Прощай, Герой

* * *

Свет… Свет длился и длился. Он не хотел заканчиваться. Он бил сквозь закрытые веки, но, к удивлению, не обжигал. Пока не обжигал. Правда, это «пока» длилось и длилось вместе со светом.

Не знаю, сколько это продолжалось. Сколько-то. Пока, я не набрался смелости открыть глаза. Открыть глаза и увидеть весело улыбающееся лицо своей первой жены. Вот уж не думал, что в момент своей смерти, буду думать о ней… Как и никогда не думал, что с жизнью покончу самоубийством. Однако же, вот оно: и самоубийство, и лицо…

Это была первая мысль.

Вторая: что здесь делает Галатея? Выследила?

Но, нет. Достаточно было приглядеться к выражению этого слишком хорошо знакомого мне лица, чтобы понять — это не Галатея. И не моя жена. Ни та, ни другая, при их полном портретном сходстве, никогда так не улыбались. Да и вообще: лица одинаковые, но спутать их невозможно. И та, что стояла сейчас напротив меня в том самом платье, какое было на той девушке, в которую я был когда-то влюблён, в день нашего с ней знакомства, не была ни моей женой, ни Галатеей. Но, при этом, я её знал. Видел уже однажды.

— Смерть, — произнёс я. И, вроде бы, констатировал, и вроде бы поздоровался одновременно. Как-то не до осмысленных политесов мне было в этот момент. Не настроен был я на вежливость.

— Иван, — зеркально ответила мне она. — Ты, всё-таки, смог его достать. Оригинальное решение проблемы запасных тел и филактерий ты выбрал: сжечь вообще всё подземелье. Разом. Не размениваясь на мелочи и какие-то банальные обыски укромных уголков и закоулков.

— «Искусство — это взрыв!» — процитировал я Дейдару-семпая с кривой ухмылкой.

— Бесспорно, — весело согласилась со мной та, что приняла вид моей первой жены. Или тот. Тут нельзя было быть ни в чём уверенной. — Не зря я тогда сделала на тебя ставку. Не зря.

— И что теперь? — вяло уточнил я. То, что время остановилось, ещё не значило, что сил у меня прибавилось. Я всё так же лежал на полу с одной рукой, зажатой под телом Пламенной, которую я в этом всепоглощающем свете не видел, но чувствовал.

— Теперь? — улыбнулась мне собеседница, — Я обещала тебе желание. Ты выполнил свою часть сделки, я готова выполнить свою. Озвучь мне то, чего хочешь! Удиви меня!

— Я… хочу… — как-то неожиданно глубоко задумался я над этим простым вроде бы вопросом. Чего же я действительно хочу? Да, в общем-то, ничего. Нет у меня каких-то страстных желаний в этом мире. Да и в том. Хочется только, чтобы это уже всё побыстрее закончилось…

Хотя, нет! Стоп. Кое-что я, всё-таки ещё хочу. И именно та, что стоит напротив и улыбается, может мне это дать.

— Я хочу увидеть Творца, — проговорил я.

— Что, прости? — чуть наклонила голову моя собеседница и даже немного свела брови, что, должно быть, означало особенную концентрацию её внимания на моём вопросе.

— Я Хочу увидеть Творца. Увидеть облик того, кто создал этот Мир, — повторил я гораздо увереннее и даже расщедрился на пояснение. — В Храме Семи есть незаполненное центральное место, предназначенное для статуи главного Божества, того, кто не пришёл в этот мир, а Сотворил его. Творца. Один из Жрецов предложил мне заполнить это место, создать Его статую, овеществить Образ. Возможно, я никогда уже не появлюсь в этом Храме. Да даже, скорее всего. Возможно, я не создам этой статуи: не смогу или не захочу. Но сам вопрос… он, как заноза — мелкая, неприятная, жить и двигаться не мешает, но всё равно — нет-нет, да зудит, напоминает о себе, тянет незаконченным делом… А я не люблю незаконченных дел. Они меня раздражают.

— Что-о ж, — протянула моя собеседница. — Умеешь же ты, Иван… Действительно, удивил.

