Сердце Армы. Стремление скрыться.

11. Карантин

Чернота ночи рассеивалась лишь светом прожекторов, а в воздухе кружились редкие пушистые снежинки, когда Глориоза вернулась на базу и подъехала к гаражу. Одинокую фигурку, стоявшую в тени, индианка увидела сразу, как только покинула вездеход.

Модеста подошла к подруге, не проявляя нетерпения, в ней самой не замечалась ни тени усталости. Казалось, что командир только что вышла погулять.

— Ну как? — поинтересовалась Модеста, глядя на Глориозу.

— Пропавших девушек в колонии нет. Более того, мне там сказали, что все, так или иначе, приходят в колонию через эту базу, так как только здесь есть космодром, — доложила индианка.

— Значит, мы покидаем Анквилен, — сказала Модеста и забралась в кабину вездехода.

— Здесь всё в порядке? — тихо спросила Глориоза, окинув взглядом ближайшую территорию.

— Да. Как видишь, за нами ещё не гонятся, — ответила Модеста, довольно улыбаясь. — Подожди меня тут, я отгоню вездеход в гараж, и мы отправимся на космодром. Олдама уже там и готовит корабль к отлёту.

Глориоза, соглашаясь, кивнула и отошла в тень. Дверца кабины захлопнулась, и вездеход плавно двинулся в гараж.

Модеста не заставила себя долго ждать — она вскоре вышла из гаража с высоко поднятой головой, с чувством собственного достоинства и видом страшно занятого человека. Глядя на неё, никто бы не стал сейчас её задерживать по пустякам. Хоть командир команды «Ветзо» не отличалась высоким ростом, но сейчас она казалась выше обычного и немного старше, так как тень от широкого капюшона скрывала черты её лица. Но, подойдя к Глориозе, Модеста вдруг резко изменилась, с неё в миг слетела вся деловитость и занятость, она едва сдерживала рвущийся наружу смех.

— Ты бы видела этого беднягу! — стараясь не расхохотаться, заговорила командир. — Механик, кажется, стоял на том же самом месте, где был, когда я уводила вездеход. Он от переживаний, которые все до одного виднелись на его физиономии, был близок не то к шоку, не то к истерике. Увидев меня, несчастный сказал, заикаясь, что-то невразумительное и вёл себя, совсем как ребёнок, желающий спрятать свою любимую игрушку и никому больше её не доверять.

— Молись, Модеста, чтобы этот «ребёнок» не вздумал пожаловаться «папе» Бермингхору, — назидательно произнесла Глориоза и увлекла подругу в сторону космодрома.

Как только старт был разрешён и корабль покинул верхние слои атмосферы, Олдама повернула в сторону ближайшей соседней звезды.

— Нам следует искать катер на участке космической трассы, пролегающей возле трёх ближайших звёзд, — произнесла Модеста, выведя на дисплей компьютера звёздную карту этого района и рассматривая её.

Олдама и Глориоза, сидевшие на своих местах, лишь слабо и устало кивнули в ответ. Командир, посмотрев на них, сочувственно улыбнулась.

— Пора отдыхать, — объявила она. — Мы уже двадцать шесть часов по земному времени не знаем покоя. Если голодны — наведайтесь на кухню.

— А как же ты? — спросила сонно Олдама.

— Я вполне работоспособна, — заверила Модеста, — чего, извините, не скажешь про вас.

Она действительно выглядела бодрой и сильной.

— Странно, я считала себя сильнее тебя, но видно, ошибалась, — произнесла Глориоза, вставая. — Неужели ты совсем не устала? Почти весь день ты бегала туда-сюда в поисках информации и, вероятно, даже не поела, как следует.

— Она вообще не ела, — пробормотала Олдама, пытаясь стряхнуть дремоту.

— Вот как? — удивилась индианка. — И после этого ты ещё четыре часа прыгала на морозе, ожидая, когда я вернусь из колонии?

— Я не прыгала, а стояла, — возразила Модеста. — Да и не так уж долго — мы с Олдамой занимались поиском информации, и у гаража я провела совсем мало времени.

