Мы сделаем это вдвоём

19. О делах наших скорбных

- Егор, тащи сюда эту крысу в сюртуке, - скомандовал отец Вольдемар.

Сосед мой понял с полуслова, и выставил перед нами всеми Астафьевского камердинера.

- Я не виноват, ей-богу, не виноватый я, и не знал-то я ничего! – бормотал еле слышно Никанор.

Он трясся, будто его уже сейчас обещали сбросить в прорубь, или скормить медведю, или подвергнуть ещё какому наказанию. Глаза так и зыркали в сторону двери. Но у двери ухмылялся капитан Плюи. Он жаждал отыграться за позорное поражение, и не был готов выпускать наружу кого бы то ни было без повеления господина генерала.

- Давайте начнём с того, что этот человек определённо знает, - произнёс Анри. – Пусть расскажет, кто таков, как попал к господину Астафьеву в услужение, и почему тот потащил его с собой в такую даль. Спросите, святой отец?

Отец Вольдемар усмехнулся.

- Сами не желаете?

- А я успею, если что вдруг, - усмехнулся Анри ответно.

- Слышал, что господин генерал желает знать? Отвечай, - сурово сказал отец Вольдемар.

Тот помялся, да и заговорил. Что служит господину Астафьеву – Иван Дмитричу – уже пять лет, служит исправно, платит тот хорошо. И о том, что помянутый господин Астафьев, смирно лежащий на лавке у стены, был послан с заданием – добыть денег для казны, но он не очень-то верил в то, что удастся, и что удастся легко. Поэтому беседовал с разными людьми и выяснял – нет ли где таких, кто был замечен в каких-нибудь непотребных деяниях и приговорен к наказанию, и утёк, и следы их терялись бы в сибирской тайге. И он говаривал, что такие беглецы могут неплохо заплатить за то, чтобы их оставили в покое, значит – и казна пополнится, и свой карман Иван Дмитрич тоже рассчитывал пополнить, не без того. А его, Никанора, использовал, чтобы тот ходил по деревне, втирался в доверие людям да добывал сведения. И о беглой вдове Матвея Медведкина разузнал как раз Никанор, а та вдова числилась в списке Иван Дмитрича под весьма небольшим номером. А всё потому, что какие-то люди имели в ней некий интерес, какой именно – Никанор не знает. И то, что на ней грех смертоубийства и кровь, должно было помочь убедить её поступать, как Иван Дмитричу нужно. А господин Лосев вроде бы где-то неподалёку от неё должен обретаться, потому что имел в ней интерес, потому что она внучка родная его ближайшего конфидента Елизарьева, хоть и рождена от крепостной. А господин Лосев сам показался, значит, и она должна была пребывать где-то поблизости. А ещё – искали разных убивцев, вроде Валерьяна Герасимова, за которым много жертв, и родные некоторых жертв заплатили Иван Дмитричу за поиски, и были готовы заплатить ещё – за голову или тело. Или за достоверные сведения о том, что тот отдал концы и похоронен. А таковых сведений не нашлось, и Иван Дмитрич думал, что тот снова подался в бега, куда-то дальше, на север или на восток, и нужно было узнать, куда именно. Но почему-то все жители Поворотницы хором говорили, что Валерьяна нет в живых, но никто не мог толком сказать, где могила. И как именно он нашёл свой конец, тоже молчали – мол, помер, и точка, нечего о том больше говорить. И Иван Дмитричу это было подозрительно весьма. Он привык, что от него всегда что-то скрывают, и здесь тоже ясно видел – скрывают, да ещё как. И был полон решимости дознаться, как оно на самом деле. И у него есть при себе чародейский кристалл, который открывает беспрепятственный проход куда угодно, и тот кристалл им уже немало помог – и добычу доставить, куда надо, и подмогу позвать, если туго. И он, Никанор, сразу же сказал, в самый первый вечер, когда их в развалюху поселили, что подмогу-то звать уже пора, а то тут больно всё сложно и людишки какие-то мутные, вежества не знающие. Но Иван Дмитрич был сам себе голова и не позвал. И зря.

На словах о мутных людишках, не знающих вежества, Северин расхохотался. Его высочество Анри де Роган только лишь взглянул на говорившего с интересом, а что он подумал – я судить не берусь.

- Ну что же, значит мы, вежества не знающие, будем сейчас спрашивать господина статского советника о разном, - сказал он.

Господин советник лежал на лавке тихо-тихо и разве что дышал. Он никак не реагировал на всё то, что происходило вокруг него. И сейчас Дуня по просьбе отца Вольдемара подошла и парой точных движений привела его в сознание.

- Иван Дмитрич, родненький, не вели казнить! Вели слово молвить! Ироды эти говорить заставили! – возопил Никанор и рухнул на колени подле лавки.

Иван Дмитрич же поморщился и слабым голосом попросил пить. Дуня, никак не показав, что о нём думает, налила воды в чашку и дала Никанору в руки – твой барин, ты и пои. Правда, тот справился. Барин выпил воду, сел на лавке и огляделся.

- Все, значит, на месте.

- Именно, - кивнул Анри. – Будете бросаться на людей – навесим антимагические чары. Извольте отвечать обо всём, о чём мы вас спросим.

- И отчего же я должен вам отвечать? – Астафьев попытался нахмуриться.

Анри пожал плечами и шевельнул пальцами. Астафьев взвыл. Северин хихикнул.

- Можно, я тоже? Или госпожа Мелания?

Принц глянул на обоих с интересом.

- К вам вернёмся позже, сейчас у нас другой… вопрос, - и обернулся к Астафьеву. – Говорите, господин Астафьев. Для чего вы прибыли сюда? Что за список, о котором сказал ваш человек?

