Путинократия. Человек власти и его система

Через двадцать лет после начала перестройки Россия стремится взять реванш за поражение в «холодной войне». Снова и снова возникают теории заговоров, как у бывшего председателя КГБ Крючкова, который однажды обвинил Запад в заражении зерновых патогенными микробами с целью дестабилизировать русский рубль, чтобы развалить Советский Союз и саботировать экономику, управление транспортом и науку[334]. Новая элита Москвы рассматривает распад Советского Союза не как освобождение от большевизма и победу над диктатурой, а как капитуляцию.

В России считают, что при Ельцине Запад хотел ослабить страну и превратить ее в сырьевую колонию. В некотором смысле эта критика оправдана. К сожалению, Ельцин злоупотреблял демократией, а злоупотребление демократией в России подобно троянскому коню. «Западники, либерал-демократы и правозащитники под прикрытием гуманитарных ценностей хотят навязать России свою фанатичную, ирреальную, убийственную идеологию, и это нужно остановить», — говорит политик из «правых» Александр Дугин. Ему за сорок, и со своей длинной бородой он похож на православного священника. В начале девяностых он нахваливал Гитлера, сегодня он не сходит со страниц российских средств массовой информации. Основанная им партия «Евразия», очевидно, контролируется Кремлем. Сегодня он руководит Центром геополитических экспертиз, который консультирует Совет национальной безопасности, президента и парламент. Дугин считает «оранжевую» революцию в Киеве частью войны с Америкой: бороться против «антихриста — США и их сообщников» — «религиозный долг каждого верующего, будь то мусульманин или ортодоксальный еврей, буддист или индус»[335]. А то, что произошло с лицом Ющенко, он комментирует древней русской пословицей: «Бог шельму метит»[336].

Приятель Путина, глава Управления по борьбе с наркотиками Черкесов, считает, что успехи новой России очень беспокоят ее врагов. Хотя он и не называет врагов по именам, все же упоминает, что они с Запада, и любой российский читатель, воспитанный на языке советской пропаганды, сразу вспоминает «загнивающий империализм». Черкесов считает, что и службу безопасности тоже критикуют из-за ее усиления, и эта «кампания», или «информационная и психологическая война», по своим масштабам может сравниться с антикоммунистической кампанией в конце восьмидесятых, под которой он, очевидно, подразумевает пришедшие в общество гласность и перестройку[337]. По мнению сторонников Кремля, Путин централизовал власть и положил конец хаосу ельцинских времен. Потом Путин вернул расхищенное народное достояние под контроль государства. На третьем этапе, как надеются многие неоконсерваторы, Путин восстановит Российскую империю[338].

После террористических атак 11 сентября 2001 года Путин пошел на сближение с Западом, что очень раздражало московскую элиту. Многие склонны были считать это тактической уловкой, чтобы отвлечь Запад и дать России время набраться сил. Другие, однако, испугались такого поворота. В понимании новой московской элиты, воспитанной КГБ, нынешняя политика — это, прежде всего, торговля. Это объясняет, почему внешнеполитический курс Москвы на протяжении всех последних лет напоминает зигзаг, в нем отсутствует четкая линия. В значительной степени эта политика ориентирована на краткосрочные перспективы.

Например, посетив США после трагедии 2001 года, Путин согласился, чтобы американские войска разместились в бывших советских республиках Средней Азии и на Кавказе. В свою очередь, Кремль надеялся получить большее влияние в международных делах и организациях, добиться снижения торговых ограничений и невмешательства во внутренние дела России. Запад не отреагировал ни на одно из этих желаний, Москва разочаровалась и отвернулась. Вероятно, в недоумении остались обе стороны: Запад посчитал, что Москва навязывает свои ценности, Кремль, в свою очередь, решил, что оппоненты ведут двойную игру. То, что политики по другую сторону железного занавеса не пошли навстречу русскому президенту, продолжая критиковать его внутреннюю политику с ее авторитарными тенденциями, вызвало разочарование и ощущение обмана.

