Дары инопланетных Богов

— Ты одна решаешь? А он сам? — дерзко ответила Азира. Она елозила руками по столу, как будто примеривалась схватить тупой десертный нож и всунуть его Гелии в щёку. Рудольф почти физически ощутил в ней нешуточную, опасную и обжигающую энергию. Эта девчонка кипела, как переполненная водой кастрюлька на открытом огне. Он положил свою руку на руку Азиры, нейтрализовав возможное агрессивное нападение.

— Мы воркуем. Мы друг другу понравились, — ответил он, тая досаду на дуру в платье, похожем на хитиновый покров мухи. Змею она уже не напоминала, хотя и куснула Гелию. Не смертельно, но ощутимо. К чему было упоминание Нэиля? Гелия даже изобразила плавный и отгоняющий жест рукой, как делают сказочные феи, желая изничтожить то неприятное, что им досаждает. И вот она уже улыбалась, в упор не видя Азиру.

— Видишь, как хорошо я понимаю тебя. Всегда знаю, как тебе угодить, — сказала ему Гелия.

— Угодить? — изумился он, вдруг всё поняв. Она привела эту продажную танцовщицу в ужасном платье, никому в целой Паралее не нужную, несмотря на её бахвальство, ему, также никому не нужному, в утешение! В глубине глаз Гелии таилась тоска. Всё тот же не проливаемый, замкнутый в ней плач — его вечное наказание, которое она ему определила. Ведь любил-то он её одну. Отвлекшись от девушки, отпуская её руку из своей крепко сжатой ладони, он обратился к Гелии, — Вчера ребята купались ночью в горах. Вода в нашем озере прогрелась. Хочешь, поедем купаться прямо сейчас?

— В горах? — слишком живо встряла девушка, — в каких горах? Где живут оборотни?

Гелия как сквозь туман вглядывалась в ту, кто встряла в их беседу. — Ты всё ещё тут?

— А где же мне быть? — Азира напирала на Гелию взглядом наглым и злым.

— Там, где тебя и ожидают твои статусные члены, — ответила Гелия. — Надеюсь, они все крупные и не вялые нисколько. Для тебя только это и важно. Думаю даже, что важнее денег, поскольку ты ничуть не жадная.

Азира снова промолчала. Она впилась зубками в твёрдый плод, взяв его из фруктовой вазы и гася свою кипящую злость. Их отношения с Гелией были для него загадкой. Зачем она притащила сюда ту, кого столь открыто презирала?

— Ты видела оборотней? — спросил он насмешливо у Азиры, но глядя при этом на Гелию. Азира молчала.

— Так едем купаться?

— Куда? — спросила Азира, решив, что вопрос задан ей. — Вы любите купаться по ночам? Или вы любитель экстремального секса?

— Он любитель, — ответила Гелия. — Он буквально фанат всяческого экстрима. Но, к сожалению, не к тебе был обращён его призыв.

— Так ты согласна? — спросил он у собственной жены, упорно избегающей своих прямых семейных обязанностей. Но поскольку семья были фикцией больше, то и обязанности были таковыми же.

— Ты с ума сошёл! — ответила ему Гелия, — мне ещё не хватало застыть в этом озере в ночной воде. Я и так на одних стимуляторах держусь, забыл?

Он ничего не забывал, но напоминание было её укором. А «муха» заползала куда-то глубже. Её рука скользнула по его бицепсу и нежно погладила. Застенчивостью она не страдала. Он сбросил куртку от духоты помещения и сидел в открытой майке. Глаза «мухи» сочились страстным вожделением. И что? Гелия сама же умышленно выставила впереди себя другую, на всё готовую «дорогую женщину». Он всё пытался чего-то выловить в глазах Гелии, хоть искорку, адресованную ему.

— Что я тебе приготовил, моя звёздочка… — сказал он, чувствуя скольжение ласковой руки незнакомки по своей руке. Но разговаривал он с Гелией, будто чужой «дорогой женщины» рядом не было.

— Что? — спросила безразличная ко всему прекрасная инопланетная кукла, носящая отчего-то земное имя Гелия — солнечная. Она поглощала при этом фрукт с безразличием уже вкусовым, будто он не имел вкуса и тоже был ненастоящим.

— Я нашёл в горах одну пещеру, а там потрясающий кристалл. Я сделаю тебе кольцо. У тебя такого нет в твоей коллекции. Хочешь, подарю? Синий алмаз. Каменная «мать Вода».

— Сегодня? — она, проявив тень заинтересованности, задумалась, даря надежду на вожделенную и долго не получаемую близость. Облизнула кончиком языка влажные от сока фрукта бесподобные свои губы, тонко следя за выражением вспыхнувшей жажды в глазах нелюбимого мужа. На глазах Азиры, давая той понять своё неоспоримое владычество, подставила их ему, и Рудольф прильнул к её губам. Поцелуй не был ей безразличен, она отвечала, щекоча его губы кончиком языка. Гелия всегда любила целоваться. И только. Запах и вкус приторного фрукта мешал ему, но желание, вызванное Гелией, усиливалось, сходное больше со страданием, потому что было понимание её садисткой игры. Она упёрлась руками в его грудь и отстранила с немалым усилием. После чего взглянула в сторону подруги невинно и прозрачно.

Азира ревниво и зло, будто он ей уже принадлежал, сверкала глазами, но рот её застыл в прежней сладкой улыбке. Она облизнула губы, словно только что её и целовали настолько откровенно. В полумраке никого не было видно из-за зарослей, да и не интересовали никого занятия других. Все посетители были заняты подобными играми. Азира потёрлась о него своим бедром, придвинув кресло впритык и желая оттеснить Гелию собою. Насколько Гелия была непереносима ей, говорили её разгоревшиеся глаза ночной лесной зверушки, вышедшей на свою охоту, она не собиралась уступать того, кого приняла за свою добычу. — Давайте тот камень мне в обмен на мой браслет. А то получается, что я вам сделала подарок, а вы мне пока ничего.

— Пойдём? — обречённо обратился он к Гелии. Игнорируемая зверушка в блестящей и горячей вспотевшей чешуе следила за их выяснениями, недобро разгораясь глазами. Платьице Азиры, невозможно тесное и явно перекупленное не по размеру из-за её бедности, мерцало и поскрипывало из-за того, что было из дешёвого жуткого материала. Но облегало её вполне привлекательно. Её вообще было трудно испортить, она бы и в тряпке нищенки привлекала внимание. Хотя бы волосами, глазами, стройными ножками и всей своей раскованной, но продуманной соблазнительной подвижностью. — Вот всегда так, все пользуются моей добротой, а мне за это ничего. Я однажды одной дряни сделала добро, а она потом кусачего паука сунула мне в постель под подушку…

— Ну, не здесь же, — томно прошептала Гелия ему в самые губы, разыгрывая ответное желание, которого не было, а чтобы его помучить. — Ты знаешь мои правила. Я их никогда не меняю. Я могу любить тебя только в безупречной обстановке…

Опять лизнула его кончиком языка и замерла, якобы раздумывая над его предложением. Прижалась и долго не отлипала от него. Всё это также входило в её своеобразный инструментарий для пыток над самцами. Умело вызывая влечение к себе, она никогда не собиралась его утолять. После чего сказала уже обычным голосом, — Да у меня же месячные. Живот болит, и я плохо себя чувствую. — Она заявляла это при посторонней девушке, будто сказала что-то вроде того, что вот, мол, голова болит от влияния ночного спутника, когда он близко подходит к планете. Без стыда и без всякого чувства, равнодушно. В этом и заключался смысл её игры, она всегда отказывала с тайным сладострастием, с каким нормальные влюблённые женщины дают согласие, а потому и извращённым. Жадно впитывала его напряжение, расширяя глаза, как будто и ими пыталась уловить муку терзаемой жертвы. Они наполнялись сполохами чуждых ледяных миров и ранили звёздными колючими искрами, проникая и обжигая глубоко.

