Негасимое пламя

Устало грохоча на стыках рельсов, поезд подтащил к платформе неповоротливый хвост. Вагон был почти пуст: двое смирных пьянчужек поддерживали друг друга плечами, молодая женщина мерными движениями листала ленту новостей на экране телефона, мужчина в забрызганных грязью джинсах дремал, привалившись щекой к поручню. Яр встал у дверей, поодаль от всех. Поезд полз по тоннелю медленно и неохотно, словно громадный ленивый червяк. Посреди перегона он замер, испустив утомлённое шипение. Где-то в отдалении торопливо загромыхал по рельсам другой состав.

На миг Яру почудилось, что вдоль едва видимых в полумраке стен тоннеля скользнула человеческая тень, но сероватая дымка, приникшая снаружи к полустёртой надписи «Не прислоняться», не имела с людьми ничего общего. Нежить. Пу́галь, а по-здешнему – полтергейст. Совсем слабенький, почти безобидный – но он здесь обитает. Прячется где-то в тоннеле по тёмным щелям и, похоже, даже притерпелся к постоянному оглушительному грохоту металла о металл… Яр вскинул руку, но, опомнившись, тут же опустил. От полтергейста его отделяет закалённое стекло; эта мелкая нечисть не так страшна, чтобы из-за неё крушить вагон… и нарушать законы.

В Москве есть кому позаботиться о нежити.

Однако она здесь есть. Не только добродушная, вроде домовых, но и… вот такая.

Отчего-то это казалось донельзя странным.

Поезд натужно стронулся с места, и полтергейста смело со стекла могучим потоком воздуха. Люди в вагоне так ничего и не заметили.

Переходы между станциями уже закрылись. Поднявшись на поверхность чёрт-те где, Яр забрался в первый попавшийся ночной автобус, шедший из центра примерно в нужную сторону. Домой не хотелось. Люди – все разом – за последние недели безмерно его утомили. Стало понятно, от чего Драган бежал в лесную глушь, но в этом городе негде спрятаться. Он сам – словно единое живое существо, вечно неспящее, пронизанное лихорадочно пульсирующими венами автомобильных дорог, бдительно глядящее в ночь мириадами ярко освещённых окон. Здесь нет места уединению, но есть – одиночеству. Такому, какого Яр прежде не знал.

Он вышел в ночь на остановке в паре кварталов от дома. Вспомнив о ждущих чистки безделушках, свернул к круглосуточному магазинчику под тускло светящейся вывеской – из тех, что торгуют любой ерундой, нужной обитателям окрестных домов, от антимоли до яблок. Сонная продавщица едва оживилась при виде посетителя.

– Спирт есть у вас? – рассеянно спросил Яр, роясь в карманах в поисках наличных денег.

Продавщица неопределённо хмыкнула.

– После одиннадцати не продаём. Жвачку вот можешь взять за триста рублей. Бутылка в подарок.

Яр непонимающе уставился на витрину с пёстрыми коробками жевательной резинки, потом запоздало сообразил, в чём тут дело.

– Мне растворитель нужен, – устало пояснил он. – Любой, лишь бы не на воде.

– А-а-а, – протянула женщина, кажется, слегка разочарованно. – Ну вон для снятия лака есть. Пойдёт?

– Давайте. Лучше сразу пол-литра.

Продавщица снова хмыкнула, но послушно выставила на прилавок несколько бутылочек с розоватой жидкостью. Взяла протянутую купюру, придирчиво посмотрела на свет, принялась отсчитывать сдачу.

– Может, всё-таки возьмёшь чего выпить, а? – спросила она, как будто даже сочувственно. – Видок у тебя – краше в гроб кладут.

– В гроб пока рано, – сухо ответил Яр, убирая бутылочки в рюкзак.

Продавщица пожала плечами и разом утратила к нему интерес. Что здесь хорошо, так это возведённое в обычай равнодушие.

Умытые дождём тёмные дворы, стиснутые между одинаковыми высотками, можно было бы обойти по ярко освещённому проспекту, не затихающему ни днём, ни ночью. Не хотелось. Свернув с ровного тротуара, Яр окунулся в волглый городской сумрак. Обитатели теней его не пугали: страх – плод неведения, а он знал наверняка, что никого серьёзнее мелкого хулиганья здесь не встретит. Никогда не встречал.

