Дары инопланетных Богов

Девушка из тёмной расщелины

Впервые Азира возникла для него, проявилась на тоскливом фоне, чем давно стала для него Паралея, сидящей за столиком в той самой «Ночной Лиане». И те же самые лианы выползали из щелей в полу. Всё вокруг было удивительно правдоподобно устроено под джунгли, мало, конечно, похожие на подлинные природные, но живописные и душистые. Цветы и плоды на растениях не переводились никогда. В их колючих плотных сплетениях при наступлении темноты таинственно теплели цветные фонарики, днем летали живые бабочки, обещая сказку тем, кто тут расслаблялся. Сами лианы принадлежали к различным видам, — одни отцветали и плодоносили, другие зацветали. Теперешние цвели белыми гроздьями с одуряющим горьковатым запахом, как будто только что тут раздавили целый воз лимонов. Сразу сделалось кисло во рту, настолько густой насыщенностью цветение наполняло воздух в помещении. Возникло желание отплеваться и уйти прочь, поскольку здешние сказки не казались заманчивыми.

Видя его реально кислую гримасу, Гелия сострадательно сказала, — Запей вот этим, сразу подобреешь, — и протянула бокал с ярко-зелёным соком. Сок отвращал чрезмерной яркостью окраса, но оказался приятен и в меру холоден. Запах вокруг сразу же перестал раздражать.

— Чувствуешь, как прочистилось дыхание? — спросила Гелия. — Когда наступает апогей цветения белых лиан, их аромат очищает всё вокруг. И голова сразу перестаёт болеть.

— У меня никогда не болит голова, — ответил он. Из-за приглушённого с умыслом освещения, которое то разгоралось на время, то создавало полумрак, дабы дать гостям возможность полного раскрепощения, он не сразу увидел длинноволосую девушку, погружённую в тень. Искусственные светлячки на лианах освещали лишь стол и Гелию, и он как-то неприятно поразился, когда ещё одна фигура внезапно зашевелилась, узкая как змея, гибкая и бесшумная.

Встав с сидения кресла, девушка пыталась сорвать цветок с лианы, чтобы поставить его в бокал на столе. Её спина извивалась как резиновая, когда тонкая и столь же гибкая рука тянулась к ветвям. Нижние ветви уже ободрали от цветов и плодов те посетители, которые отметились здесь раньше. Девушка на его взгляд не обладала впечатляющими формами. Гибкая, но ровная от талии к бедрам, со слабо развитыми вторичными половыми признаками, то есть, попросту плоскогрудая. Именно что змеиная фигура, и волосы чёрные, длинные струились и переливались от её движений. Она ойкнула и прижала палец к губам, уколов его о колючку, но цветок сорвала.

Он зашёл за спину Гелии, чьё серебристое платье оголяло её сзади до уровня лопаток. Высокая причёска полностью открывала шею, и он стал её гладить.

— Я сильно соскучился по тебе… — сказал он тихо, не придавая никакого значения незнакомке напротив. Да её и видно толком не было.

— Ты врёшь, у тебя часто болит голова, — сказала Гелия, нисколько не тая от его ласки. — А о скуке ты сегодня уж точно забудешь, — тут она резко повернулась к нему и царапнула его руку своей торчащей блестящей заколкой. Сам этот жест нежнейшей по виду женщины показался грубым. Сразу стало понятно, сегодня она не расположена к супружеским нежностям. А если он проявит настойчивость, то она и в скулу завезёт, окажись они наедине. Он шумно выдохнул и сел напротив Гелии на свободное место. Свет периодический загорался ярче, чтобы была возможность для посетителей рассмотреть всё же друг друга, а также еду на столах, а не ограничиваться лишь осязанием.

Гелия выглядела бледной в последнее время и принципиально не пользовалась косметикой, а девушка, севшая рядом сбоку, прямо-таки сияла радостью. Косметический румянец на её высоких скулах казался её собственным. Рот длинный, но сочный, не змеиный, улыбался. Он взял цветок из руки девушки, воткнул в её черные густые волосы, и тот там зацепился. Гелия тоже улыбалась своей характерной, отстранённой, скорее полуулыбкой, никому конкретно не предназначенной, и он, желая вызвать её ревность, не увидел и намека на ревнивое чувство, только безразличие.