- Ах ты, собака, ты ещё и говорил тут что-то обо мне, - начал было Астафьев, и даже приподнялся на лавке, и шевельнулся в сторону вжавшего голову в плечи и прикрывшегося рукой Никанора, но сил-то не было, и он неуклюже плюхнулся обратно.

- Будете болтать лишнее – попрошу Северина взять вас за горло, - Анри смотрел… я разом восхитилась и ужаснулась, как он смотрел.

Потому что было в том взгляде что-то… неотвратимое и смертоносное. Для того, кто осмелился угрожать тому миру, который принц как-то для себя здесь обустроил. И это были не непонятные древние силы, а вполне явный враг из плоти и крови.

- Государево дело, - выдавил из себя Астафьев.

- Правду, - сказал Анри.

И ещё раз щёлкнул пальцами, Астафьев схватился за горло. Захрипел. Анри опустил руку, тот выдохнул. И начал говорить.

Оказывается, кто-то из сильных того мира узнал, что Астафьев проворовался. И ему было сказано – либо отправляться выполнять поручение на край земли, либо в крепость. А потом возможно, что в те же самые земли, только уже не по своей воле. Астафьев понадеялся, что вывернется, и согласился. И принялся искать возможную выгоду от такого сомнительного предприятия, и что характерно, нашёл. И деньги ему обещали – если найдёт кое-кого, кому желают отомстить, или кто ушёл от заслуженного наказания. И кое-кого даже нашёл, и подати собрал – деньгами и мехами, и кое-где зачистил смуту и крамолу. И оставалась-то ему одна Поворотница, добраться – и обратно, не зря она Поворотница. И в это место вели следы некоторых людей, которых ему нужно было найти.

Трое преступников – он назвал имена, но я знала из них только Валерьяна, об остальных – ничего. Алексея Кириллыча – о нём справлялись при дворе, имели в нём недостаток, точнее – в некоторых его знаниях и способностях, сожалели, что утёк неведомо куда. Вроде бы государыня желала не то простить означенного Лосева, не то посадить под замок и заставить из-под замка что-то для себя делать. Всё же, тот самый Лосев многое знал о большой европейской политике, а там творится что-то не то непонятное, не то вовсе непотребное. И Астафьев был не против доставить Алексея Кириллыча в столицу – вдруг удалось бы на том заработать, как деньги, так и влияние?

Ну и сестрица Велимира Филипповича Елизарьева, первого человека в Понизовецкой губернии. Она, по слухам, умела отогнать саму смерть, договориться с ней, что являлось ересью и попранием законов божеских и человеческих, но – выглядело весьма привлекательным и желанным много для кого. Елизарьев дурак и проболтался кому-то, будучи в столице, пришлось рассказывать всё от начала до конца. Что его дед в девке души не чаял, от себя не отпускал, воспитал, как внучку родную, а не как девку дворовую, и хотел по завещанию ей большую сумму денег отписать, да не успел. Велимир прибыл вступать в права наследства – а до того не был в усадьбе деда ни разу, не имел такого желания, всё в столице да в столице, при матери, а тут – наследство же привалило! Вот и узнал, что у отца покойного была в той усадьбе зазноба, и от связи этой блудной народилась ему конкурентка. Хотя какая тут конкурентка – объявить крепостной, выдать замуж. Молочный брат Велимира, Матвей, выпросил её себе в жёны. И вскоре после свадьбы крепко запил, всё ему мерещилось, что супруга ему неверна. Вот он и бил её, и говорят, однажды так избил, что та выкинула плод. А вскоре после того, как поднялась на ноги, всё и случилось. Матвея того нашли в постели мёртвым, и ни одной раны или синяка на нём не было, кроме старых шрамов, ничего. Только в глазах – ужас смертный, и всё. А Евдокия исчезла. И никто не связал её исчезновение с исчезновением Лосева, с которым она была знакома, потому как тот как раз частенько к Елизарьевым наезжал. А Астафьев связал, потому что умён и удачлив. Взял с собой Кондрата, родного брата убиенного Матвея – тот горел жаждой мести, мог помочь в поисках. И подумал, что такая вот Евдокия может быть очень полезной – потому что красивая и одарённая. А ещё подумал, что баба, выросшая в провинции, и потом ещё прожившая десять лет на краю света, при всех своих дарованиях должна быть невеликого ума, она легко поддастся уговорам и отправится с ним обратно. Но баба не показывалась, хотя все местные хором говорили – да, есть такая, только объяснить, как к ней попасть, не могли – мол, идёшь по тропинке, да и приходишь, куда надо. И что же? Никанор ходил, Лопатин ходил, и даже Кондрат ходил, все заблудились в лесу и еле вышли потом к деревне, очень не сразу. Астафьев понял, что добыча скрывается, и решил рискнуть…

- Может ему хоть рожу начистить, что ли? – спросил полковник Трюшон. – Чтоб не смел женщин обижать. Это ж не вылечить, он ведь уже такой и есть, навсегда. Или правда медведю какому отдать, его да людишек, что с собой притащил.

На словах «медведю отдать» усмехнулся тихо сидевший на лавке Каданай.

- А у вас там что вышло? – спросил Анри.

- А ничего. Вон тот, - полковник кивнул на сидящего со связанными руками третьего солдата, - выманил из дома Бенедикта и стреножил его артефактом, который имел при себе, и принялся выманивать господина Лосева. Мы господину Лосеву немного помогли, да и всё.

- И впрямь, ничего, - согласился Анри. – Что делать будем? Ваши предложения, господа?