– Слышь! На сигареты подкинь, а?

Яр мельком оглядел выступившего из тьмы типчика. Парень лет двадцати, высокий и тощий, нетерпеливо и пружинисто переступал с ноги на ногу – белоснежные подошвы дорогих кроссовок бессмысленно месили грязную жижу. Плечи зябко ссутулены, лица почти не видно под капюшоном, руки упрятаны в карманы кожаной куртки. Прятал он там явно не зажигалку.

– Курить вредно, – сообщил Яр, поправив на плече лямку рюкзака. – Придётся завязывать. У меня денег нет.

– Чё, совсем нету? – с намёком переспросил долговязый. Его правый локоть резко дёрнулся: ладонь в кармане прямо сейчас раздвигала складной ножик или влезала в какой-нибудь самодельный кастет. Здешняя публика не отличалась изобретательностью. – А то мож поищешь?

– Не-а, не буду, – лениво бросил Яр и, почти не сдвинувшись с места, перехватил за запястье метнувшуюся вперёд руку горе-грабителя. Сгрёб ошеломлённого парнишку за ворот и приподнял над землёй – так, чтобы подошвы кроссовок слегка оторвались от асфальта. Мышцы обожгла призванная на помощь сила. – Ну вот и надо оно тебе – из-за пачки сигарет срок мотать?

Долговязый конвульсивно дёрнулся. Металл глухо звякнул об асфальт: всё-таки ножик. Эта живая нечисть даже не разменивалась на угрозы – сразу накинулась всерьёз, пусть и неумело. Обычно сначала хоть перспективы обрисовывают.

– Говори правду, – потребовал Яр, заглядывая в глаза, лихорадочно блестящие под капюшоном. Он сам не знал, какое ему дело до этого незадачливого разбойника. – Зачем тебе деньги?

– На дозу, – сквозь зубы процедил парень и тут же содрогнулся всем телом: не ожидал от себя подобной откровенности. – Отпусти и иди в…

– Нет, в гости не хочу, – рассеянно проронил Яр, заново приглядываясь к собеседнику. Зрачки в воспалённых глазах были болезненно расширены; он поначалу списал это на темноту и действие ментальных чар. Пленник дрожал мелкой дрожью – навряд ли от холода. – Ну-ка не дёргайся. Рыпнешься – поломаю тебе что-нибудь, понял?

Отшвырнув носком ботинка жалобно звякнувший нож, он разжал пальцы. Долговязый, пошатнувшись, опустился на обе стопы, сделал неуклюжую попытку удрать во тьму. Яр поймал его за плечо и легонько встряхнул.

– Стой, говорю! В глаза мне смотри!

Парень послушно застыл; даже никаких чар не понадобилось. Яр вздохнул. На что ему сдался этот бедолага? Мало, что ли, по укромным закоулкам спальных районов таких вот любителей променять разум на мимолётную эйфорию? Да сколько бы ни было – какое до них дело волхву Зарецкому?

Стряхнув капюшон с лохматой парнишкиной головы, Яр безошибочно нашёл на тощей шее сонную артерию и с силой прижал к ней пальцы.

– Не-не-не убивай! – неестестевенно тонкий голос рассыпался равнодушным эхом среди дремлющих домов и тут же озадаченно смолк. Вылечить разладившийся организм одним прикосновением Яр не мог, но на время избавить мышцы от болезненного напряжения и слегка прочистить затуманенные мозги было в его силах. – А-а-а… Что ты…

– Родня у тебя есть?

– Ды-а-а…

– Значит, прямо сейчас пойдёшь к ним и всё расскажешь, – велел Яр, закрепляя приказ прикосновением ментальных чар. – Пусть везут тебя к врачам. И от лечения не отлынивай.

– Меня н-накажут…

– Накажут, само собой. Только сначала в чувство приведут, – вымещая раздражение, Яр ещё разок встряхнул страдальца за воротник добротной куртки. – Сам-то чем думал? Вот так вот лучше, что ли, чем в здравом уме?

