Сердце Армы. Стремление скрыться.

— Что ж, теперь понятно, почему ты столь удивлённо смотрела на змею, сделанную Олдамой. Ты знала или, вернее, почувствовала, что змея — не живая, — сказала Глориоза, память быстро подсказала ей всё то, что раньше косвенно настораживало. — Тебя подпитывает всё живое, и поэтому ты не знаешь усталости. Ты лишила меня сил, когда, объявив карантин на корабле, симулировала мою болезнь перед Бермингхором. Ты очень быстро определила состояние Кирианы, едва взглянув на неё. Да и Олдаму от простуды ты лечила своими силами, а таблетка была так, для отвода глаз. Теперь всё это имеет объяснения, но есть ещё кое-что.

— О чём ты? — насторожилась Модеста, припомнить весь список своих «похождений» даже она не сумела бы полностью.

— Об одной погоне, которая закончилась весьма трагически для Медеи, дочери Рубена, — ответила индианка. — Объясни, что там произошло?

Модеста на миг призадумалась, вспоминая те события, а после поведала:

— Я случайно оказалась возле того места, где были захвачены заложники. Мне хотелось им помочь, но действовать открыто я не решалась, так как уже принимала участие в конкурсе и проходила подготовку. С этой стороны мне неприятности были не нужны. В здание я проникла без проблем — просто прошла сквозь стену. Увидев спины террористов, смотревших в окна, и одного из них, стерёгшего заложников и не замечавшего меня, я с расстояния легко отключила его, лишив сил. После отнесла боеприпасы подальше от заложников, оставив лишь небольшое количество патронов, которые взорвала и, одновременно с этим, выпустила свой энерговампиризм на волю, направив его на террористов. Они интуитивно почувствовали опасность и запаниковали, что их и погубило. Да и сам факт взрыва добавил им страха. Он был не столь уж разрушителен, и заложники, находившиеся в глубине подвала, не должны были пострадать по моим расчётам. Просто хотела напугать бандитов и дать повод стражам порядка думать, что те испугались именно взрыва. Но здание оказалось более ветхим и разнесло не только дверь, но обвалилась и ближайшая кладка, завалив вход в подвал. Наведавшись после взрыва к заложникам, я почувствовала, что кто-то пострадал. В темноте я безошибочно нашла раненую женщину и, остановив кровь и частично сняв боль, приложила свой платок к её ране. Это и стало той ошибкой, по которой вычислили моё присутствие там. Я ввела пострадавшую в бессознательное состояние, чтобы она не чувствовала боли, пока до неё доберутся спасатели. После мне пришлось в спешном порядке уходить. Спасатели начинали пробивать стену, чтобы попасть в подвал, в котором меня уже не должны были найти. Мне повезло уйти с противоположной стороны, хоть при этом пришлось пробираться даже сквозь землю. Но это позволило мне выйти в ближайших к стене зарослях. Люди не следили за зданием с этой стороны, потому что рядом, кроме деревьев и кустов, начинались скалы. Я незаметно выбралась оттуда и, постояв несколько минут среди собравшейся толпы зевак, убедилась, что террористов всех переловили. После этого я ушла, стараясь держаться поближе к лесу и скалам, чтобы обогнуть посёлок. Но очень скоро я поняла, что за мной по следу пустили собак. Уверенность в своих силах не покидала меня: я знала, что сумею скрыться. Вот только местность мне была почти незнакома.

— Это был не твой родной город? — поинтересовалась Олдама.

— Нет, я там была проездом, так сказать. В общем, я бросилась бежать в лес, когда поняла, что за мной устроили погоню. По глупости, решила скрыться в ближайших пещерах. Думала, что там меня найти не смогут, но собаки ведь чуют запах почти за километр, их просто так со следа сбить было невозможно. А в глубине горы не было ничего живого, энергия уходила быстро, ведь я часто попадала в тупики, и приходилось возвращаться назад. Это и позволило людям из МКСА почти не отставать от меня.

— Ты знала, кто тебя преследует? — Глориоза нахмурилась, понимая, что те могли очень серьёзно пострадать, вздумай беглянка дать отпор.

— Тогда не знала, — покачала головой Модеста, — но сдаваться в любом случае не стала бы. Предполагала, конечно, что это не бандиты, но от этого мне легче не было. Просто атаковать их я не могла, это точно дало бы им ещё одно доказательство моих способностей. Мне хотелось только незаметно оторваться от них, и когда эти катакомбы кончились, я практически в левитации достигла ближайшего здания. Благо, что могла распознать отсутствие людей поблизости. Но собаки чуяли мой след и не отставали.

— Стоило бежать дальше, скрыться в городе, — выразила мысль индианка.

Модеста отрицательно покачала головой, как бы сожалея, что ничего исправить уже нельзя:

— Там меня могли заметить, а я этого не хотела. Близился закат, и я рассчитывала до темноты отсидеться в здании, чтобы в ночи покинуть его и скрыться. В любом случае, не было конкретного плана для бегства, так отчаянно меня ещё никто не преследовал. Выйти из здания я боялась, потому что его могли уже окружить, и до темноты выскользнуть из него незаметно было невозможно. Но меня быстро нашли. Попасть на глаза преследователям я не хотела, поэтому просто бегала по зданию, решив утомить их и оттянуть время до приближавшейся ночи. Но собаки были полны азарта, да и люди, хоть наверняка устали, не собирались бросать погоню, проявляя чудеса выносливости.

— А Медея? — спросила Олдама, вспомнив о пострадавшей дочери Рубена.