Девушка понравилась, но не настолько, чтобы захватить сразу. Ей чего-то не хватало. Яркая и даже экзотическая, она не впечатлила. Сработала застарелая привычка пренебрежения к местным девушкам. Чтобы возбудить хоть какое живое чувство в Гелии, даже негативное, он взял руку девицы и поцеловал её уколотый палец, глядя в удлинённые тёмные глаза. В них отражались жёлтые и зеленые светильники, окрашивая их в цвет глаз кошки.

«Неумная, тёмная и непредсказуемая», — так он определил её для себя. Её глаза вдруг вспыхнули глубинным огнём, объяснить который можно было и отражением от светильников, а можно и как спонтанно возникший призыв познакомиться поближе… губы сомкнулись, будто она хотела подставить их для поцелуя.

— Ой! — произнесла она, — у вас тоже царапина на руке! — и аккуратно, очень приятно стала гладить его кожу. — Вам не больно?

— Очень больно, — ответил он, обращаясь к Гелии. Гелия, шурша своим тончайшим платьем и бывшая всё так же рядом, своими глазами куда-то уплывала, забывала, где она и кто рядом. Её отстранение, давно привычное, но никогда не безразличное, вдруг вызвало желание откровенного флирта с незнакомкой. Та не отрывала руки, продолжая его поглаживать будто бы впав в задумчивость, но с нескрываемой целью зацепить. Он сжал руку девушки, Гелия даже не заметила. Он пытался уплыть следом туда же, куда сбегала Гелия. Что она там видела? Или кого? Ноготки у девушки были чуть заострённые, и она легонько царапнула его, возвращая к реальности. Показалось, что царапнула где-то внутри. Он сразу очнулся, ничуть не радуясь её присутствию рядом. Уж точно она была тут лишней.

— Я узнала вас! — всё так же возбуждённо сверкая глазами, произнесла девушка, вовсе не собираясь быть лишней.

— Узнала? — удивился он, — я впервые тебя вижу.

— Разве вы не актёр?

— Конечно, нет! — резко ответила за него Гелия.

— В некотором роде все мы притворщики, — смягчил он реплику Гелии. — И я в некотором смысле тоже актёр, хотя и бесталанный, как мне думается.

— Без таланта? Вы? — девушка вглядывалась в него глазами любопытного очаровательного зверька, но всегда юркого и осторожного. Ему уже на самом деле захотелось с нею полюбезничать. Точно также, когда хочется выманить из чащи этого самого зверька и всего лишь погладить. Без всякой мысли пристроить его у себя в домашнем интерьере.

— Гелия так считает, — ответил он.

— Она просто не знала вас в те времена, когда вы выступали в бродячем театре акробатом.

— Чего ты несёшь? — возмутилась Гелия. — Никогда он не выступал никаким акробатом!

— Да, — подтвердил он, — ты меня с кем-то перепутала.

— Наверное, — она принялась за рыбу, поглощая еду с жадностью и поспешно, как будто кто-то мог отнять у неё порцию.

— Не жри рыбу! — грубо сказала ей Гелия. — Ты будешь вонять рыбным духом, и тебя будет противно целовать.

— Кто ж собирается это делать? — спросила девушка, томно модулируя голос и щуря глаза, блаженствуя уже от того, что ей нравилась сама обстановка вокруг. — А я заем рыбу ягодами, — она принялась столь же жадно хватать ягоды, умышленно давя их пухлыми губами и брызгая соком во все стороны.

— Фу! — с лёгким отвращением Гелия протянула девушке салфетку. — Никогда бы не поверила, что ты обучалась в элитной школе танцев, если бы лично не видела тебя на сцене.

