Сказка

Глава шестнадцатая

Кингдом-роуд. Клаудия. Инструкции. Создатель шума. Монархи. 1

Мы с Радар подошли к развилке, которая была отмечена указателем, указывающим на Кингдом-роуд вправо. Тот, что указывал на Прибрежную дорогу, оторвался и указывал прямо вниз, как будто Набережная находилась под землей. Радар издала слабый лай, и я увидел мужчину и мальчика, идущих со стороны Моря. Мужчина подпрыгивал на костыле, его левая нога была обмотана грязной повязкой и едва касалась земли через каждые несколько шагов. Мне было интересно, как далеко он сможет зайти на одной здоровой ноге. От мальчика было мало толку; он был маленького роста и нес их товары в мешковине, которую перекладывал из руки в руку и иногда тащил по дороге. Они остановились на развилке и смотрели, как я поворачиваю направо, мимо указателя.

— Не туда, сэр! — крикнул мальчик. — Это путь в город с привидениями! — Он был седым, но не таким серым, как человек рядом с ним. Они могли бы быть отцом и сыном, но увидеть сходство было сложно, потому что лицо мужчины начало расплываться, а глаза закатываться.

Мужчина хлопнул его по плечу и упал бы, если бы мальчик не поддержал его.

— Оставь его в покое, оставь его в покое, — сказал мужчина. Его голос был понятен, но приглушен, как будто его голосовые связки были обернуты бумажными салфетками. Я подумал, что скоро он будет хрипеть и жужжать, как Дора.

Он крикнул мне через увеличивающийся разрыв между двумя дорогами, и это, очевидно, причинило ему боль. Гримаса боли делала его расплывающиеся черты еще более ужасными, но он хотел сказать свое слово.

— Привет, цельный человек! Ради кого из них твоя мать задрала юбки, чтобы оставить тебя с честным лицом?

Я понятия не имел, о чем он говорит, поэтому промолчал. Радар издала еще один слабый лай.

— Это собака, па? Или ручной волк?

Ответом мужчины был еще один удар по плечу мальчика. Затем он усмехнулся мне и сделал жест рукой, который я прекрасно понял. По-видимому, некоторые вещи не меняются, независимо от того, в каком мире вы находитесь. У меня было искушение вернуть ему американскую версию, но я этого не сделал. Оскорблять людей с ограниченными возможностями — это дерьмовое поведение, даже если инвалид, о котором идет речь, оказывается мудаком, который бьет своего сына и клевещет на вашу мать.

— Приятной дороги, здоровый человек! — закричал он своим приглушенным голосом. — Пусть сегодняшний день будет твоим последним!

«Всегда приятно встретить по пути приятных людей», — подумал я и пошел дальше. Вскоре они скрылись из виду. 2

У меня была Кингдом-роуд к самому себе, что дало мне много времени подумать... и удивиться.

Весь народ, например, – кем они были? Кто они такие? Конечно, был я, но я подумал, что если бы существовала книга рекордов для всего народа, я был бы в ней со звездочкой рядом со своим именем, потому что я не из Эмписа (по крайней мере, эта часть мира называлась так; Вуди сказал мне, что Хана-великан родом из место под названием Крэтчи). Было приятно, что Вуди заверил меня – и он это сделал, – что я не начну седеть и терять свое лицо, потому что, по его словам, у целых людей иммунитет к седине. Это было сегодня утром за завтраком, и он отказался обсуждать это дальше, потому что мне предстоит пройти долгий путь и я должен начать. Когда я спросил о Флайт Киллере, он только нахмурился и покачал головой. Он повторил, что его двоюродная сестра Клаудия могла бы рассказать мне больше, и я должен быть доволен этим. Тем не менее, то, что сказал человек на костыле, наводило на размышления: ради кого из них твоя мать задрала юбки, чтобы оставить тебя с честным лицом?

