Сердце Армы. Стремление скрыться.

29. Эпилог

Над горами ярко светило солнце, в небе не было ни облачка. Несмотря на ранний час, по узкой извилистой дороге мчался роскошный автомобиль сиреневого цвета. Его маршрут нетрудно было предугадать — он направлялся к одному из ледников, ибо эта дорога не разветвлялась и не пересекалась с иными путями, и чтобы попасть в другое место, следовало повернуть назад. Но водитель, видимо, стремился попасть именно к этому леднику, рядом с которым находился вход в почти забытый всеми храм Армы.

Возле него и остановилась машина, из которой вышла девушка лет шестнадцати, худенькая и гибкая, со сверкающими серыми глазами и пышными, русыми волосами. Её одежда отличалась простотой и удобством: лёгкий белый свитер, брюки стального цвета и мягкие сандалии.

Юная искательница приключений выглядела весьма озабоченной и взволнованной и, отбросив на спину свою пышную косу, минуту нерешительно смотрела на огромную плиту, отливавшую перламутром. Немного подумав и что-то окончательно решив, девушка достала из кармана блокнот в старой тёмно-бордовой обложке и, прочитав из него десяток строк, нажала в нескольких местах поверхность каменной стены и стала ждать, затаив дыхание. Казалось, что сейчас здесь решалась её дальнейшая судьба, от этого краткого мига зависело всё.

Огромная плита, как бы нехотя, стала подниматься вверх, открывая ход, в который девушка с любопытством и опасением заглянула и увидела огромный и освещённый зал и небольшой самолёт. Ничего опасного не было видно, однако юная исследовательница отступила назад, так и не войдя в храм, и села в свой автомобиль, погрузившись в размышления.

Прошло два часа.

Девушка снова покинула автомобиль и на сей раз, не задумываясь, вступила в старый храм. Вторая система защиты была остановлена, но первая по-прежнему работала.

Исследовательница тихо и осторожно вошла в жилые комнаты, будто опасаясь кого-то потревожить. Она внимательно и с восхищением рассматривала мебель, посуду и различные изящные безделушки, но, пройдя десяток комнат, обнаружила в одном из помещений двух девушек, полулежащих в огромных мягких креслах. Обе были одеты в красивые белые одежды и на своих поясах имели огнестрельное и холодное оружие; возле их ног валялись компасы и фонарики, причём последние тускло светили. Однако, несмотря на отсутствие признаков разложения и внешне здоровый, хотя и несколько бледный вид, девушки казались мёртвыми. Но та, что вновь открыла храм Армы, с радостным криком бросилась к ним и принялась тормошить их. Через несколько минут стало заметно, что эти две начали дышать, их лица порозовели, а окоченевшие мышцы обретают былую подвижность и мягкость. Это было хорошее предзнаменование, и юная исследовательница решила вначале разбудить смуглую девушку, а после — другую, с роскошными золотистыми волосами. Заставить проснуться этих двух оказалось нелегко.

Приведя в чувство одну, её спасительница едва не сошла с ума от радости и волнения, а потому не смогла произнести внятно ни слова. В восторге она едва не пританцовывала, ожидая, когда очнувшаяся окончательно придёт в себя.

— Кто ты? Почему ты здесь? — спросила проснувшаяся, приподнимаясь и глядя вокруг, но, что-то вспомнив, быстро добавила: — Кем бы ты ни была, спасибо, что разбудила меня. Нужно привести в чувство Олдаму и покинуть немедленно храм. Нам здесь грозит опасность.

Незнакомка, глядя на неё сияющими от счастья глазами, с готовностью принялась помогать ей, и они через две минуты привели в чувство другую. Эта, пробудившаяся, чувствовала себя неважно и с трудом начинала понимать, что происходит вокруг.

— Я очень благодарна тебе за помощь, но кто ты? Мне кажется знакомым твоё лицо, — сказала Глориоза, всматриваясь в незнакомку и помогая подруге удерживаться на ногах.

