Мы сделаем это вдвоём

28. Вот и всё

Анри пробудился – снова в тёплом доме.

Господи, спасибо тебе за то, что ещё существуют в мире тёплые дома. А ведь он уже почти позабыл, как это – когда ты можешь спать просто в сорочке, и не трястись от холода. Вот как сейчас, например.

Или у него снова жар? Эк его развезло-то, никогда такого не случалось. Всю жизнь был здоров и крепок, это что, старость подкралась?

За окном серел рассвет, Анри повернулся в ту сторону – и увидел спящую с краю маркизу дю Трамбле. Повелительницу здешних мест, здешнего тепла, здешних котов и обитателей дома. Кстати, тот из котов, который поменьше и на самом деле кошка, просёк, что Анри проснулся. Как-то маркиза её называет, эту кошку, когда зовёт, чтобы та спала с Анри. И сейчас кошка лежала где-то в ногах, но пришла на грудь и замурлыкала. Анри погладил её по загривку и по спине – осторожно, он сам видел, что кошка немного волшебная, с ней нужно уважительно. Вторая кошка, которая на самом деле кот, спала, привалившись к ногам маркизы.

А маркиза…

Анри понимал – он жив благодаря заботам этой самой маркизы. Она, и ещё госпожа здешняя целительница всё время заворачивали его в сухие и чистые простыни, поили какими-то зельями, кормили едва ли не с ложки какой-то едой – сам-то он не мог ту ложку удержать в руках. Наверное, даже Рогатьен бы так хорошо не справился.

Не говоря о том, что маркиза вовсе не была обязана с ним возиться, однако возилась. Прикосновения её рук ко лбу уменьшали жар и усыпляли. Её голос звучал ворчливо, но заботливо – за исключением того момента, когда Асканио совершил несусветную глупость. Анри, правда, не мог сформулировать точно, что тот сделал, потому что был тогда ещё сильно не в себе, но – помнил, что был такой факт, и с Асканио нужно будет потом непременно поговорить.

Пока же… маркиза спит под боком, никуда не ушла, наверное – ей просто некуда уйти из этой комнаты, в доме живёт ещё много людей, считая дежурных, которые спят в большой зале. Завернулась в одеяло и спит. Повернулась к нему спиной, он может разве что в затылок ей посмотреть. Не нужно, наверное. Мало ли, вдруг она чувствительна к таким взглядам? Ей нужно будет потом словами сказать – как он благодарен ей. Было бы совсем глупо что утонуть в здешней ледяной воде, что замёрзнуть потом насмерть в мокрой одежде. Или подхватить такую лихорадку, какую не вылечишь даже магическим путём.

Маркиза тёплая, к ней хочется придвинуться и закрыть глаза… или он уже так делал? Что он тут вообще делал в эти дни, и сколько их было – два? Три?

И кто б ему сказал, что он вот так проснётся – а рядом маркиза. Спящая в одеяле. Кажется, когда он просыпался ночью, она сидела на лавке рядом с кроватью, и что-то читала, какую-то не то книжицу, не то тётрадь в кожистом переплёте. Учуяла, что он проснулся, тут же принялась поить его какой-то травой, и кисловатым вкусным питьём, она называла его – морс, местное слово такое. Проверяла, не пропотела ли простыня, не нужна ли новая. Звала кошку – чтобы легла рядом и усыпила, так сказала. Какие-то простые действия, о которых он сам бы и не подумал, никогда в жизни не случалось ухаживать за больными, он и знать не знает, как это делается. А она откуда-то знает.

Маркиза вздохнула во сне, повернулась носом к нему, из одеяла высунулась рука, изящная ладонь с тонкими пальцами. Рука, которую Луи так любил держать в своих, поглаживать пальцами. Анри видел пару раз, и не понимал – что это вообще и зачем. А сейчас подумал, что и сам бы подержался за эти пальцы, и плевать, что сейчас нет на них колец, и ногти не такие сияющие, как были, и вообще вся она как-то проще, что ли.

Господи, какая несусветная глупость – заглядываться на королевскую фаворитку, по капризу судьбы пережившую своего короля! И хуже того – на любовницу старшего брата, да что там, на огромную любовь всей его жизни. На ту, ради кого тот брат забыл стыд, совесть и брачную клятву, как однажды сказал ему Анри. На ту, кто не привлекал его раньше ни чуточки, ни на волос, никак.

Самого Анри господь миловал – не случилось в его жизни ни одной женщины, которую он бы мог назвать своей огромной любовью. Бывало другое, конечно, но - вдруг он что-то потерял?

И вообще, кто-то там, свыше, наверное посмеялся, когда отправлял сюда, на край света, разом и его, и маркизу. И когда Анри вытащил ту маркизу из воды, словно мокрую кошку, тоже смеялся. И теперь, когда маркиза не позволяет Анри отдать концы, непременно смеётся.