Нисколько не смутившись замечанием Гелии, та, чьего имени он пока что не знал, элегантно промокнула губы салфеткой, — Гелия, как тут хорошо! И я прощаю тебе несносные назидания во всякую минуту ради того, что ты привела меня в столь чудесное местечко. А уж теперь-то я точно не буду скучать… — она обратилась к Рудольфу, — По поводу таланта, тут вы правы. Я знаю одну заносчивую, но так и несостоявшуюся актрису, все достоинства которой заключены в её выпирающем бюсте и в нечеловечески огромных глазах. А так-то, ножки и ручки тонкие, сама бледная. Но когда она разыгрывает из себя в общении с другими людьми ту, кто им самое родное на свете существо, забываешь обо всём, прощаешь ей её чудовищные выходки. От неё невозможно оторваться, когда она играет, веришь её душевности, которой нет и в помине…

— О ком твоя речь? — спросила Гелия. — Я такой актрисы не знаю.

— Я и говорю, она профессионально не состоялась как актриса. Зато вышла за старого богача. И правильно поступила, старик-то уж точно её не истреплет, не помнёт, а будет лишь пыль с неё шелковой тряпочкой смахивать. Ведь по виду-то она как хрупкая игрушка… Украшение для огромного и пустого дома, скорее, а не живая женщина, созданная для настоящей мужской страсти. Так что тут ей ни в чём не позавидуешь…

— Врёшь, ты ей как раз завидуешь! — сказала Гелия.

— Чему? В том великолепном дворце есть всё, кроме счастья! Она не состоялась ни как возлюбленная настоящего мужчины, ни как актриса…

— Что как раз и говорит о наличии у неё души, а счастье всегда отыщется, раз уж она хороша собой и талантлива, — произнесла Гелия, став сумрачной.

— Чем хороша? Да ты и не знаешь, о ком речь!

— Догадываюсь, — загадочно улыбнулась Гелия.

— Какой же талант, если не стала актрисой…

— Талант души! У актёров нет души!

— Как это? — растерялась девушка.

— Так. Они всего лишь живая механика, — Гелия брезгливо озирала ту, которую сама же и притащила сюда для развлечения собственному мужу. — Они пустые, иначе душа, будь она у них, противилась бы воплощению замысла автора. То они герои, то злодеи или пакостные интриганы, а то сама чистота, доброта и кротость. Какие же они на самом деле? А никакие, — Гелия озвучивала мнение Рудольфа об актёрах.

— Да ведь живое и душа — одно и то же понятие, — возразила девушка, нешуточно включаясь в дискуссию.

— Не будешь же ты утверждать, что и у паука есть душа? Если он бегает, охотится и убивает пойманную добычу?

— Какого ещё Паука? — влез Рудольф, настораживаясь.

— Того, кто и сидит в своей паутине, — ответила девушка за Гелию. — Вот тут однажды я ела фруктовый десерт, а туда попала зелёная и огромная муха. Она успела обожраться фруктов и сомлела прямо на тарелке. Я чуть не съела её вместо ягоды. Но заметила её шевелящиеся лапы. Вот мерзость!

— Фу! Какая же ты… — Гелия с отвращением отодвинула подальше собственный фруктовый десерт. — Надеюсь, тут проводят очистку помещения от насекомых.

— Зря и надеешься, — ответила девушка с видом знатока. — Тут лишь создают видимость чистоты и роскоши. Тут же работают те самые низкие люди, которых и презирают аристократы. И вполне может быть такое, что какой-нибудь обслуга плюнет в дорогое блюдо дорогому гостю перед тем, как его подать на стол.

— Прекрати! — потребовала Гелия. Рудольф невольно следил за живой мимикой и подвижностью жизнерадостной девушки. Она и у него вызывала неприязнь своей развязностью, но одновременную с чувственным тяготением к ней.

— А вот тут ты и не права, — сказал он девушке. — Аристократы давно уже приобрели себе одну диковинку, разработанную в тайных научных центрах. Её помещают там, где ты и не подозреваешь, а они могут отслеживать все действия своих прислужников. Та штучка же маленькая. Как пуговка.