Альма. Ветер крепчает

13. Моисей Аркан

Вот самая сокровенная тайна великих равнин.

Считается, что лев не охотится, что за него всё делают львицы. Он ждёт их в тени, и, когда они выступают стаей среди трав, мы видим только их. Они застигают добычу врасплох или выматывают погоней, начинают поедать её под палящим солнцем. Тогда мы видим, как лев, потягиваясь, подходит к ним и требует свою долю.

Но есть то, что не известно никому: каждую ночь, там, где травы саванны особенно высокие, лев охотится один, в строжайшей тайне. Но мы этого никогда не узнаем, потому что ночь темна и потому что всех, кто мог бы о том рассказать, через секунду после его прыжка уже нет в живых.

Трое мужчин идут друг за другом. Авоши впереди. Уже несколько дней, как они отделились от остальных. Луна всё ещё огромная. Она встала за их спинами, заняв собой часть неба.

Они идут по опушке очень зелёных лесов. С обеих сторон кусты касаются плеч. Уже много недель они не видели леса.

Тот, кто шагает прямо за Авоши, молод, как и он. Ему едва минуло двадцать. Его зовут Баако. На плече у него висит ружьё, а за поясом – нож. Следом за Баако идёт Ээко, его отец: сухой и прыткий, как ящерица. Ноги у него босые, вокруг талии обмотан красный хлопок. На голове почему-то широкая бескозырка давно исчезнувшего полка, а на перевязи через плечо – драгунская офицерская сабля.

Их новый предводитель, Авоши, время от времени наклоняется рассмотреть следы копыт в лунном свете. Дождя не было ни капли, и их вереница не стёрлась. Почва затвердела вместе с отпечатками подков. Кажется, что всадник ехал наугад. Такое блуждание доказывает Авоши, что искать нужно не куда всадник направлялся, а откуда он выехал.

Порой их колонна немного растягивается. Молодые охотники уходят вперёд. Слышно только, как позади Ээко мурлычет что-то в такт шагам.

Для ходьбы сейчас лучшее время. Усталость позади. Луна блестит на их телах, как масло. Воздух будто не сопротивляется вовсе, и кажется, стоит толкнуться ногой – и полетишь. Луна стёрла все звёзды. Лишь поблёскивают в ветвях жёлтые глаза галаго – у этих зверьков они больше тела.

Теперь все трое идут под сводом крон. Дорога стала шире. Воздух – более влажным. Лунный свет просачивается сквозь подлесок. Листва смыкается над головами, задерживая идущий от земли запах трав.

Вдруг Авоши замирает. И напрягает слух.

Песня Ээко за их спинами оборвалась на середине припева.

Оба оглядываются впотьмах. Всего в каких-нибудь двадцати пяти метрах от них большая светлая тень поднимает тело старика. Впившись зубами в бедро, лев трясёт его почти бесшумно, как кошка, играющая с мышью. Баако вскидывает ружьё, но колеблется.

– Нет, – шепчет Авоши.

Если выстрелить, легко попасть в Ээко. Но главное, Авоши знает, что на таком расстоянии пуля лишь ранит двухсоткилограммового зверя и тот переключится на них.

Баако опускает ружьё. Он смотрит вперёд и дрожит.

И вдруг всё смешалось. Будто во сне, юноши видят, как крылатая чёрная тень беззвучно падает с древесного свода прямо на льва. Мелькают две вспышки, и тут же грохочут два грома. Незнакомец откатился по траве вбок, держа в каждой руке по пистолету. Крылья плаща опадают ему на спину.

Лев валится в одну сторону, тело Ээко в другую.

Баако бежит к отцу сквозь разрастающееся в темноте облако дыма.

Ээко ещё дышит. Баако говорит с ним. Он чуть отклоняется вбок, чтобы лунный свет падал на туловище отца. Он приподнимает окровавленную ткань.

Склоняется над отцовской раной.

– Сын, – лепечет старик, – скажи, всё кончено?

Баако не верит глазам. Он отгоняет рукой дым.

– Всё кончено. Но не для тебя…

Рана неглубокая. Ножны сабли согнулись пополам и спасли Ээко.

– Ты такой лёгкий, годы так тебя иссушили, что он поднял тебя будто львёнка.

Голос у сына спокойный. Он улыбается.

– Мне больно, – говорит Ээко, постанывая, как ребёнок.

– Он не нашёл чем поживиться на твоих костях. И только оставил на память следы зубов.

Старик стонет. Сложно понять, смеётся он или плачет. Он держит сына за руку. Оба чувствуют рядом жар львиного тела.

Авоши держит мужчину с пистолетами на мушке. Тот приподнялся в траве. На нём чёрный плащ и шляпа с золотой каймой.

Этот мужчина – Мози, отец Альмы. Он положил пистолеты на землю. И смотрит в ночь перед собой.

– Откуда ты? – спрашивает Авоши.

Мози неопределённо поводит рукой.

– Что ты ищешь?

Мози не отвечает. Он спал в ветвях, после того как спасся от этого же льва. И услышал, как приближаются трое. Он бы не стал показываться, если бы на старика тоже не напал зверь.

Авоши подходит к Мози. Ногой он отодвигает пистолеты подальше. И думает, как лучше надеть на него кандалы.

Поодаль Баако помогает отцу сесть.

– Погляди на себя, завтра уже пойдёшь!

– У меня нет сил, – стонет тот. – И мне уже всё равно, откуда пришла лошадь.

Мози закрывает глаза. Он наконец понял. Охотники ашанти идут к их долине.

– Кто ты? – спрашивает его Авоши.

Мози ещё не сказал ни слова. Неужели мир совсем не изменился, пока его не было?

– Никто не забредает так далеко от берега, – говорит Авоши своим. – Только торговцы-пустынники ходят этими землями. И, изредка, те, кто прячется…

– А ты? – спрашивает Мози. – Ты из пустыни или прячешься?

Дым от выстрелов рассеялся.

В темноте раздаётся серьёзный голос Ээко:

– Моисей Аркан…

Старик поднялся. Он опирается на сына. На лбу у него кровавый след.

Ээко указывает пальцем на Мози:

– Я знаю этого человека. Его зовут Моисей Аркан.