Негасимое пламя

– Только запутался ещё больше. Но былой восторг подрастерял.

– Значит, вам удалось поумнеть, – Лидия Николаевна благосклонно улыбнулась. – Хвалю. Это серьёзное достижение.

– Смеётесь, – полувопросительно буркнул Яр.

– Представьте, нет, – спокойно сказала Свешникова. – Всегда есть куда стремиться, но в умении учиться вам не откажешь. Только старайтесь извлекать уроки из чужих ошибок, а не делать собственные.

Яр хмуро кивнул. Лидия Николаевна не то соскучилась по чтению нотаций, не то делала вид, будто всё хорошо, будто беседу они ведут у неё на кухне за чашкой кофе. С интересом, неотличимым от подлинного, наставница выслушала пару ничего не значивших житейских историй. Яр принуждал себя говорить обо всём подряд, что только приходило в голову; не то чтобы ему нечего было сказать, но для важного не находилось слов. Лидия Николаевна, кажется, прекрасно это понимала и милосердно терпела. Впрочем, Яр не злоупотреблял её вниманием: как только истекли отмеренные на посещение полчаса, он попрощался с наставницей, пообещал заглянуть через пару дней и с тяжёлым сердцем вышел из палаты. Он сам не знал, кому больше нужны эти визиты.

На пахнущей хлоркой лестничной клетке он едва не столкнулся со стремительно шагавшим навстречу посетителем. Незнакомец, одетый в слишком лёгкое для ударивших морозов шерстяное пальто, свысока смерил Яра внимательным взглядом. Должно быть, ждал извинений.

– Прошу прощения, – буркнул Яр, нехотя отступая в сторону. Ботинки у встречного лаково блестели при свете ламп; месить приправленную солью снежную кашу, устилавшую тротуары близ станций метро, им явно не приходилось.

– Ничего страшного, – любезно проронил щёголь, растянув губы в прохладной улыбке. – Спешите?

– Да, – нагло огрызнулся Яр. Он решительно отодвинул незнакомца плечом и, не оборачиваясь, зашагал к лестнице. Может, вслед ему и смотрели, но его это не волновало.

***

Вместе с Авиловым в осточертевшие стены палаты ворвался свежий морозный дух, слегка приправленный вонью от благородных сигарет. Прежде чем начать разговор, главный московский волхв вежливо выпроводил медсестру и педантично избавился от пальто. Лидия подавила рвущийся из груди вздох. Вот уж без чьих визитов она с удовольствием обошлась бы, но другу детства втемяшилось в упрямую голову, что он обязан уделять хворой волшебнице малую толику вельможного внимания.

– Здравствуйте, господин депутат, – церемонно произнесла Свешникова, выпрямляя спину. – Чему обязана высочайшим визитом?

– Прекрати, – Кирилл улыбнулся, демонстрируя, что не обиделся на «господина депутата», и устроился на складном стуле на почтительном расстоянии от койки. – Как твои дела?

– Хуже, чем вчера, но лучше, чем завтра, – Свешникова подчёркнуто недоумённо изогнула бровь. – Кирилл, прогноз не поменяется. Мне дают пару недель, не больше, и ты это уже вызнал.

– Разумеется, вызнал. Мне не всё равно, – Авилов прекратил изображать развесёлую неосведомлённость и стал чуть больше похож на человека. – Своему воспитаннику ты, разумеется, ничего не говоришь?

Лидия поджала губы. Везде-то народному избраннику требуется сунуть любознательный нос!

– К чему делиться бесполезной информацией?

– Думается мне, молодой человек не стремится оставаться в неведении, – осторожно сказал Кирилл. Свешникова молчала, не желая давать ему пищу для размышлений. – Мы столкнулись с ним в коридоре. Приметная личность.

– Не приближайся к нему, Авилов, – насмешливо хмыкнула Лидия. – Твоё прикосновение тлетворно.

Господин депутат развёл руками. Превосходно отработанный жест получился у него почти кинематографично.

