Всё когда-нибудь заканчивается: терпение, нервы, патроны…

Они могли бы обсуждать книги, которые приносила ему Андромеда по её просьбе, но это было не то. Ей нужно было видеть, как подёргиваются его губы, когда он думает о чём-то серьёзном, или блеск в глазах, когда он бессвязно бормочет несколько минут подряд. Эти вещи невозможно было передать на страницах блокнота, и количество слов не имело значения.

Пустота, казалось, вот-вот поглотит её сердце. Гермиона крепче сжала перо и написала вопрос, который, надеялась она, победит гложущее её чувство.

Когда ты понял, что я тебе нравлюсь?

Прошло несколько беспокойных секунд, прежде чем появился ответ.

Это было в тот день в Британском музее, в зале с этими мраморными статуями. Ты всё болтала и болтала о том, как они прекрасны, и я тоже старался оценить их по достоинству, но всё, на что я мог смотреть — это ты. Ты трансфигурировала мантию в маггловское платье, и это заставило мой разум ступить на неизведанную доселе территорию. Но дело было не только в том, как ты выглядела в тот день. Дело в том, что ты таскала меня по всему этому чёртовому музею, бессвязно рассказывая о маггловской истории, о которой я ничего не знал, и я ничего так не хотел, как остаться там с тобой до конца дня. Ну, и бездумно целовать тебя.

Гермиона сжала губы, но это не помешало глупой ухмылке расползтись по её лицу. Казалось, тот день был очень давно, но она так ясно его себе представляла.

А ты? Когда ты поняла, что я тебе нравлюсь?

Воспоминание пришло очень легко.

Через пару дней после этого. В то воскресенье я работала, и ты принёс мне приглашение на суаре. Меня даже не побеспокоило, что ты оторвал меня от работы. Я просто не обратила на это внимания. Гарри уже намекал мне на вероятность того, что ты хочешь большего, чем просто дружба, но я ему не верила и продолжала настаивать, что наши отношения были исключительно платоническими. Но, уходя, ты улыбнулся мне, и в этом было что-то такое… искреннее, что поразило меня. Я тебе когда-нибудь говорила, что у тебя на щеке появляется очень милая ямочка, когда ты улыбаешься? У меня остался экземпляр Пророка со статьёй о твоём свидании с Викторией Флинт, и я заметила, что когда ты улыбался ей на колдографии, этой ямочки не было. И я не могла перестать думать об этом.

Драко отреагировал мгновенно.

Мне кажется или ты ревновала меня к так называемому «свиданию» с Викторией?

Если бы он был рядом с ней, она бы его стукнула. О, она прямо слышала насмешку в его голосе!

А я только что узнала, что на самом деле ты не смотрел на статуи Элджина! И что хуже?

Она закрыла глаза, представляя себе его усмешку.

Это не соревнование, любовь моя. Если тебе это так важно, мы можем ещё раз пойти в Британский музей, и ты снова покажешь мне все экспонаты, а потом отправиться в «Чайный пакетик Розы Ли». Как тебе идея?

Идеальна. Это было абсолютно идеально.

Но на странице было кое-что ещё, на что она не могла перестать смотреть — те же шесть букв, которые дразнили её весь последний час.

«Любовь».

Ниже появились новые слова.

Уже поздно, и мне пора спать. Тебе просто придётся смириться с тем, что это свидание состоится сразу же, как только я выберусь отсюда, поняла?

Я скучаю по тебе.

Сдавленный вздох вырвался у Гермионы, когда она писала слова прощания.

Я тоже по тебе скучаю.

Но по мере того, как кончик пера двигался по странице, этих слов словно стало мало. Да, она скучала по нему, но это не всё.

«Скучать» — это как-то незначительно, несущественно. Примерно, как если опоздать на автобус — всегда можно подождать следующего. Или, скучать по любимому времени года — ничего страшного, потому что оно вернётся через несколько месяцев. Все эти вопросы решались достаточно легко.

Но скучать по Драко было всё равно что отрезать часть себя. Как будто она продолжала жить обычной жизнью, но только цвета стали менее яркими. У нее всё ещё были друзья и любимая работа — две вещи, за которые она всегда будет благодарна — но когда его физически не было рядом, и некому было сказать ей, что она работает слишком много или ворчать на Гарри, несмотря на то, что они потихоньку начинали ладить, это было как-то… неправильно. Да, чего-то не хватало, но если этот пробел не заполнить, она боялась, что никогда больше не будет целой.

Она сжала кольцо, висевшее на цепочке, вспоминая слова, начертанные на гербе Малфоев: Sanctimonia Vincet Semper — Чистота всегда Победит. Люциус, похоже, верил именно в это, но Гермиона сомневалась в справедливости этого высказывания. Кажется, война доказала, что победит любовь.

Взмахом палочки погасив свет, Гермиона легла в постель, но сон не приходил. Теперь она понимала, что значит быть готовой на всё ради Драко. И если интуиция её не подводила, Драко чувствовал то же самое. В конце концов, скольким он уже рискнул ради них?

И всё же был ещё один вопрос, который не давал ей уснуть.

Давно ли их симпатия переросла в любовь?