Вопрос всерьёз озадачил парня.

– Так – не-е-ет… А после дозы – лучше… Чем всё это дерьмо…

Яр лишь недоумённо покачал головой. Он ни за что не согласился бы по доброй воле лишиться ясного сознания, а этому типу даже нравится. Зачем вовсе было вмешиваться? Он ведь ровным счётом ничего не знает о человеке, волю которого так запросто себе подчинил.

– Лечись, – упрямо повторил Яр и прибавил, уже не сопровождая слова внушением: – Занятие себе какое-нибудь найди, что ли… Умеешь что-нибудь?

Недоросль недоумённо хлопнул по-девичьи густыми ресницами.

– Умею?.. Да чё, как все…

– Значит, как минимум, читать, – зло процедил Яр. – Вот и почитай что-нибудь полезное. Уголовный кодекс, к примеру.

Отпустив сбитого с толку юного горожанина, он спрятал руки в карманы джинсов и зашагал прочь. Вспыхнувшая злость стала едва ли не первым чувством, которое всерьёз поколебало мертвенно-отстранённое спокойствие, установившееся в последние недели. Неужели жизнь, почти наверняка сытая и праздная, так невыносимо утомила этого без пяти минут уголовника?.. Ни с того ни с сего вспомнился Дранок, об участи которого Яр так ничего и не узнал. Тот тоже не ладил с собственным рассудком и вряд ли был от этого счастлив – иначе не искал бы с таким болезненным упрямством Власова одобрения. Но им обоим – что Дранку, что безымянному жителю московской окраины – путь освещали хотя бы ложные маяки.

Яр выбрался из уличной темноты в сыроватый полумрак подъезда и, проигнорировав лифт, пешком поднялся на девятый этаж. Катя не спала. Услышав возню в коридоре, она бесцветно буркнула приветствие откуда-то из комнаты. Через дверной проём сочился бледный подрагивающий свет от работающего телевизора.

– Доброй ночи, – сказал Яр в пустоту, сбрасывая ботинки.

Благостное одиночество кончилось.

Катя сидела на разобранном диване, закутавшись в одеяло, и наблюдала за выдуманными людьми по ту сторону экрана. Яру меньше всего хотелось сейчас говорить с ней, но он и без того в последние недели больше походил на угрюмую лесную нежить, чем на человека. Усевшись рядом и осторожно обняв девушку за плечи, он привычно поискал в душе хоть искорку тепла. Сам не понял, нашёл или нет.

– Чего ты? – Катя отстранилась, выскальзывая из его рук. – В холодильнике ещё макароны остались, иди поешь.

– Не хочу, – Яр отодвинулся и поймал себя на том, что испытывает скорее облегчение, чем разочарование. – Ты спать собираешься? Я ещё по работе повозиться хотел…

– Ну и возись по своей работе, кто ж тебе мешает?

Злится. Он снова слишком глубоко увяз в собственных мыслях, позабыв о её печалях. Когда подобная догадка посетила Яра впервые, он всерьёз испугался; теперь привык. Не пытаясь дотронуться до девушки, он осторожно спросил:

– Что-то случилось?

– Ничего, – проронила Катя. Голос её звенел от плохо скрытой обиды. – Ничего нового.

– Я опять поздно пришёл, – наугад повинился Яр. По молчанию не сумел понять, попал или промахнулся. – Не переживай. Я же говорил: ничего тут со мной не случится…

– Я и не переживаю, – отрезала Катя, сердито развернувшись к нему. – Я уже, знаешь, привыкла, что ты шляешься ночами чёрт-те где, а потом сидишь до утра за компом. Видимо, тебе так нравится.

Яр растерянно покачал головой. Не переживает… Она за него не переживает. А ведь говорила когда-то – не так давно – что всерьёз его любит. Когда в последний раз?..

Он-то так и не сказал ей ни разу. Но ему хотя бы было не всё равно.

– Чего ты хочешь? – напрямик спросил Яр. Он мог бы заставить её говорить правду. Эта мысль не давала ему покоя.

Катя лишь обиженно фыркнула в ответ. То ли не желала отвечать, то ли не могла подобрать нужных слов.