Я также задавался вопросом о постоянно сером небе. По крайней мере, днем оно постоянно было серым, но ночью облака иногда расступались, чтобы сквозь них пробивался лунный свет. Что, в свою очередь, казалось, активизировало волков. Там была не одна луна, а две — одна преследовала другую, и это заставило меня задуматься, где именно я нахожусь. Я прочитал достаточно научной фантастики, чтобы знать об идее параллельных миров и множественных земель, но у меня была идея, что, когда я проходил через то место в подземном коридоре, где мой разум и тело, казалось, разделились, я, возможно, попал на совершенно другой уровень существования. Возможность того, что я нахожусь на планете в далекой-далекой галактике, имела определенный смысл из-за двух лун, но это были не инопланетные формы жизни; это были люди.

Я подумала о той книге на прикроватном столике мистера Боудича, с воронкой, заполняющейся звездами на обложке. Что, если бы я нашел свой путь в мировую матрицу, о которой якобы шла речь? (Я молил Бога, чтобы я положил его в свой рюкзак вместе с едой, таблетками Радар и пистолетом Полли.) Эта идея заставила меня вспомнить фильм, который я смотрела с мамой и папой, когда была совсем маленькой – Она называлась «Бесконечная история»[167]. Предположим, Эмпис был похож на Фантазию в том фильме, мир, созданный коллективным воображением? Было ли это тоже юнгианской концепцией? Откуда мне знать, если я даже не знаю, как ты произносишь имя этого парня — Юнг или Юнга?

Я задавался вопросом об этих вещах, но то, к чему я постоянно возвращался, было более практичным: мой отец. Он уже знал, что я ушел? Возможно, он все еще не знает об этом факте (а незнание, как говорят, – блаженство), но, как и Вуди, у него могла быть интуиция — я слышал, родители были склонны к ней. Он бы попытался позвонить, а когда я не взял трубку, написал бы сообщение. Он мог бы просто предположить, что я был слишком занят школьным дерьмом, чтобы ответить, но это не продержалось бы долго, потому что он знал, что я был довольно ответственен за то, чтобы перезвонить, как только смогу.

Мне была ненавистна мысль о том, что он волнуется, но я ничего не могла с этим поделать. Я принял свое решение. И кроме того – я должен сказать это, если собираюсь сказать правду, — я был рад быть здесь. Я не могу точно сказать, что мне было весело, но да, я был рад. Я хотел получить ответы на тысячу вопросов. Я хотел увидеть, что находится за каждым следующим подъемом и поворотом. Я хотел посмотреть, что мальчик назвал городом с привидениями. Конечно, я боялся – Ханы, ночных солдат и чего–то или кого-то по имени Флайт Киллер, больше всего Гогмагога, — но я также был взволнован. И там была Радар. Если я могу дать ей второй шанс, я это сделаю.

Там, где я остановился, чтобы пообедать и немного отдохнуть, лес сомкнулся с обеих сторон. Я не видел никакой дикой природы, но там было много тени.

— Хочешь немного похлебки, Радар?

Я надеялся, что она это сделала, потому что в то утро я не дал ей ни одной таблетки. Я открыл свой рюкзак, достал банку сардин, открыл их и наклонил банку к ней, чтобы она могла хорошо понюхать. Она задрала нос, но не встала. Я мог видеть, как из ее глаз сочится еще больше этой липкой дряни.

— Давай, девочка, тебе это понравится.

Ей удалось сделать три или четыре шага вниз по склону повозки, а затем ее задние ноги подкосились. Оставшуюся часть пути она проскользила, откатившись в сторону и издав один-единственный пронзительный вопль боли. Она ударилась о жесткую сковороду на боку и, тяжело дыша, подняла голову, чтобы посмотреть на меня. Одна сторона ее морды была измазана пылью. Мне было больно смотреть на это. Она попыталась подняться и не смогла.

Я перестал интересоваться людьми в целом, серыми людьми, даже моим отцом. Все это было потеряно. Я смахнул грязь, поднял ее и понес на узкую травянистую обочину между дорогой и громоздящимися массивами деревьев. Я положил ее туда, погладил по голове, затем осмотрел ее задние ноги. Ни одна из них, казалось, не была сломана, но она тявкнула и обнажила зубы – не для того, чтобы укусить, а от боли, – когда я дотронулся до них. Они казались мне нормальными, но я был почти уверен, что рентген показал бы сильно опухшие и воспаленные суставы.