— Глориоза, ты бредишь, — со стоном пробормотала Олдама, ощущая боль в голове и лёгких. В её мыслях был полный туман, а что он скрывал, она пока никак не могла разобрать.

Их спасительница немного разочарованно вздохнула, но тут же улыбнувшись, произнесла:

— Олдама, Глориоза, вы забыли меня? Ведь я — Лейла Амертсон.

— Лейла?!! — с недоверием и удивлением произнесла Глориоза и вопросительно посмотрела на Олдаму, которая ответила непонимающим взглядом и пожатием плеч. Изобретательница ещё недостаточно проснулась, чтобы воспринимать происходящее как явь, а не бред.

— Ты внучка Самуила и Беатрисы Амертсон? — переспросила индианка, окинув девушку недоверчивым взглядом.

— Да! — радостно подтвердила Лейла, надеясь, что теперь её узнали.

Глориоза от удивления упустила Олдаму и та, не в состоянии ещё сносно держаться на ногах, беспомощно плюхнулась обратно в кресло, чуть не утянув за собой и Лейлу, поддерживавшую её. Индианка тоже села — новость выбила у неё почву из-под ног. Подруги, в полном ступоре, уставились на девушку.

— Это невозможно! — пробормотала ошарашенная изобретательница. — Похоже, милая Глориоза, мы сходим с ума. Несомненно, это действие снотворного газа, нам надо уходить отсюда.

— Нет, Олдама, опасности больше нет, и вы не сошли с ума, — возразила Лейла, вновь подавая ей руку и помогая встать. — Просто вы спали в этом храме почти двенадцать лет, и я успела вырасти.

— Нет! Не может быть! — затрясла головой Олдама, не желая принимать такой факт. Её взгляд случайно упал на ближайшее зеркало. — У меня даже причёска не испортилась! Вот, сама посмотри.

— Конечно, ведь ты не двигалась все эти годы, — согласилась Лейла и, с блаженно-мечтательной улыбкой, призналась: — Я всегда помнила о вас и тайно мечтала проникнуть в храм. Особенно, Глориоза, я запомнила тебя и то, как ты когда-то спасла меня. Это было так давно, но моя память многое сохранила. Я так рада видеть вас, моя мечта исполнилась, но где же ваш командир и подруга? Где Модеста?

Глориоза сидела, опустив голову, пытаясь осознать и примириться с тем, что узнала от юной герцогини, проникшей в храм и возвратившей к жизни её и Олдаму. Вот только всё внутри сопротивлялось этой правде.

— Модеста пошла тогда относить на место сердце Армы, и не вернулась. Мы не смогли догнать и найти её, — ответила Олдама приглушенным, подавленным голосом. — Не успели.

— Мне известно от дедушки, что произошло с вами много лет назад в этом храме, — сказала Лейла. — Я много училась, занималась переводом древних записей эдистерцев, изучала археологию и историю. И всё это я делала ради вас.

— Бедняжка! — сочувственно сказала Глориоза, но в её улыбке была благодарность. — Видимо твоя надежда и вера были огромны, раз ты пошла на такие жертвы ради трёх потенциальных трупов. Но как тебе удалось проникнуть в этот храм, едва не послуживший нам гробницей?

— Случай помог мне, — призналась Лейла. — Дедушка упомянул как-то о захоронении одного эдистерца в парке нашего дворца. Недавно я решила исследовать его могилу и тайно ото всех раскопала её, да простит мне Бог. Я работала ночью, используя несложную технику, и к утру все следы моей деятельности были тщательно скрыты. Но у меня оказался бесценный документ, взятый из гроба эдистерца. Это была рукопись, она хранилась в цилиндрическом футляре в ногах умершего, и я забрала её. Там было сказано, что через одиннадцать лет в храм можно будет войти и снотворный газ быстро исчезнет под воздействием потоков свежего воздуха, который поступит в храм благодаря сложной и уникальной вентиляционной системе. Я не захотела, чтобы об этом узнал ещё кто-то, и уничтожила все сведения, записав главное в блокнот. Однако, идея посмотреть на вас оставалась заманчивой, и вот я здесь.