— Я не специально, — пожал одним своим плечом я. — Ты спросила — я ответил.

— Знаешь, Иван, — вздохнула она. — Это твоё желание я выполнить не смогу. Придётся тебе и дальше жить с этой «занозой»… как и мне теперь… Я ведь тоже буду теперь думать, как же Он выглядит… «Спросили сороконожку, с какой ноги первой она ходит…». Я не знаю, как выглядит или выглядел Творец. Не знаю, и не в моей власти это узнать.

— Что ж, жалко… — откинулся я спиной и головой на что-то твёрдое, чего не было видно в заливающем всё пространство свете. — Видимо, и Смерть не всемогуща…

— Уговор есть уговор, — не стала она никак комментировать моё последнее высказывание, но, почему-то мне показалось, или просто почудилось, что оно её всё-таки задело. Или даже уязвило. — Озвучь другое своё желание.

— Другое… — вздохнул я и, не поднимая головы, не глядя на свою гостью, проговорил. — Не надо мне ничего… я просто хочу проснуться. Проснуться и открыть глаза…

— Что ж, это я могу устроить, — хмыкнула та, что продолжала стоять в застывшем мире застывшего света. — А второе желание?

— Второе? — удивился я.

— Уговор есть уговор: ты смог меня удивить — значит, теперь у тебя два желания.

— Два, — бездумно повторил я и попробовал повернуться, улечься поудобнее. Не получилось, мешала лежащая на плече и вцепившаяся в меня Альбина… Альбина… — Пусть, тогда и она проснётся.

— Она? Ты серьёзно? — удивлённо вскинула брови моя собеседница. — После всего, что она сделала? После всего, что ты теперь о ней знаешь? Ты хочешь потратить своё желание на неё?

— Да, — вяло ответил я. — Пусть проснётся. Откроет глаза дома, в своём мире, до того, как всё это безумие с ней завертелось. Не зная ничего о нём. И пусть этого всего безумия с ней никогда не случится. Ни этих смертей, ни этой боли, ни этой тоски, ни этой крови на руках. Пусть проживёт свою обычную жизнь, в обычном мире… — говорил я всё тише, медленно скатываясь в состояние какой-то сонливости или дрёмы. Что-то внутри, несмотря на это, было напряжено и… как будто бы начинало утомляться. Не сильно, не критично, оно ещё долго могло так держаться…

— Ну что ж, ты сказал своё слово. Пусть будет так. Я исполню твои желания, — снова заулыбалась моя собеседница, словно вновь вернулась на удобную, твёрдую почву, на которой она ощущала себя совершенно уверенно.

— Кстати, — глянув куда-то вверх, затем повернула она голову ко мне. — А ты знаешь, что там, наверху, — подняла указательный палец и показала им туда, где в этом застывшем свете, должен бы был, по идее, находиться потолок, она. — Шивэй.

Всё сонливость и расслабленность, как рукой сняло. И даже сердце пропустило удар.

— Ты лжёшь, — нелогично попытался защититься от этой травмирующей информации отрицанием я.

— Зачем мне? — всё так же весело улыбнулась она. — Сам подумай: откуда бы, в противном случае, здесь взялись Император Ран и Декан Факультета Целителей столичной Академии? Притом, что над всеми общеизвестными входами в Щёрский Лабиринт висят твои «Спутники» и фиксируют всех входящих внутрь и выходящих наружу?

— Над всеми ИЗВЕСТНЫМИ входами, — из чистого упрямства попытался настаивать я. — Значит, были и НЕ известные…

— Были, — кивнула, не убирая с лица улыбки та, что носила передо мной личину близкого мне человека. — Точнее, был. Один. В Шивэйе. Вёл в один из тайных подвалов Поместья Альбины Пламенной, Маршала Империи Ран. Все остальные входы-выходы твои «разведчики» уже успели найти и «зачистить», после чего ты их замуровал, а подходы к ним уничтожил. Между прочим, чисто, к сведенью — ты уже успел «закрыть» больше трёх четвертей всего Щёрского Лабиринта. Ты действительно заставил Харуто занервничать и начать воспринимать тебя всерьёз, как настоящую угрозу его противоестественному существованию.