— Всё равно, неважно. Твоя выносливость заслуживает похвал, ты достойна быть примером для нас, — произнесла Глориоза.

— Не стоит так считать, а тем более подражать мне, иначе вы вовсе ослабнете, — ответила Модеста и ласково подтолкнула Глориозу по направлению выхода, чтобы избежать продолжения этого разговора.

Олдама, стараясь не зевать, поплелась вслед за Глориозой. Они вместе вышли, причём, как отметила Модеста, индианка не утратила лёгкой походки и грациозности. Она была похожа на пантеру, которая слегка утомилась и теперь отправилась подремать в тени или погреться на солнышке. Движения Олдамы выдавали крайнюю усталость и сонливость, а потому Глориоза заботливо поддерживала её за руку.

«Мы чудесная команда», — решила Модеста, с довольной улыбкой глядя в иллюминатор на звёзды.

Постепенно её ярко-синие глаза утратили весёлость и стали непроницаемо-задумчивыми, но на губах сохранилась тень улыбки.

О чём теперь думала командир, не мог сказать никто.

Глориоза проспала всего несколько часов, но ей этого хватило, чтобы восстановить силы. Прежде чем идти в рубку, они решила наведаться к Олдаме. Постучав в дверь её каюты, она тотчас услышала приглашение войти, что тут же и сделала.

Изобретательница сидела на диване, держа в руке гребень, а рядом с ней лежала её белая накидка. Олдама, видимо, собиралась вскоре покинуть каюту, хоть вид у неё был вовсе не отдохнувший.

Глориоза критически взглянула на подругу и, присев на диван, спросила:

— Олдама, ты хоть спала?

— Разумеется, спала.

— В таком случае, ты не доспала. Вид у тебя совсем не цветущий.

— Какой есть, — тихо и безразлично отозвалась изобретательница, машинально расчёсывая волосы.

— И всё же будет лучше, если ты останешься здесь. Я сама пойду к Модесте, — решила Глориоза.

Олдама резко встала и собралась что-то возразить, но тут же побледнела и стала подать. Глориоза успела вскочить и подхватить подругу. Олдама ослабевшими руками попыталась удержаться за неё, но ей это оказалось не под силу. Индианка обхватила её за талию и довела до кровати.

— Лежи и только попробуй встать! — пригрозила обеспокоенная Глориоза, помогая Олдаме устроиться поудобнее. — Ты же засыпаешь на ходу. Ну, какой из тебя работник?

— Глориоза, мне плохо… — прошептала Олдама, чувствуя, что теряет связь с окружающим миром.

Она уже не услышала испуганного возгласа индианки и не почувствовала прикосновения её рук к своему лицу.

Сознание вернулось быстро и вместе с ним появилось противное чувство озноба, головная боль и рвущийся наружу кашель. Олдама попробовала дышать помедленнее, но всё равно закашлялась. Открыв слезящиеся глаза, она увидела сидящую рядом и чуть склонившуюся к ней Глориозу. Индианка была печально-озабоченой и с тревогой смотрела на изобретательницу. Олдама невольно подумала, что Глориоза похожа на заботливую мать, сидящую возле заболевшего ребёнка, и от этой мысли у неё на душе потеплело, стало более уютно и спокойно. Она не знала в детстве материнской опеки, её всегда окружали чужие люди, но сейчас чувствовала, что о ней заботятся, она не одна, не брошена. Свернувшись клубком под мягким тёплым пледом, Олдама непроизвольно улыбалась, глядя на Глориозу и стараясь не дрожать.

Индианка посмотрела на неё строго, хоть выражение лица было мягким и участливым, и произнесла:

— Ну как, теперь ты не будешь возражать против постельного режима?

— Боюсь, что у меня на это нет сил, — пролепетала Олдама и вновь закашлялась.

— Вот и хорошо. Не люблю, когда мне перечат, — сказала Глориоза. — Сейчас придёт Модеста, я её уже вызвала, и она добавит тебе и от себя, чтобы в следующий раз ты не геройствовала.