– Он, твоими стараниями, часть сообщества, а забота о сообществе – моя обязанность.

– Заботься, пожалуйста, о тех, кто в этом действительно нуждается.

Авилов смолк и зарыскал взглядом по палате в поисках предмета для разговора. Заметил книгу на тумбочке, обеспокоенно нахмурился.

– Зачем ты забиваешь себе голову этим безысходным мраком?

– Ты никогда не умел читать, – заметила Лидия, сбавив тон. – Впрочем, можешь попотчевать меня информацией, которая тебе по вкусу. Что там в сообществе? Тебя ещё не вытряхнули из кресла?

– Это труднее, чем ты когда-либо смела надеяться, – Авилов мягко рассмеялся. – Всё в порядке. Тишь да гладь. Почти скучно.

– Стало быть, подобные статейки ты от тоски заказываешь? – Лидия кивнула на газету. Кирилл не изменился в лице, лишь чиркнул по заголовку рассеянным взглядом. Раздосадован, что эти новости до неё добрались. – Что за вольности ты позволяешь Потапову? На тебя не похоже.

– Я свято чту свободу слова.

– Вместо другой какой-нибудь свободы.

Он не стал отрицать. По крайней мере, он честен с ней – так же, как она честна с ним.

– Всё могло быть по-другому, – задумчиво проронил Кирилл, глядя мимо неё. – Как считаешь?

Лидия фыркнула.

– Конечно, могло. Ничто не предопределено.

– Где была точка невозврата? – в голосе Авилова наконец-таки прорезалось что-то настоящее. Тоска? Гнев? – В какой момент всё пошло не так?

Лидия помедлила несколько мгновений, прежде чем отвечать. Выбирала, утешить ли старого друга или стряхнуть с него невесть как сохранившиеся остатки иллюзий.

– Вам, господин депутат, с вашим блестящим образованием следовало бы знать, что точка – это абстракция, – проговорила она, улыбаясь. – Я так долго работала с магией вероятностей, что теперь едва уверена, что она вовсе существует – так сложны опутывающие всё на свете причинно-следственные связи. Копаться в прошлом нет смысла. Там уже ничего не изменится. Подумай лучше, что делать с будущим… С тем, что ещё осталось.

Кирилл вскинул голову. В его глазах остро блеснул азарт – или, кто знает, надежда?

– Значит ли это, что оно у меня есть?

– У нас. У людей, – сдержанно поправила Лидия. – Раз уж ты оказался у рычагов, постарайся, чтобы это самое будущее стало не слишком безрадостным.

Повисло молчание. О чём думал главный московский волхв, Лидия не имела понятия. Сама же она тихо радовалась, что ни она, ни Кирилл не располагают вечностью на претворение замыслов в жизнь. Им на смену должны прийти другие – и они придут. Своенравный мальчишка из захолустной ильгодской деревеньки. Трудолюбивый исследователь, отказывающийся поверить в невозможность чего угодно. Простой честный парень, сумевший простить неласково обошедшееся с ним общество… Это им нужно будущее. Это они нужны будущему.

– Мне пора, – чужим голосом проговорил Авилов, поднимаясь на ноги. – Я загляну ещё через пару дней.

– Не нужно, Кир, – мягко ответила Лидия. – Делай то, что должен. Я отсюда никуда не денусь.

Она, разумеется, бессовестно лгала. И он об этом прекрасно знал.

***

– Халтура.

На стол шлёпнулась слегка помятая стопка листов, ненадёжно сцепленных скрепкой. Яр отстранённо отметил собственное недоумение. В расчёте всё должно быть правильно. Он трижды перепроверил, как и всегда…

– Поправку на сопротивление воздуха кто за вас делать будет? – едко поинтересовался доцент. Он стремительно отлистал несколько страниц и постучал желтоватым ногтем по исчёрканной алым строчке. – Вот тут что вы написали?