Она выпила немного воды и съела пару сардин … Я думаю, чтобы доставить мне удовольствие. У меня самого пропал аппетит, но я заставил себя съесть немного жареного кролика, которого дала мне Дора, плюс пару печений. Я должен двигаться дальше. Когда я осторожно поднял Радар и положил ее обратно в тележку, я слышал хриплое дыхание и чувствовал каждое ребро. Вуди сказал, что она умирает, и он был прав, но я проделал весь этот путь не для того, чтобы найти свою собаку мертвой в тележке Доры. Я схватил ручки и двинулся дальше, но не бегом – я знал, что это выбьет меня из колеи, – а быстрой походкой.

— Держись. Завтра все может быть лучше, так что держись за меня, девочка.

Я услышал стук ее хвоста о тележку, когда она виляла им. 3

Облака потемнели, когда я тащил тележку по Кингдом-роуд, но дождя не было. Это было хорошо. Я не боялся промокнуть, но промокла бы и Радар, что ухудшило бы ее состояние, а у меня не было ничего, чем можно было бы ее прикрыть. Кроме того, тащить тележку было бы труднее или даже невозможно, если бы сильный дождь превратил дорогу в грязь.

Примерно через четыре или пять часов после того, как мы с Радар перекусили, я преодолел крутой подъем и остановился, отчасти чтобы перевести дыхание, но в основном просто посмотреть. Земля расступилась передо мной, и впервые я смог ясно разглядеть башни города. В этом тусклом свете башни имели угрюмый оливковый оттенок, как мыльный камень[168]. Высокая серая стена уходила вдаль по обе стороны дороги, насколько я мог видеть. Я все еще был в нескольких милях от него, и было невозможно сказать, насколько он высок, но мне показалось, что я смог разглядеть чудовищные ворота в центре. «Если они заперты, — подумал я, — то мне действительно крышка».

Дорога между домом Вуди и тем местом, где я остановился, чтобы отдохнуть и осмотреться, была извилистой, но отсюда тянулась прямо, как струна, к городским воротам. Лес начал отступать на несколько миль вперед, и я увидел брошенные повозки и то, что могло быть ручными плугами на заросших полях. Я увидел и кое-что еще: транспортное средство или какой-то транспорт, двигавшийся в моем направлении. У меня хорошее зрение, но это было все еще за много миль отсюда, и я не мог разобрать, что это было. Я прикоснулся к рукоятке 45-го калибра мистера Боудича не для того, чтобы убедиться, что он все еще там, а для успокоения.

— Радар? Ты в порядке?

Я оглянулся через плечо и увидел, что она смотрит на меня с передней части тележки. Это было хорошо. Я схватил рукояти тачки и снова начал идти. На моих руках образовался довольно приличный урожай волдырей, и я бы многое отдал за пару рабочих перчаток. Черт возьми, даже пара варежек. По крайней мере, какое-то время дорога шла под уклон.

Пройдя милю или две дальше (башни тонули за высокой городской стеной по мере того, как дорога спускалась), я снова остановился. Теперь я мог видеть, что человек, двигавшийся в мою сторону, похоже, ехал на огромном трехколесном велосипеде. Когда расстояние между нами сократилось, я увидел, что на трехколесном велосипеде ехала женщина, и она развивал хорошую скорость. На ней было черное платье, которое развевалось вокруг нее, и было невозможно снова не вспомнить о Волшебнике страны Оз. Особенно черно-белая часть в начале, когда Альмира Галч едет на велосипеде под угрожающим небом Канзаса, чтобы забрать собаку Дороти и усыпить ее за то, что она ее укусила. На задней части приближающегося трехколесного велосипеда была даже деревянная корзина для переноски, хотя эта была намного больше, чем та, что была размером с Тотошку на задней части велосипеда мисс Галч.