Альма. Ветер крепчает

29. Море

Стемнело. Мози идёт по пляжу вдоль клеток с невольниками. Он вглядывается в каждого по очереди. На многих железные ошейники, другие скованы по двое за лодыжки. Дети бегают среди скрюченных тел.

В те времена, когда Мози звали Моисей Аркан, он не глядел на тех, кого забирал. Они были как трава: бродишь по саванне в ней по пояс и срываешь свободной рукой. Одну травинку бросишь, другую сунешь в рот – так и сеешь их позади. Сколько сорвал в итоге? Не узнать. Тогда об этом не думал.

Мози только что обшарил темницы английского форта Вильямс, что напротив французского Сен-Луи в Виде. А несколько дней назад проделал то же самое на португальском рынке. Всех невольников вывели, чтобы вымыть и побрить. Он ходил между ними, спрашивал, чтобы ему показали детей. Сына никак не найти.

Мози не может больше ждать. Лам где-то на побережье, его вот-вот заведут на корабль. А «Нежная Амелия» уже которую неделю стоит на якоре. Дальше Мози пойдёт сушей. За три дня доберётся до Порто-Ново и больше нигде не задержится. Он отыщет Лама. До того, как дожди приоткроют долину, ещё несколько лун. Он пересечёт расщелину вместе с сыном. Возможно, будет ночь. Он издали увидит дом. Разбудит уснувшего на плечах Лама.

– Мы дошли.

Он спустит его на землю и возьмёт за руку. Они войдут на цыпочках, так что никто не услышит. Мози уверен, Альма проснётся первой:

– Это вы?

Предводитель гребцов из Шамы сидит со своими людьми на песке у костра, вдали от невольников. Мози садится рядом. Тот не глядит на него, будто не замечает.

– Я знаю, что́ ты мне скажешь, – говорит он чуть погодя.

Мози слушает, смотря на угли.

– Все эти дни я наблюдал за тобой. Ты лучший из нас. Ты знаешь волну. Но я вижу, что ты здесь не ради неё.

– Не ради кого?

– Волны.

– Ты прав. Я здесь не ради волны.

– Ты уходишь.

– Да.

– Подожди ещё. Останься только на ночь. Море неспокойное. А нам везти на корабль двух невольников. Ты мне нужен.

Мози поднимает голову.

– Двух невольников?

– Да, лично для капитана.

– Где они?

– В форте Сен-Луи.

В глазах Мози вновь вспыхивает надежда. Она, робкая, загорается всякий раз, когда он приходит в новое место.

– Их привели сегодня охотники ашанти.

Мози спрашивает:

– И давно ли ашанти приходят к самому морю?

Главный не отвечает.

– Ребёнок там есть?

– Да, – отвечает тот с улыбкой.

– Ему лет десять? – спрашивает Мози.

– Младше. Настолько младше, что ещё не родился.

Мози встаёт. Глаза его уже потухли.

Главный окликает его:

– Постой! Там беременная женщина со взрослым сыном. Погоди немного, и я заплачу тебе, как только их отвезём.

– Я не хочу, чтобы ты мне платил. Я ухожу. Ты мне ничего не должен.

Мози пропадает во мраке, удаляясь от милых лиц, которые в ту ночь были так близко.

Позже, когда гребцы подводят пирогу с двумя око к кораблю, они с удивлением видят пришвартованную к нему шлюпку, вернувшуюся с задания.

Вожеланд с помощниками сделал невозможное. На пляже Порто-Ново, в считаных милях отсюда, их поджидают две сотни невольников. Нужно будет только расплатиться – пока что обещанные за них товары лежат в трюме «Нежной Амелии». Местные продавцы даже оставили у себя Авеля Простака и бондаря Тавеля в качестве залога. Их освободят, только если им заплатят.

Услышав эту чудную новость, Гардель решает, что пора сниматься с якоря. С первыми рассветными лучами он начинает погрузку купленных в Виде невольников. Двух пирог из Шамы мало, чтобы всё успеть. Ищут другие лодки, способные несколько раз пересечь бор туда-обратно. Привлекают весь экипаж. Даже Жозефа Марта.

Едва рассвело. Собирается дождь. Жозеф впервые за долгие месяцы удаляется от «Нежной Амелии». Он на носу одной из пирог.

В длинной череде трагедий, которые несёт работорговля, этот миг – самый пронзительный.

Постепенно на пляже возникают тени. Невольников ведут к морю, по нескольку человек. Вот они заходят в воду. На время отправки почти всех заковали в цепи. Из-за тяжёлых пут они не могут взобраться в раскачиваемые волнами пироги. Матросы орут на них со всех сторон.