Командир действительно уже бежала к подругам, но, остановившись у каюты Олдамы, она быстро выровняла чуть ускоренное дыхание и со спокойным видом открыла дверь. Никто не мог бы заподозрить, что она неслась по коридору, как угорелая.

— Олдама, значит, ты меня всё-таки не послушалась. Я же советовала тебе принять лекарство, — сказала Модеста, подходя к больной подруге.

— У неё жар, и она потеряла сознание, — доложила индианка, уступая врачу своё место у постели Олдамы.

— Ничего бы этого не случилось, если бы она приняла лекарство. А теперь простуда стала прогрессировать и весьма быстро, — сказала Модеста, раскрывая маленькую аптечку, принесённую с собой.

— Она может умереть? — не удержалась от вопроса встревоженная Глориоза.

Модеста от удивления даже повернулась к ней и ответила:

— Ну что за чушь! Сейчас от простуды никто не умирает.

— Но ведь вирусы бывают всякие, — развела руками индианка.

— Ничего, она быстро поправится, — заверила врач, жестом попросив Глориозу подать стакан воды.

Олдаме пришлось привстать и принять стакан из рук Глориозы и таблетку из рук Модесты. Подруги внимательно проследили, чтобы заболевшая проглотила всё положенное и лишь после легла.

— Следующий раз не порть мою репутацию врача и делай всё, что я скажу, — полушутливо сказала Модеста. — Не стоит всегда надеяться только на силы своего организма. Ты, видимо, ещё плохо адаптировалась к космическим перелётам, да и смена климатов тоже повлияла — Лоя и Анквилен совсем не похожи.

— Я старалась держаться, боялась, что меня не выпустят с Анквилена из-за болезни, — призналась Олдама. — К тому же, нам всем могли вполне законно устроить карантин.

— Не плохая мысль, — пробормотала, задумавшись, Модеста.

— Что? — переспросила Глориоза.

— Ничего. Просто сейчас действительно все очень строги насчёт карантина. А у нас малочисленный экипаж, и всякое может случиться в космосе, — ответила командир и, уже оптимистически улыбнувшись Олдаме, заявила: — Ты поправишься прежде, чем мы отправимся к Земле.

— Но в обратный путь мы направимся не раньше, чем найдём пропавший катер и девушек, — уточнила Глориоза.

- А мы его уже нашли, — ответила Модеста. — Я как раз собиралась идти будить вас, чтобы сообщить о катере, когда меня вызвала перепуганная Глориоза.

— Я не была перепуганной! — запротестовала гордая индианка.

— Ты — возможно. Однако голос твой был очень испуганным, — отметила командир. — А теперь останься с Олдамой, я вполне доверяю тебе как сиделке.

— А как же катер? — спросила Глориоза.

— Я смогу пока и сама с этим справиться. А ты останешься здесь — это приказ. У вас — временный карантин, — объявила Модеста.

Она встала и ушла, в полной уверенности, что её не ослушаются.

Олдама приподнялась и, протянув руку к оставленной аптечке, взяла пузырёк, из которого ей дана была таблетка. Прочтя название, она посмотрела на подругу.

— Что-то не так? — осведомилась Глориоза.

— Модеста чудит, — произнесла с недоумением изобретательница и откинулась на подушки.

— То есть как? Она вроде бы не шутила. Или, может быть, она перепутала таблетки?

— Нет, но их действия явно недостаточно, чтобы помочь мне, — Олдама немного откашлялась и продолжила: — Я изучала фармацевтику и знакома с медициной. Этих знаний мне с избытком хватало, чтобы заниматься самолечением. Но либо мои сведения не точные, либо медицина сильно изменилась. Модеста дала мне такую дозу, которой хватит лишь на то, чтобы вылечить лёгкий насморк.

— Она врач — ей лучше знать, — изрекла Глориоза. — Посмотрим, что даст такое лечение, прежде чем обвинять её в некомпетентности.