— Я даже не догадывалась, что в здании есть ещё кто-то, кроме гнавшихся за мной. В общем, всё шло хорошо, пока не появилась та несчастная девушка. Даже для меня её появление стало полной неожиданностью: она открыла дверь в комнату, где я спряталась, и собаки ворвались туда. Я ведь не могу чувствовать через стены, двери и другие достаточно плотные преграды. Мне удалось остановить собак, я не пострадала, но они, разъярившись, бросились на Медею. Я была шокирована таким поворотом событий, ибо успела уже уйти через стену в соседнее помещение. Но крик Медеи заставил меня вернуться. Я увидела, как овчарки вцепились в неё, и мне не оставалось ничего другого, как усмирить их надёжным, хоть и несколько жестоким методом. Самых агрессивных я довела почти до абсолютной слабости, у других лишь немного забрала энергии. Зная, что животным это не сильно повредит, и они быстро придут в себя, я хотела только помочь девушке. Собаки перепугались, но уже не нападали, и я поспешила скрыться, оставив пострадавшую на попечение прибежавших людей. Я ушла незамеченной. Выбравшись из здания уже почти в полной темноте, я благополучно скрылась в городе. Без помощи собак меня нелегко было найти, а от людей я прятаться научилась.

— А в больнице? Это тоже ты перепугала медперсонал? — догадалась Глориоза.

— Да не пугала я никого, — возразила Модеста. — Всего-то помочь хотела. Как раз незадолго перед этими событиями я нашла временную работу медэксперта и в его качестве дважды посетила по настоянию полиции Медею. Но это были официальные визиты, а по вечерам и ночью я наведывалась к Медее тайно, скрываясь под длинным плащом. Мне удалось вернуть ей здоровье — в обмен попросив лишь молчать о том, что я приходила к ней.

— И она знает, кто ты? — ужаснулась Олдама. — Она всё знает?

— Нет, ни моего имени, ни того, что я Энерговампир, Медея не знает. Я просто сказала ей, что смогу помочь. Она даже лица моего не видела, — успокоила подруг Модеста. — Меня ни в чём не могут заподозрить, даже если Медея проболтается. Да мы даже и не говорили почти. Долго я там не задерживалась, а за те несколько минут, что я проводила в палате, Медея вряд ли успела что-то понять. Я всегда отключала её, так сказать, когда уходила. Да и когда приходила, то же всегда заставала её спящей или без сознания, как в первый раз. То, что законом ОПМП охраняется личная жизнь и существует понятие врачебной этики, сделало невозможным установку камер и других средств для слежения в палате Медеи. Да, мои визиты насторожили немного медперсонал и даже Атрам смог что-то заметить, но, в общем, я как могла замела следы. Я контролировала состояние инспектора, пока находилась в палате — просто чуть-чуть забирала у него силы, и он быстро погружался в сон. Что касается той погони, то они, вероятно, потеряли мой след. Благо, что подготовка к работе в Агентстве не была непрерывной, и нам разрешали работать параллельно с учением. Вот, пожалуй, и всё, что я могу сказать в основном о своих способностях. Поэтому мне никак не хотелось проявить себя перед стражами порядка — сами понимаете, что, даже отпустив меня, за мной всё равно бы негласно установили слежку.

— Да, тебе пришлось нелегко. А вот мне не требовалось слишком стараться, чтобы пройти по конкурсу и осилить подготовку, — поведала Глориоза. — Я была хорошо натренирована, и не только физически. Моя мама, по национальности она индианка, имеет хорошее образование и поэтому сама обучала меня разным языкам, наукам, искусствам. Был у меня и отец, тот самый Воин, которого разыскивало Агентство. Мама познакомилась с ним случайно и не знала, чем он занимается, пока они не поженились. После, узнав обо всём, она сберегла в тайне их брак. Мама не имела родственников, а потому сменила местожительство и уехала почти в безлюдное место, где её никто не знал. Мой отец купил для неё роскошную виллу, а позже там родилась я.

— Вероятно, Воин был огорчён тем, что родилась дочь, а не сын? — осторожно предположила Олдама.

— Не знаю, по крайней мере, он не показывал мне этого и всегда уделял много внимания. У меня нет брата или сестры, а потому родители восторгались мной сверх всякой меры — сама удивляюсь, как я не выросла избалованной и капризной.

— Уверена, этого не было заложено в твоих генах, — с улыбкой заметила Модеста. — Но вот воинственность и выносливость родились раньше тебя.

— Это правда, — согласилась Глориоза. — Пока я была одна с мамой, меня вполне устраивали наши занятия науками, кулинария, рукоделие, цветоводство, медленные прогулки верхом, танцы и музыка. Но стоило появиться отцу, как всё тут же менялось. Он не так уж часто, как мне хотелось бы, появлялся в нашем доме, у него всегда находилась масса дел, но Воин был отличным воспитателем. Отец начал обучать меня всем видам боевых искусств чуть ли не с пелёнок и к двенадцати годам я мало в чём уступала ему. Мы как угорелые носились на автомобиле по окрестностям или мчались верхом, вовсю погоняя лошадей. Не имея слишком развитой мускулатуры, недостаток физической силы я заменила с успехом гибкостью, ловкостью и подвижностью. Отец говорил, что я не должна прерывать занятий, и после его отъезда я каждый день по несколько часов занималась физической подготовкой, а затем остаток дня проводила с мамой в мирных трудах. Такая жизнь меня более чем устраивала. Ни я, ни мама не знали о гибели отца. Конечно, это очень нас тревожило, но с его исчезновением мы никуда не могли обратиться за помощью. Он сам говорил нам, чтобы мы не искали его в подобном случае. Лишь неделю назад с вашей помощью я узнала о катастрофе в Андах, в которой погиб мой отец.

— Ты должна гордиться таким отцом, — сказала Олдама. — Почему же ты скрываешь, что ты его дочь?

Глориоза опустила голову, задумчиво глядя на браслеты на своих запястьях, и призналась: