Мы сделаем это вдвоём

23. Высушить и согреть

- Маркиза, вам совершенно не о чем беспокоиться, - начинает было генерал, но мне не до политесов и не этой вот ерунды, которая из него лезет.

- Господин генерал, хватит глупостей, вы их уже сказали достаточно. Немедленно ноги в руки и вперёд, в горку! Глядишь, и согреетесь! Где Северин?

- Где-то был. Должен найтись.

- Вот и отлично, пусть находится поскорее!

Марьюшка моя ахнула и побежала вперёд – сказать, чтоб топили баню. Правильно, нужно отогреть его хорошенько. Северин нашёлся уже возле моих ворот.

- Господин генерал, что случилось?

- Я надеюсь, ничего страшного, - буркнула я. – Но господину генералу срочно нужна чистая и сухая одежда. Вся – от исподнего до плаща.

- Понял, несу, - Северин провалился на ровном месте, только его и видели.

В зале тепло, печь топится. Дежурные солдаты увидели командира и вытянулись в струнку, он кивнул. Сел на лавку, и принялся раздеваться. Я метнулась к себе, повесила на гвоздик шубу и прочее тёплое, переобулась, вернулась в залу.

Там суетилась Меланья.

- Ох, как же так случилось-то? Ничего, сейчас горячего чаю дадим! И похлёбку сварили куриную, вкусная необыкновенно!

- Меланья, Дуню позвать сможешь? Мало ли, вдруг у неё есть что-то от переохлаждения. И попроси Дарёну – пусть несёт чай с малиной прямо сейчас, а похлёбку чуть погодя.

От генерала шёл пар – потому что сушился, правильно. Он остался босиком, в рубахе и штанах, и поглядывал на меня – со значением. В смысле – не уйду ли я? Не уйду. Что я, мужиков раздетых не видела?

- Госпожа маркиза, я сейчас – не самое лучшее зрелище.

- Да ну вас, - невежливо сказала я. – Вас всё равно сейчас нужно будет в баню, и растереть, и накормить горячим.

- Поесть соглашусь с большим удовольствием, - кивнул он. – А вот остальное излишне.

Ну конечно, излишне. Только попробуйте, подхватите мне тут пневмонию, ещё не хватало!

Северин возник на ровном месте с тюком.

- Только, господин Анри, - вздохнул он, сапоги сырые и плащ, со вчера не просохли ещё. Но я всё равно принёс, Рогатьен сказал – здесь быстрее досохнет.

- Вот и ладно, - проворчала я. – Не будете никуда торопиться, значит. Там наверху без вас заскучают, конечно, но ничего не развалится, я так думаю. Полковник не даст. Северин, раздевай командира, я сейчас принесу простыню и одеяло, чтоб теплее было.

Пока я ходила за простынёй и одеялом из своих запасов, Северин помог генералу переодеться совсем, и умница, захватил ещё и какие-то комнатные туфли – кожаные, в них в доме удобнее, чем в сапогах. Схватил у меня одеяло, завернул в него генерала, как в плащ. И с помощью Меланьи принялся раскладывать на лавках вещи для просушки. А мы с Марьюшкой и Дарёной накрывали стол к обеду.

- Прошу всех к столу, - сказала я.

Дуня пришла, когда мы уже поели горячего и пили чай с малиновым вареньем и мёдом. Осмотрела разложенные вещи и генерала, коснулась его лба кончиками пальцев.

- Горячего поели – хорошее дело, но в баню нужно. Затопили?

- Сразу же, - кивнула я.

- Пусть чай пока пьёт, сразу из-за стола тоже не нужно. Через часок.

- Госпожа Евдокия, через часок мне бы уже наверх, - покачал головой генерал.

- А это как выйдет. Я слышала, у вас там не жарко.

- В большом зале у камина тепло.

- Здесь теплее, я думаю. Прогреться хорошо и не мёрзнуть хотя бы до завтра, а там будет видно – подхватили простуду или нет.

Эх, ладно простуда, а если пневмония, после такого-то! И как тут с ней справляются? Если справляются вообще?

Дуня рассказала о Тимошке – что его она уже осмотрела, в бане прогрели, горячим накормили-напоили и с сонным зельем спать уложили. Бог даст – всё и обойдётся. А счастливые родители сегодня чуть позже навестят господина генерала, потому что хотят поблагодарить его за спасение сына.

- Пустое, - отмахнулся генерал. – Мог и сделал.

Ну да, за мной он, говорят, просто нырнул и вытащил, пока я в беспамятстве была. Значит, теперь мой черёд вытаскивать, так?

Баня протопилась, но для того, чтобы уговорить генерала туда пойти, пришлось применить некоторую силу.

- Господин генерал, - Дуня внезапно заговорила на отличном франкийском языке. – Если вам дорога ваша жизнь, вы сейчас не будете спорить, подниметесь и пойдёте с нами. Это такая целительская процедура, если вам так проще. Северин, бери простыни – бери-бери, и ещё бери, потом понадобятся. Женевьева, себе тоже возьми что-нибудь, парить его нам с тобой придётся. Где, кстати, их господин маг?