— Но, почему Шивэй⁈ — вырвался возглас уже третьей стадии принятия травмирующей неизбежности — торга, перескочив вторую — гнев. Гневаться было не на кого — ведь я сам полностью ответственен за сложившуюся ситуацию: сам вошёл в Лабиринт, сам полез в самую его глубину, сам вляпался в расставленную ловушку, сам сделал бомбу и сам же её активировал, не думая совершенно о возможных последствиях.

— А как бы ещё, по-твоему, Альбина смогла затащить в подземелья Лабиринта целого Императора? За которым день и ночь следят сотни пар глаз? Каждый шаг которого фиксируется и протоколируется, — пожала плечами моя странная собеседница. — Альбиночка — умненькая девочка. Она придумала и реализовала изящный и максимально простой план, позволявший ей выполнить Приказ своего хозяина и, при этом, не слишком напрягаться самой. Правда же — удобно?

— Но, мы ведь в Инстансе! — выдал последний свой аргумент я.

— Ты до сих пор так думаешь? — приподняла одну бровь собеседница. — После того, как убедился в силе ментального воздействия Харуто?

На это мне уже нечего было возразить — действительно, нестыковок было много. Я ведь никак не проверял свой Портал на работоспособность. Мне показалось достаточным то, что мои глаза увидели «стоп-сигнал». А дальше, не так уж сложно было организовать моё «бесконечное всплытие к поверхности», всего лишь пуская меня по кругу, вокруг этого Зала, как бы тавтологично это не звучало. Гораздо проще, чем заморачиваться с реальным открытием Инстанса. Да и слишком уж много посторонних присутствовало для такого сугубо индивидуального явления, как Инстанс.

— И теперь… все они… все жители города… — пробормотал я, глядя на застывший свет вокруг.

— Достойная получилась Свита. Достойная сопровождать Короля в последний путь, — снова улыбнулась она. — Приятного пробуждения, — подняла она правую руку, послала воздушный поцелуйчик и помахала ей. — Пока-пока!

После чего исчезла, растаяла в свете.

А я… остался лежать, наблюдая, как мир окружающий начал медленно-медленно двигаться. Очень медленно. Но то, напряжение чего, я чувствовал внутри, напряглось ещё больше, словно бы на него разом увеличилась нагрузка. Нагрузка, которую я всё равно, всё ещё мог держать.

Меня вновь начало клонить в сон. Но я отчаянно сопротивлялся этому чувству.

Я… пожелал невозможного. Я замахнулся на невозможное. Ведь, и тогда, с «Тленом», остановить его было невозможно. Нереально, невероятно, но я же смог? Я же остановил! Значит — невозможное-то возможно!

Я захотел уничтожить бомбу уже в процессе взрыва, пока время ещё стоит. Пока моё тело ещё существует. Пока его ещё не сожгло светом и плазмой. Взять, и просто уничтожить всю эту народившуюся и затопившую всё вокруг плазму. Это ведь, как я, наконец, понял, был не свет, а море раскалённой до бела плазмы, что уже превратила в ничто, в самоё себя, в свою часть десятки и десятки километров камня вокруг эпицентра. Фактически, она уже «съела» весь остаток Лабиринта. А я не чувствую боли… потому что моё тело SSSS-Ранга. Или даже выше… А ещё, потому, что я уже просто не в состоянии чувствовать внешнюю боль — после одновременной «активации» тысяч и тысяч «ядер», вся моя нервная система была перегружена настолько, что я потери мизинца не заметил. Горящая кожа не имела чувствительности…

Или… сработал мой Артефакт. То самое «колечко от гранаты», которое я создал настолько провокационным, чтобы ни у кого даже подозрения не возникло, что оно имеет какой-то иной функционал, нежели «взрыватель», «детонатор» бомбы.

А оно имело. Оно было задумано, как одноразовый Артефакт «нематериальности». «Неосязаемости», главной и единственной задачей которого, было вырвать тело носителя из привычной реальности на какие-то жалкие несколько секунд, которых хватило бы, чтобы основная волна разрушений взрыва прошла насквозь, не задев его…