Орден Скорпионов

Почтение к памяти, которое излучает Икон, трогает меня до глубины души, а горло сжимается от переполняющих меня эмоций. По рукам и позвоночнику бегут мурашки – кажется, весь мир говорит мне, как это все важно. Кажется, что в Икон говорит не только она сама, но и божественное провидение, и судьба.

– Я выбираю делать добро, когда могу, – произносит Икон и подходит ближе ко мне. – Сначала просто для того, чтобы почувствовать Ярен рядом, но теперь оно стало частью меня.

За рассказом Икон я не замечаю, как опустила меч. На мгновение я задумываюсь, следует ли мне снова поднять его или стоит убрать оружие и последовать за Икон. Или, может, что-то иное направляет меня?

Я никогда не верила в духов и не задумывалась о том, что лежит по ту сторону смерти. Мне всегда казалось бессмысленным зацикливаться на том, что доказать невозможно. Никакая таинственная сила раньше не делала для меня хорошего. Но когда Икон говорит о том, что она чувствует присутствие Ярен за завесой смерти, что нужно жить ради того, кого ты любишь, даже если его больше нет, в ее глазах светится такая уверенность, что она трогает даже меня.

– Как ты это делаешь? – спрашиваю я, засовывая меч обратно в ножны на бедрах. – Как тебе удается видеть хорошее за стеной плохого?

Вместо ответа Икон проходит мимо и выходит на каменный тротуар, ведущий мимо магазинов и таверн.

Я разворачиваюсь и иду вслед за ней. Вдалеке по широкому тротуару непринужденно прогуливаются фейри, некоторые заходят то в одно, то в другое заведение.

Немногие забредают в ту часть улицы, на которой оказались мы с Икон. Я оглядываюсь вокруг и думаю, что это, вероятно, потому, что таверны в этом конце улицы выглядят убого и довольно ободранно. У меня нет большого опыта в таких делах, но я уверена: фейри может найти немало неприятностей за обшарпанными дверьми окружающих меня заведений, по сравнению с теми, что стоят ниже по улице.

То, что меня окружает, очаровывает и настораживает одновременно. Кругом слишком много всего. Каждый фейри кажется мне угрозой, хотя большинство из них просто занимаются своими делами и не приближаются ко мне и Икон.

Несмотря на то что прохожие идут спокойно, а на их лицах мелькают приветливые улыбки, я напрягаюсь и постоянно готовлюсь к нападению. Икон же шагает плавно и уверенно. Она подходит к более оживленному концу тротуара, переходит его и оказывается ближе к суматохе доков.

Огромные корабли пришвартованы к длинным пирсам, и фейри передвигаются по ним, как муравьи, занятые погрузкой и разгрузкой, в то время как вдалеке корабли покачиваются в ожидании своей очереди.

Мы приближаемся к воде, и со всех сторон начинает нестись поток команд и окриков. Этот контролируемый хаос поражает меня, завораживает и пугает одновременно. В голове роятся вопросы, все органы чувств перегружены от обилия запахов, звуков и видов. И я не знаю, чего мне больше хочется: отгородиться от них или броситься в эту пучину с головой, пока не впитаю этот хаос в себя.

Глубоко вдыхая, я пытаюсь устоять против мощного натиска всех раздражителей. Запах экскрементов уже не такой навязчивый, но теперь он сменился резким запахом пота, соленой воды и слишком большого количества тел, от которых воняет и тем, и другим, а также смесью других вещей, которые мой нос и ра-зум не могут определить.

– Сюда, – направляет меня Икон, и каким-то образом мне удается расслышать ее голос, несмотря на крики, звенящие в воздухе.

Я следую за таинственной фейри прочь от шума и сумасшествия, глубокий красный цвет ее одежды помогает мне не терять ее из виду. Вокруг суетятся другие фейри, и я благодарна, что никто не подходит слишком близко. Они как будто чувствуют непреодолимое желание – с которым я борюсь – заколоть любого, кто окажется в пределах досягаемости.