Точно, ещё же сейчас выскочит откуда-нибудь да начнёт гадости говорить.

- А он ушёл к господину Лосеву что-то обсуждать, книгу какую-то, - сказал Северин. – Я сам его туда и проводил. Он не велел беспокоить, пока сам не позовёт.

Ну и ладно, значит – и не будем беспокоить.

В бане я велела обоим раздеться, и если их напрягает факт того, что я могу у них что-то там увидеть – то взять простыни и завернуться. Северин смотрел с любопытством, генерал - хмуро.

Дальше, правда, командовала Дуня – куда ложиться, какой веник, что и как. Северин взвыл, когда она прошлась берёзовыми ветками по его ногам и спине, я же только усмехнулась – парила Дуня хорошо, мы все уже успели попробовать.

- Будете чистые и прогретые, оба, - проворчала я.

Окунаться в снег Дуня им обоим не рекомендовала – привычки нет, да один ещё и из ледяной воды. Велела сидеть в предбаннике, где было не так жарко и влажно, и выдыхать, потом второй круг.

- Вам, господин генерал следует пропотеть хорошенько.

Он и пропотел, и Северин тоже. Я же, прямо сказать, залюбовалась господином генералом, облеплённым мокрой простынёй – моих лет мужик, при том – отменно сохранился. Никаких вам животов, жировых складок и прочих отметин возраста, которые у меня дома – у каждого первого. Тут же я прямо захотела развернуть простыню и потрогать. Поймала взгляд генерала – он-то не понимал, чего я на него растаращилась – опомнилась, отвернулась.

Из бани нас всех Дуня доставила до моего заднего хода в магической защите – хотя обычно в последнее время я надевала шубу. Уже в доме на генерала надели штаны и камзол, и снов завернули в шерстяное одеяло, и велели пить горячий чай. Можно было и самогону, наверное, но вдруг лучше не надо?

Лучше не надо, беднягу развезло уже от всего того, что было. Он реально засыпал за столом, я подумала – и поняла, что готова пустить его на свою перину. Потому что не на лавке же спать не вполне здоровому?

- Пойдёмте, господин генерал, - я взяла его за руку и потянула из-за стола. – Ваши вещи всё равно ещё не высохли, а спать лучше лёжа.

- Я могу лечь вон там, на лавке у стены, - пробормотал он.

- Можете, - кивнула я. – И я не исключаю, что ещё и ляжете. А пока – я готова предложить вам лучшее, что есть в этом доме.

В общем, я уложила его у себя, он даже уже и не сопротивлялся, бедный. Я стащила с него штаны и чулки, и камзол тоже, сложила тут же на сундук. А он уже спал, кажется – срубило так срубило.

Мы тихонько сварили ужин, поели его, выпили немного с пришедшими к ужину отцом Вольдемаром и матушкой Ириной – они как раз желали видеть генерала, но тот спал. И пока он спал, у него вполне себе поднималась температура. Я сказала об этом Дуне, она согласно кивнула – ничего, будет справляться.

В общем, дальше мы с ней попеременке растирали нашего больного каким-то её зельем, и потом ещё самогоном, и что-то ещё она делала, прямо руками. Больной то дрожал от холода, то потел, говорил во сне какую-то бессвязную ерунду, звал брата – где тот брат-то, жив вообще или нет? И не спросишь ни у кого, потому что я это, наверное, железно должна знать.

В какой-то момент в ночи он ещё и дышал как-то тяжело и нехорошо, и я так испугалась, что всё-таки воспаление, а антибиотиков у нас нет, что принялась трогать лоб, руки, пытаться приложить ухо к груди и послушать, хотя понятия не имела, что там вообще слушают. Дышит, ура.

От кончиков моих пальцев, касающихся его груди, заструился яркий белый свет. Он обволакивал нашего больного, и дыхание генерала выравнивалось. Я видела такой свет у господина Асканио – и у Дуни. Что это такое, кто-нибудь мне объяснит?

- Женевьев, так ты ещё и целитель каким-то боком, - тихо рассмеялась за плечом Дуня.

- Да ну, глупости.

- Не глупости, а очень полезно, - покачала та головой.

Вдвоём мы как-то сбили ему температуру – вроде бы. Завернули в сухую простыню, накрыли одеялом. Пришли коты, Муся долго и недоверчиво обнюхивала больного, а потом взгромоздилась прямо на него и принялась мурлыкать – тихо-тихо. Вася же поглядывал на меня – чего, глупая, не спишь? Ночь на дворе!

Дуня задремала тут же на лавке, а я сбросила башмаки, юбку и кафтан, подвинула к стене болезного, завернулась в другое одеяло и легла. И уснула, едва лишь закрыла глаза.