал с окон на третьем этаже, потому что они были самыми грязными. Очень грязными. Я понимал, что мне придется часто менять воду в ведре, и, конечно, внутренности — это только половина работы. Я сделал перерыв на ланч, разогрев банку чили на старой плите хотпоинт.

— Должен ли я позволить тебе вылизать миску? — спросил я Радар. Она посмотрела на меня своими большими карими глазами. — Я не скажу, если ты не скажешь.

Я положил ее на стол, и она принялась за дело. Затем я вернулся к окнам. К тому времени, когда я закончил, была уже середина дня. Мои пальцы выглядели сухими, а руки устали от постоянного растирания, но виндекс и уксус (совет с «YouTube») действительно помогли. Дом был наполнен светом.

— Мне это нравится, — сказал я. — Хочешь прогуляться до моего дома? Послушать, что думает папа?

Она рявкнула, что да. 2

Папа ждал меня на крыльце. Его трубка лежала на поручне вместе с кисетом табака. Что означало, что разговор все-таки у нас будет. Серьезный.

Было время, когда мой отец курил сигареты. Я не помню, сколько мне было лет, когда мама подарила ему трубку на день рождения. Это была не модная работа под Шерлока Холмса, но, по-моему, дорогая. Я точно помню, что она просила его бросить принимать раковые палочки, и он продолжал обещать (неопределенно, как это делают наркоманы), что он справится с этим. Трубка сделала свое дело. Сначала он сократил количество окурков, а потом и вовсе бросил курить сигареты незадолго до того, как мама пересекла чертов мост, чтобы купить нам коробку курицы.

Мне нравился запах «Трех парусов», которые он покупал в табачной лавке в центре города, но довольно часто пахнуть было нечему, потому что трубка курилась реже и реже. Возможно, это было частью маминого генерального плана, но у меня так и не было возможности спросить ее. В конце концов трубка попала в подставку для труб на каминной полке. По крайней мере, пока мама не умерла. После этого папа вновь достал трубку. Я никогда не видел его с сигаретой за те годы, когда он пил, но трубка всегда была с ним по ночам, когда он смотрел те старые фильмы, хотя он редко закуривал ее или даже наполнял табаком чашу. Однако он чертовски изжевал стебель и удила, и ему пришлось заменить и то, и другое. Он брал трубку с собой на собрания анонимных алкоголиков, когда начал ходить. Там не курили, поэтому он иногда жевал стебель (Линди Франклин рассказала мне об этом), перевернув чашу вверх дном.

Примерно во время его второй годовщины трубка вернулась в стойку на каминной полке. Однажды я спросил его об этом, и он сказал:

— Я два года не пью. Думаю, мне пора перестать ломать зубы.

Но трубка все равно время от времени выходила наружу. Перед некоторыми важными встречами агентов в чикагском офисе, если ему нужно было сделать презентацию. Всегда в годовщину маминой смерти. И теперь она вышел наружу. В комплекте с табаком, что означало, что это будет очень серьезный разговор.

Радар поднялась на крыльцо по-старушечьи, останавливаясь, чтобы осмотреть каждую ступеньку. Когда она, наконец, сделала это, папа почесал ее за ушами.

— Кто хорошая девочка?

Радар издал гав-гав и улеглась рядом с папиной качалкой. Я взял другую.

— Ты начал давать ей лекарства?

— Пока нет. Я подсыплю ей в ужин.

— Ты не взяли комплект для установки предохранительной планки.

— Это на завтра. Я прочитаю инструкции сегодня вечером. – А также брошюру «Уход на дому для чайников». — Мне нужно одолжить твою дрель, если ты не против. Я нашел чей–то ящик с инструментами – на нем инициалы А.Б., возможно, его отца или деда, — но все в нем ржавое. Крыша протекает.

— Пожалуйста, пользуйся. — Он потянулся за трубкой. Чаша была уже наполнена. В нагрудном кармане у него было несколько кухонных спичек, и он зажег одну из них ногтем большого пальца -умение, которое очаровывало меня в детстве. Он так и делал до сих пор.

— Ты же знаешь, я был бы счастлив поехать туда с тобой и помочь.

— Нет, все в порядке. Там довольно маленькая ванная, и мы бы просто мешали друг другу.

— Но на самом деле это не так, не так ли, Чип?

Сколько времени прошло с тех пор, как он так меня называл? Пять лет? Он поднес зажженную спичку – уже наполовину опущенную палочку – к чаше и начал посасывать. Конечно, он тоже ждал моего ответа, но у меня не было ответа. Радар подняла голову, вдохнула ароматный табачный дым, затем снова уткнулась мордой в доски крыльца. Она выглядела очень довольной.

Он погасил спичку.

— Там наверху нет ничего такого, чтобы ты не хотел мне показывать?

Это навело меня на мысль об Энди, который спрашивал, много ли там мягких игрушек и жуткий Кот Клок, который следил за тобой глазами. Я улыбнулся.

— Нет, это просто дом, довольно ветхий, с протекающей крышей. В конце концов, с этим нужно будет что-то делать.

Он кивнул и затянулся трубкой.

— Я говорил с Линди об этой... этой ситуации.

Я не был удивлен. Линди была его куратором, и папа должен был говорить о том, что его беспокоило.

— Он говорит, что, возможно, у тебя менталитет опекуна. С тех пор, как я пил. Бог свидетель, были времена, когда ты заботился обо мне, каким бы молодым ты ни был. Убирался в доме, мыл посуду, сам готовил себе завтрак, а иногда и ужин. — Он сделал паузу. — Мне трудно вспоминать те дни, и еще труднее говорить о них.

— Дело не в этом.

— Тогда в чем же дело?

Я все еще не хотел говорить ему, что заключил сделку с Богом и должен был выполнить свою часть сделки, но было кое-что еще, что я мог ему сказать. Что-то, что он поймет, и, к счастью, это было правдой.

— Ты знаешь, как они говорят в анонимных алкоголиках о поддержании отношения благодарности?

Он кивнул.

— Благодарный алкоголик не напивается. Так они говорят.