Но как же у неё тепло, у этой маркизы. Наверное, в том всё и дело, что у неё тепло и сыто, вот его и развезло. Нужно уже отправляться к себе наверх, нечего занимать её мягкую перину.

Чёрная бархатная лапа с когтями бесцеремонно коснулась его носа – правда, очень осторожно. Вся кошка пододвинулась ближе к подбородку Анри, и замурчала с удвоенной силой. Глаза закрылись словно сами собой.

В другой раз Анри проснулся, когда в окно заглянуло солнце. В комнате не было ни кошек, ни их хозяйки. Можно было встать и попытаться умыться и одеться.

Жар отступил, но осталась слабость – какая-то просто невероятная слабость. И простые действия давались нелегко, однако, Анри справился и вышел из комнаты.

Ох, как, оказывается, в той комнате было душно! Оставить дверь открытой, что ли?

Держась за стену, он дошёл до большой залы, и обнаружил там местное сообщество. Его радостно приветствовали, Северин подскочил и повёл на лавку, Рогатьен оглядел со всех сторон и одобрительно хмыкнул. А маркиза отставила чашку арро, тоже поднялась, тоже оглядела Анри, улыбнулась ему и сказала, что ему следует садиться и поесть, процедуры потом. И пошла куда-то.

Из своих, кроме Северина и Рогатьена, был ещё Асканио. Он не сводил глаз с целительницы, и эта целительница, хоть и ощущалась совершенно как раньше, вид имела совершенно другой. Носила раньше личину, видимо. И под той личиной скрывалась особа прекрасной внешности, Анри понимал Асканио – на такую хотелось смотреть, не отводя глаз.

Правда, тут вернулась маркиза, она принесла ему тарелку и прибор, и сама положила в тарелку кашу, и кусочек масла, и спросила – налить ему чай или, тут она почему-то запнулась, арро?

- Давайте попробуем арро, госпожа маркиза, - Анри было улыбнулся ей, а потом вспомнил, что нечего заглядываться на… на неё, в общем.

Или улыбка – это просто вежливость, и ничего особенного?

Он понадеялся, что на лице не отразились его тяжкие раздумья. А она просто наполнила его чашку из небольшого котелка, и налила туда сливок из кувшинчика, и пододвинула блюдо, на котором лежали пышные свежие лепёшки – несколько штук, и две вазочки – с вареньем и со сметаной.

- Ешьте, - сверкнула глазами, - вам нужно есть, чтобы встать уже на ноги.

- Мне уже значительно лучше, благодарю вас, - Анри поклонился, как смог. – Я думаю, что пришла пора поблагодарить вас и отправиться к себе.

Она приподняла бровь.

- Утро начинается традиционно, да? Ладно вам, скажите честно – неужели вы чувствуете себя настолько прочным, что готовы отправится через некромантские тени или пешком в гору?

Правду сказать, прочным Анри пока себя не чувствовал совершенно. А чувствовал каким-то очень тяжёлым, неповоротливым и неуклюжим.

- Скажи-ка, Дуня, перед нами мужчины как они есть – только отлегло от известного места, как сразу же бежать, - ворчала со смешком маркиза. – А то, что есть ещё и восстановительный период после температуры и что там у него было – это в голову не приходит. Вы как будто ранены никогда не были, господин генерал. А вроде бы были, какие-то шрамы я на вас помню. И туда же – ноги не держат, а бежать. Вас там что, дела ждут неотложные? Или не дела, а что-то другое, или кто-то другой?

- Насколько мне известно, с делами всё благополучно, а ждёт его там разве что Жак, но он справляется, - сказал вдруг Асканио.

Надо же, перешёл на сторону маркизы и компании? Когда успел?

Впрочем, когда после завтрака его вернули в хорошо проветренную комнату и на перину, ему осталось только выдохнуть с облегчением. Пришедшая госпожа целительница велела лечь и закрыть глаза, и обследовала его своей светящейся ладонью, это было щекотно. Потом пришла маркиза с чашкой тёплого отвара, и ещё попросила какую-то мазь, и целительница ей дала.

- Руку давайте, господин генерал, - скомандовала маркиза, усевшись возле него на кровать.

Анри повиновался, не задумываясь – для чего это ей понадобилось. А она открыла баночку и принялась брать оттуда какую-то приятно пахнущую мазь и втирать ему в кончики пальцев. Это ещё что такое?

- Что это вы делаете? – нахмурился он.

- Спасаю ваши растрескавшиеся пальцы, - ответила она. – Неудобно же, наверное?

Неудобно, всё так. Но мелочи же?

- Почему вы это делаете? Вообще всё это? Возитесь со мной? – спросил Анри.

Она взглянула на него – мгновенно и остро.

- Вы меня спасли, теперь я вас спасла. Вот и всё.

Она права, конечно. Но… как-то не так это прозвучало. Не то, чтобы он ожидал другого, но…

Вот и всё. Она права, наверное. Эх.