Поддержка Вашингтоном революций в Украине и Грузии была воспринята Москвой однозначно как вызов. С 2004 года Путин очень редко выезжает на Запад и реже дает интервью западным журналистам[339].

Между тем, с ЕС у Москвы тоже возникли разногласия. Если раньше у Путина были два верных защитника, в лице Герхарда Шредера и Сильвио Берлускони, то теперь самой большой страной Европейского союза, традиционно задающей тон политики в отношении России, правит Ангела Меркель — женщина из бывшего восточного блока Варшавского Договора, у которой есть собственный опыт работы в России. Кроме того, бывшие советские сателлиты, такие как Польша, Венгрия, Чешская Республика и страны Балтии, получили в ЕС больше прав, а они, после многих лет, проведенных под властью России, относятся к Москве недоверчиво. Кремль небезосновательно опасается, что Меркель и бывшие «бедные родственники», в отличие от близкого друга Путина Шредера, сформируют в ЕС критическое отношение к России.

Путин лично добавляет забот ЕС: после долгих лет молчания он вдруг перешел в атаку и откровенно критически набросился на Запад на Мюнхенской конференции по безопасности в феврале 2007 года. Он акцентировал, что США стремятся к «мировому господству» и «переходят границы почти во всех сферах». НАТО и ЕС навязывают свою волю другим странам. Однако России, стране с мощным оружием, есть что противопоставить этому.

Судя по комментариям, над Европой снова навис призрак «холодной войны». «Не могу скрыть своего разочарования», — говорит генеральный секретарь НАТО Яап де Хооп Схеффер. Да и многие другие политики выражают удивление и беспокойство. Но они были бы готовы к подобному повороту, если бы внимательно пригляделись к Москве: обстановка внутри страны уже давно напоминает времена «холодной войны». Путин лишь за границей впервые громко озвучил эти настроения. Политик из Социал-демократической партии отзывается о Путине: «Откровенность президента России впечатляет»[340].

«Антизападное настроение» Путина способствует укреплению национальной идеи в России, пишет политолог московского Центра Карнеги Лилия Шевцова в «Московских новостях» в августе 2007 года: «Девиз Путина — "Вернем Россию"». Путинской системе нужен внешний враг как оправдание концентрации власти, ограничения плюрализма, усиления роли государства и перераспределения собственности. Поиски врага и менталитет осажденных всегда использовались в России для оправдания режима ежовых рукавиц, пишет Шевцова. Новую установку российской элиты при Путине можно выразить так: «Дайте нам покончить с хаосом Ельцина. Мы будем охранять свою страну от внешних врагов и учредим новый мировой порядок, Россия перестанет быть униженной». Запад, как подозревает московская элита, вмешивается во внутренние дела России и пытается ослабить страну: западные политики действуют так, «будто они выступают за демократию, но при этом в действительности блюдут только свои интересы».

В отличие от Китая, Россия выбрала совсем другой путь, решив уйти подальше от Запада, но вот только антизападная пропаганда положила конец и экономическому сотрудничеству. Вот что происходит на самом деле, по мнению Шевцовой: элита твердо стала на путь антизападной риторики, «критика Запада практически стала признаком лояльности к системе, словесные нападки приравниваются к патриотизму».

Шевцова упрекает западных политиков в том, что они не понимают, что происходит в России. У них нет стратегии обращения с «революционным Кремлем». Западу не следовало допускать, чтобы Москва превратила его образ во врага и навязала народу агрессивную национальную идеологию. «Правящая элита России выпустила из бутылки опасного джинна, и теперь его сложно затолкать обратно. И против Запада настроены прежде всего интеллектуальные круги». Тем не менее Шевцова видит проблеск надежды: «Большинство населения не присоединилось к антизападной истерии. Согласно опросу, 70 % считают Европу партнером».