— Да, довольно странная история. Даже не представляю себе, как дальше будем жить, ведь мы для всех мертвы, — озадаченно произнесла Олдама, горестно вздохнув, и едва слышно, пробормотала сама себе: — Вот это спрятались — так спрятались…

— И всё же, как быть с Модестой? — напомнила Глориоза. — Мы же не можем бросить её здесь. А искать даже не знаю где… мы смогли дойти только до озера.

— Давайте подождем её, — предложила Лейла. — Она тоже должна проснуться.

— Возможно, — согласилась Олдама, — если с ней ничего не случилось.

Глориоза печально вздохнула и едва ли не с отчаянием тихо произнесла:

— За что нам это?

Лейла неопределённо пожала плечами, но её сочувствие к положению команды «Ветзо» не могло превысить радости от удачно совершённой операции по их нахождению. Уж она-то ни о чём не жалела.

Девушки не спеша вышли из храма и сели у его входа, ожидая Модесту.

— Скажи, Лейла, герцог и герцогиня знают, что ты натворила? Им известно, где ты? — поинтересовалась изобретательница, вдыхая прохладный чистый воздух.

— Дедушка скончался десять лет назад, и три года прошло с тех пор, как я лишилась бабушки, — с грустью произнесла Лейла. — Теперь я единственная наследница герцогов Амертсонов и никому не отдаю отчёта в своих поступках, так как никому не нужна.

Сердце Армы излучало живительную энергию, и Модеста, сидевшая возле него в бессознательном состоянии, впитывала её в себя. Годы пролетели над ней так же незаметно, как над Олдамой и Глориозой, время для агентки остановилось с того момента, когда она опустилась на пол возле постамента, чтобы немного отдохнуть, и её охватило состояние чем-то похожее не то на летаргию, не то на анабиоз…

Теперь же начался новый отсчёт времени для Модесты, пробуждая её к новой жизни. Минуты шли, наконец, она открыла глаза и, увидев, где находится, быстро вскочила на ноги, поправляя сползшую с плеч накидку. Мышцы как-то не сразу подчинились ей, она едва удержалась на ногах и на минуту прислонилась к стене. Но организм, быстро наполнявшийся энергией, отходил от долгого сна.

— Опять ты заснула, Модеста! Вот соня. Тебя там подруги дожидаются, — упрекнула себя девушка и, захватив компас и фонарик, вышла из комнаты.

Вначале слегка пошатываясь и удивляясь своему состоянию, она всё же шла вперёд, ей не хотелось даже лишней минуты тут задерживаться. В голове стоял какой-то туман, но она списала это на усталость. Через три с половиной часа Модеста благополучно покинула храм и увидела Глориозу и Олдаму, с неописуемым восторгом бросившихся к ней.

— Извините, что задержалась, но меня сморил сон, и я немного подремала, — начала было оправдываться Модеста, обнимая подруг, но, поддавшись влиянию их неуёмной радости, добавила: — О, вы ведёте себя так, будто год меня не видели!

— Ну, если быть более точным, то вы не виделись почти двенадцать лет, — услышала в ответ Модеста чужой голос.

Она настороженно оглянулась и, с недоверием и любопытством, посмотрела на Лейлу, которую вначале не заметила. Герцогиня сидела чуть поодаль и наблюдала за подругами. Глориоза и Олдама притихли, растерянно взирая на командира, ведь Модеста должна была узнать сейчас правду.

— А это ещё кто? — с удивлением спросила она у подруг, подходя к Лейле и чувствуя какую-то смутную тревогу. — И что это она такое говорит?

— Это — Лейла Амертсон, и ты действительно не видела её и нас всего двенадцать лет, — ответила с обречённостью Глориоза.

И её слова прозвучали для Модесты, как гром среди ясного неба…