– Ерунду, – признал Яр, скользя взглядом следом за шишковатым пальцем. Как он умудрился упустить?.. – Здесь надо было…

Он замолк в растерянности. Хорошо знакомые формулы вместе с объединяющим их принципом напрочь выветрились из головы. На ум не шло ровным счётом ничего, кроме того, что за окном аудитории плаксиво воет метель, а после пар ещё ехать на другой конец города.

– Из-за такого разгильдяйства потом че-пэ на производстве, – назидательно заметил доцент. – Вы не имеете права пренебрегать формой и размерами, это не материальная точка! Неуд, Зарецкий. Вам такие ошибки делать непростительно.

Яр молча кивнул. Любые ошибки непростительны. Забрав со стола работу, он вернулся на место; его провожал едва слышимый шепоток, неодобрительный или даже злорадный. Взгляд вновь зацепился за испорченный расчёт. Плохо. Нельзя терять ясность мысли, что бы ни было на душе – иначе невесть чего можно натворить, извиняя себя слабостью воли…

– Ты как? – осторожно спросила Катя, едва за её спиной захлопнулись двери проходной. – Домой или… поедешь?

– Поеду, – спокойным тоном ответил Яр. За прошедшие часы метель слегка поутихла; теперь с неба отвесно сыпались, точно перья из порванной подушки, крупные мягкие хлопья снега. – Не жди меня.

– Испеку что-нибудь, – неестественно жизнерадостно пообещала девушка. – Можно потом будет передать… Ну, в смысле, вечером попробуешь – скажешь, – скомканно закончила она. Катя избегала напрямую заговаривать о плохом, будто слова способны были как-то навредить.

Лидия Николаевна казалась собственным призраком. Она, разумеется, по-прежнему пыталась снисходительно улыбаться и не показывать дурного самочувствия, но получалось слишком фальшиво. Сил у неё с каждым днём оставалось всё меньше.

– Я не вовремя? – напрямик спросил Яр, остановившись в дверях.

– Нет, юноша, заходите. Я всегда вам рада.

Наставница покосилась в сторону пластикового ведра, служившего вазой сразу нескольким пышным букетам. Наверное, разочарована, что ученик, как всегда, без подарка. Она так много внимания уделяла принятым в обществе условностям – говорила, что их соблюдение важно, чтобы никто не заподозрил Яра в излишнем невежестве… И она любит внимание, пусть ни за что в том не призналась бы. В следующий раз он принесёт хоть какой-нибудь цветок – на что хватит свободных денег.

– Как ваше самочувствие? – Яр устроился на стуле, который никто не трудился складывать. В гостях у Лидии Николаевны недостатка не было.

– Оставляет желать лучшего, – сдержанно отозвалась наставница. – Давайте поговорим о чём-нибудь более предметном. Как продвигается учёба?

Яр усмехнулся.

– Весьма бодро.

– Вы всё ещё не разочаровались? Прикладная математика далековата от ваших целей.

– Я так не думаю, – искренне ответил Яр. Впрочем, если бы он считал по-иному, сейчас сказал бы то же самое. – Математика – это способ мыслить. И у нас в расписании уйма других вещей. От физики до истории.

– Старая школа, – Лидия Николаевна довольно улыбнулась, словно это не она помогала ему с выбором. – Цените, юноша: нынче модно штамповать узколобых идиотов. Вы бы знали, как тяжело с ними потом… работать…

Она тяжело и хрипло выдохнула, опустила веки. Яр молчал, давая ей время справиться с приступом боли. Не пытался предлагать помощь: знал, каким будет ответ.

– Я рада, что вы… не бросаете, – проговорила наконец Лидия Николаевна. Голос её звучал тихо, надтреснуто и убийственно серьёзно. – Это… вселяет надежду.

На что?.. Впрочем, не так уж и важно. Об этом они поговорят как-нибудь потом, когда можно будет не бояться ненароком задеть чувства наставницы.

– И впредь не бросайте, – потребовала Свешникова. – Не хотите в исследователи – и не надо, только не сходите с пути… Не забывайте, кто вы, Яр. Ни на секунду не забывайте.