Я не думала, что мне будет так трудно находиться рядом с таким количеством других фейри, но все во мне кричит, что это небезопасно. Так что я борюсь за контроль над моим телом с паникой, уже подползающей к горлу.

Я уже чувствую – еще секунда – и я закричу, но как раз в этот момент Икон резко сворачивает вправо и проходит через ряд двойных дверей. Я, словно щенок, спешащий за хозяином, вваливаюсь внутрь за ней, и меня тут же обдает освежающей прохладой, в воздухе пахнет чем-то цветочным и приятным. По тускло освещенному помещению крадучись бродит блаженная тишина, я мгновенно успокаиваюсь и наконец могу контролировать свои своенравные способности.

Я задерживаю сбившееся дыхание, пытаюсь успокоить свои вдохи и выдохи, надеясь, что мое сердце быстро последует их примеру. Я не знаю, что думать и что чувствовать по поводу того, что только что произошло. Я – одно из самых смертоносных чудовищ, вышедших из Приюта Тиллео, и все же меня чуть не прикончила небольшая толпа и немного громких звуков. «Скорпионы» убеждены, что я достаточно безжалостна и свирепа, чтобы быть одной из них. Но я сомневаюсь, что они были бы так же в этом уверены, если бы были здесь и видели, как я чуть не спятила в толпе.

– Икон! – доносится до нас богатый, глубокий женский голос. В нем ясно слышится облегчение – и довольно сильный акцент. – Мы волновались, что ты не успеешь прийти вовремя. – В темное, тихое помещение, продираясь сквозь завесы, вбегает кривоногая, покрытая шрамами фейри.

Ее белокурые локоны собраны на макушке, их удерживает разноцветный шарф – вид у него такой, будто он не может решить, призван ли он укротить этот беспорядок или подчеркнуть его. Один глаз женщины – зеленый – смотрит на Икон одновременно с восторгом и опаской. Другой глаз – молочно-белый – кажется, слепо блуждает в орбите. Подозреваю, что в его состоянии виноват шрам, идущий от виска через глаз и вверх, к линии роста волос, и стараюсь на него не смотреть, хотя и ужасно хочется. Руки женщины покрыты шрамами от порезов и ожогов – она поднимает их и притягивает Икон в яростные объятия.

– Тиванна занялась первым помощником капитана, но у его начальства терпенья ваще в край нет. Большинство владельцев суденышек остаются на день или два – типа отплатить матросам хотят. А этому засранцу плевать ваще. Но зная то, что мы о нем знаем, я ваще не удивлена.

– Тогда я в долгу перед Ти, Ринк, – говорит Икон, поглаживая сладостно выгнутую спину фейри, а потом отстраняется, чтобы посмотреть на нее.

– Мы обе должны, – тепло соглашается Ринк и смотрит на Икон так, словно та – первый лучик солнца холодным зимним утром.

– Я добралась сюда так быстро, как только могла, – заверяет Икон, и улыбка Ринк становится такой широкой, что кажется, еще чуть-чуть – и лицо пополам разойдется.

– Мы его поймаем, да ведь, Икс? – спрашивает она, но это больше похоже не на вопрос, а на нетерпеливый возглас.

– Он умер, как только сюда вернулся, – спокойно отвечает Икон, и взгляд обеих женщин мне хорошо знаком.

Сюда вот-вот придут боль и смерть, и эти обозленные фейри передо мной будут наслаждаться каждой секундой кровавого действа. И именно в этот момент я наконец успокаиваюсь. Вся дрожь и напряжение, пронизывавшие меня, уже забыты. У меня нет ни малейшего понятия о том, как вести себя в толпе, но я знаю, что такое смерть и боль. Если они поведут меня, я с радостью отправлюсь в это путешествие.

– А что это у нас за малышка? – спрашивает Ринк, только заметив меня.

– Ринк, это Осет. Осет, это Ринк. Она такая же, как мы, – говорит Икон Ринк, и мне становится еще любопытнее узнать историю этой фейри.