— … Франк запретил те препараты, которыми ты меня пичкаешь. Ты не врач, твоё лечение хуже болезни. — Тут была скрыта взаимная позорная тайна, а Гелия говорила об этом открытым текстом. Без стимуляторов она была безжизненна и суха, и он заводил её как куклу, иначе она не отзывалась на его нежные касания. Любовные излучения не вызывали отклика, не розовела кожа, не учащалось дыхание, ничего. Имитация женщины. — Экстремальное удовольствие само навязывается тебе, а ты ведёшь себя так, как будто ты девственный жених. Я не узнаю тебя.

— Так ты притащила её для меня? — сразу же окатил прилив ненависти к Гелии.

— А ты думаешь, что мне интересны её откровения о статусных членах?

— Гелия, я прошу, не будь такой пошлой, каковой ты вовсе не являешься.

— Ты всегда о чём-то просишь. А когда я прошу или просила, мои просьбы всегда перелетают через твоё плечо в пустоту. Так что у нас с тобой полная взаимность.

— Что ты знаешь о горах? — обратился он к Азире, — И откуда собственно твои познания?

— Из школы танцев, — съязвила Гелия. — У неё, чего ни коснись, академические познания. Ты оценишь это.

— Ещё бы мне и не знать, — улыбалась Азира, делая вид, что не придаёт ни малейшего значения Гелии, как и невнятному для неё разговору, маскирующему их взаимную размолвку. Важно было оценить глубину их разлада. Можно ли с лёгкостью в него втиснуться или потрудиться над его углублением? Она жадно впитывала всё услышанное, производя некую внутреннюю работу по сортировке и осмыслению информации. Нет, дурой она не была. — Я же выросла в той столичной зоне, недалеко от которой и жили рудокопы и рабочие подземных заводов. В квартале «Крутой Берег». Мы там все знаем про тоннели и раньше ходили в предгорья. Не я, конечно, а люди прежде. В горах много чего было. Зверьё, плоды, камни, травы для лечения. Мало ли. Но теперь там появились оборотни. Они убивают людей. Вот у нас был случай в моём детстве. Одна женщина пошла в тоннели, а её муж, бывший аристократ, схоронил там сокровища, предвидел, выходит, плохие времена. Но её так и не дождались. Она сгинула в горах. И много там исчезало людей. А то ещё другая и пожилая женщина рассказывала, как её выловил в предгорьях оборотень, но отчего-то пожалел. Может, старые души им не нужны? Говорили у нас, что они питаются душами людей. Но старуха даже приболела от потрясения, потом выздоровела. Она знахарка была. Может, заговор знала против нечистой силы? Но всё правда, что я говорю, — подытожила она своё повествование и торжественно взглянула на Рудольфа.

Он слушал её, не отрывая глаз от её губ, живущих своей жизнью, отдельной от наивной болтовни, нескладной речи, решая, если выбрать её, то где? Здесь? Или тащить её в «Лучший город континента»? Он развернулся к ней целиком, всё еще корчась от обиды на то, на что намекала Гелия. Что его можно не хотеть и отвергать.

— У той женщины, о которой ты рассказала, были внуки — сироты? — спросил он, — Девочка и юноша? Аристократка, изгнанная за преступление сына в социальные низы. Ласкира Роэл.

— Знали эту семью? — спросила она взволнованно.

— Может, и знал.

— Ну да. Вы же аристократы знаете друг друга. Вас же немного. За что же Роэлов изгнали из вашего мира?

— Я не аристократ. К тому же, аристократов слишком много, чтобы они друг друга знали. Так спросил, случайно подумал об одной.

— Да, её так и зовут. Ласкира.

— Какая же она?

— Чего же спрашиваете, если знаете?

— Отвечай на вопрос. Если спрашиваю, значит, так нужно.

— Да вроде, добрая старушка. Ничуть не гордячка.

— А внук?

Она поспешно взглянула на Гелию, но та отвернулась в сторону, будто рассматривала присутствующих посетителей «Ночной Лианы».

— Он… Очень гордый был, смотрел поверх голов всех… только ему такое уж точно прощалось. Знаменитый актер вначале, потом военный… аристократ опять же. И ему обещали вернуть имение отца… Пусть уж Гелия о нём расскажет. Он и её знакомым был…а я… не могу я о нём говорить! Я вам свою прошлую жизнь вовсе не обязана тут открывать!