Невольники мокнут под дождём. Каждый ловит глазами берег. На плечи сыплются удары. Большинство ни разу не видело моря. Волны бьются, мешая забраться в лодку. Они ещё чувствуют под собой землю. Ноги вязнут, скользят по песку под водой. Они ещё здесь. Порой, когда кто-то падает, тот, кто с ним скован, чуть отступает назад, чтобы хоть немного задержаться на берегу. Тогда их силой затягивают в лодки. Ноги скользят. Их вырвали из этой земли. Они больше не чувствуют её под собой.

Их затолкали на дно пирог.

Всё кончено.

Белая кромка их континента уходит вдаль. Им кажется, будто между деревьев сверкают миллионы светлячков: глаза предков, глядящих им вслед.

Некоторые пытаются броситься из пирог в воду.

Акулы – мелочь в сравнении с полной неизвестностью.

Куда нас везут? Что с нами сделают?

Впереди встаёт блестящая от дождя «Нежная Амелия». Ей снова нарастили её огромные мачты. Наконец море чуть озаряется розовым. Последний луч света, прежде чем всё померкнет в темноте нижней палубы.

К полудню дождь не утих. Гардель приказал достать паруса из трюма, куда их сложили на время долгой стоянки. От дождя они отяжелели и слиплись. Десятки матросов поднимают их, взобравшись на реи. Они торопятся.

Корабль, встрепенувшись, медленно отправляется в путь.

На следующий день, на защищённой якорной стоянке Порто-Ново, на борт заводят две сотни собранных Вожеландом невольников. На этот раз весь экипаж уверен, что с делом покончено. Гребцы из Шамы отправились домой. Капитан Гардель выиграл почти два месяца, одновременно собирая невольников в Порто-Ново и в Виде. На борту теперь пятьсот семь пленников. И на нижней палубе пока без эпидемий. Только несколько жертв царившей последние месяцы мерзкой духоты. Всё это неожиданно. Нужно пользоваться такой удачей.

Гардель вызвал весь офицерский состав в свою большую каюту.

Все ждут, что капитан объявит выбранный маршрут через Атлантику. Но сейчас начало зимы, не время оригинальничать. Все знают, что нужно идти к островам напрямик, как можно ровнее, не пытаясь обхитрить геометрию. Так что же взбрело капитану в голову на этот раз? О чём он хочет говорить с ними?

Поверх расстеленной на столе большой карты Атлантического океана Гардель положил лист бумаги. Это чертёж корабля. Он указывает пальцем на отсек в носовой части, перед фок-мачтой.

– Что это? – спрашивает он.

– Погреб, – отвечает Морель, как отличник.

– Что в нём лежит?

– Продовольствие для экипажа, капитан. Еда на три месяца, до Сан-Доминго.

– Освободите его.

– Как?

– Поднимите наверх, под бак.

– Но зачем?

– Погреб ведь четыре на четыре метра, так?

– Что вы хотите туда погрузить? – спрашивает Вожеланд.

– Невольников.

Дикарьё, справа от него, что-то прикидывает.

– Можно будет забрать двадцать пять из мужского загона. Тогда там будет чуть просторнее…

– В погреб мы отправим не меньше пятидесяти, – сказал Гардель, – но не разгружая мужской загон.

– Как, простите?

– Я хочу, чтобы на этот корабль завели ещё пятьдесят невольников.

Даже Вожеланд пришёл в отчаяние.

– В погребе ни одной отдушины, капитан. И мы уже набрали больше пятисот голов, о которых условились с Бассаком.

– И как мы прокормим пятьсот пятьдесят невольников? – спрашивает Кук.

– При любом раскладе мы опередим график минимум на месяц, – отвечает Гардель. – Месячного запаса продовольствия с лихвой хватит еще на пятьдесят ртов.

Он всё подсчитал. Ещё полсотни невольников – и он увеличит свой доход на десять процентов. Иными словами, получит три тысячи ливров премиальных. Зарплата обычного матроса за сто месяцев.

– Но, капитан, на берегу никого не осталось на продажу.

– Потому, господа, мы идём дальше.

– Куда?

Он смахивает чертёж судна и придавливает карту кулаком, чуть восточнее. Там, где устье реки Нигер.

– Бонни! Снимайтесь с якоря и приведите меня в Бонни.

Ровно в том месте, куда опустился кулак Лазаря Бартоломея Гарделя, есть небольшой пляж с серым песком, на который Альма только что втащила свою пирогу. Уже много дней, как река расширилась и стала ветвиться, так что она потеряла берега из виду.

Теперь Альма стоит на песке. Она смотрит на уходящий вдаль бесконечный простор, такой, какого она никогда не видела прежде: чёрное и белое под грозовым небом.

Море.