– Ах-ха, всегда приятно встретить родичей. – Ринк обнимает меня так крепко и внезапно, что, даже если бы я захотела ее остановить, я бы не смогла.

Мои руки прижаты к бокам, хватка Ринк, похожая на тиски, настолько сильная, что если она решит сжать меня покрепче, можно не сомневаться – мне конец. Но я даже не успеваю запаниковать из-за чужих прикосновений – Ринк тут же отпускает меня и отступает назад, оглядывая с ног до головы.

– Ты привыкнешь к объятиям со временем, Маковка, – заверяет меня Ринк. – Я могла б тя уважить – вижу, ты только из тренировочной ямы, но с моим видком лучше не тянуть, а сразу брать быка за рога, пока старые инстинкты не проснулись и не испортили все. Ты не пырнула меня ножом – знаю, тебе нелегко было сдержаться. Но ты сильная, так что потом ваще молодчиком бушь.

Я киваю, немного удивленная тем, насколько разумным было ее объяснение. Пухлые губы Ринк расплываются в еще одной улыбке, которой, кажется, не будет конца.

– Где ты нашла эту красотульку? – спрашивает Ринк у Икон, кивая на меня подбородком.

– Не я нашла, а братья, – говорит Икон, и я замечаю, как озорно блестят ее глаза, а лицо Ринк буквально загорается восторгом.

Охваченная весельем, она шлепает себя по ноге, звук хлопка о кожаные штаны эхом разносится по небольшому помещению.

– Давно пора этим троим забить на свои понты и эго и обосноваться здесь, – заявляет Ринк, и воздух взрывается смехом.

Я подношу руку ко рту, удивляясь, что звук исходит от меня, а Икон и Ринк ухмыляются, как будто стали свидетельницами самой чудесной вещи на свете. Обычно я смеюсь с издевкой или насмешкой, но то, что только что вырвалось из меня, – это большая редкость. Почти что чудо.

– О да, ты точно в поряде бушь, Маковка.

– Тиванна уже разобралась с первым помощником или нам нужно зайти к ней, прежде чем выдвигаться? – На лице Икон уже нет веселья и нежности – это лицо опасного, опытного убийцы.

Да, Икон мне определенно по душе.

– Ти сняла голову первого помощника с плеч прежде, чем тот успел вытащить головку из штанов. Мы можем сразу же подняться на борт, – говорит Ринк. – Начальник дока и команды близлежащих судов уже знают, кто здеся рыщет. Они не захотят попасться нам под руку сегодня вечером. У нас не будет никаких проблем, даж если ты не захочешь быстро кончить с этим подонком – а я на хрен надеюсь, что не захочешь. Ярен была нашим светом. Пусть этот ублюдок почувствует, что может сделать свет, если подойдешь к его источнику чересчур близко. Пусть он в нем сгорит.

Ринк говорит о боли, как о приятном десерте, а шрамы на ее теле делают ее еще более устрашающей.

Я не знаю, как Икон и Ринк нашли убийцу Ярен, и мне все равно. Потому что мне вдруг стало важно отомстить – как и им. Я не знала Ярен, никогда не чувствовала исходящего от нее тепла, о котором говорят Икон и Ринк. Но правосудие сейчас кажется необходимым. Совершенным. Я попробовала его на вкус той ночью, когда покончила с Критом в винном погребе Тиллео. А еще когда вырвала зубами глотку Гартокса.

В предвкушении возмездия у меня буквально текут слюнки, и я должна признать – к этому чувству довольно легко привыкнуть. Привыкнуть охотиться, потому что я хочу охотиться, потому что так я могу увидеть, как из трупа зла прорастает добро… и это опьяняет.

– Ты готова? – спрашивает Икон, и я только теперь замечаю, что и она, и Ринк наблюдают за мной.

Ринк надевает оружие, которого на ней раньше не было. Я понятия не имею, когда она пристегнула к себе целый небольшой арсенал, но это впечатляет.

– Если не хочешь идти с нами, можешь подождать здесь, пока мы не закончим.

Предложение Икон – это вежливость, но мне даже не нужно его обдумывать.