Негласные войны. История специальных служб 1919–1945. Книга первая. Условный мир

— 7-й отдел (работа в пограничных районах, координация с жандармерией);

— III управление:

— 3-й отдел (кадровый);

— 8-й отдел (снабжение);

— IV управление:

— 5-й отдел (криминалистический);

— лаборатория.

Силовые задачи в обеспечении государственной безопасности возлагались на Главное жандармское управление МВД Турции.

Стамбул постепенно приобретал значение одного из центров шпионажа на Ближнем Востоке, вследствие чего основные европейские разведывательные службы создали в нем свои резидентуры. Как правило, их деятельность распространялась на прилегающие регионы восточного Средиземноморья. Например, II отдел генштаба, а впоследствии главного штаба Войска польского в период с 1920 по 1938 годы открыл там 9 пляцувок (“Грузин”, “Консполь”, “Л-3”, “Тржаска”, “Анитра”, “Али Баба”, “Гази”, “Хуссейн” и одну без кодового обозначения). Все они в основном ориентировались на работу против Советского Союза. Аналогично действовали и разведки других государств. ОГПУ первоначально открыло только “легальную” резидентуру при генеральном консульстве СССР во главе с Минским. Бесперебойная связь загранточки с Центром осуществлялась с помошью специального курьера, еженедельно прибывавшего из Одессы на пароходе “Ильич”. С 1925 года ее агентура освещала национальные группировки эмиграции и читала переписку японского посла, австрийского военного атташе и французского посланника. После провала сети Минского полиция произвела в консульских помещениях обыск, а сам резидент был объявлен персоной нон грата и выслан на родину. Сменил его приехавший из Китая Н. И. Эйтингон (Леонид Наумов). В 1928 году ИНО открыл точку в Анкаре и нелегальную резидентуру в Стамбуле, для руководства которой в октябре 1929 года под именем Нерсеса Овсепяна прибыл ранее возглавлявший Восточный отдел ОГПУ Г. С. Агабеков. В качестве прикрытия он использовал фирму по продаже велосипедов и швейных машинок. Однако с чекистом произошло непредвиденное событие: он без памяти влюбился в молодую англичанку Изабеллу Стритер, у которой брал уроки языка. Увлечение оказалось столь сильным, что в январе 1930 года явился к военному атташе британского посольства, объяснил, кем является на самом деле, и попросил предоставить ему политическое убежище. Семья Стритер категорически возражала против брака Изабеллы с коммунистом-изменником, к тому же не имевшим стабильного источника существования, внешне непривлекательным и на 14 лет старше их юной дочери, но СИС сумела вразумительно объяснить родителям, что прежде всего они обязаны думать об интересах Британии. Первый перебежчик из советской разведки в столь высоком ранге вскоре связал свою жизнь с избранницей, после чего, как и обещал, сдал всю доступную ему информацию. Позднее Агабеков решил заработать на жизнь публикацией разоблачительных материалов и выпустил две книги, последствия выхода которых больно сказались на положении коммунистов в Иране и отношениях этой страны с СССР. На основании содержавшихся в них разоблачений шахская полиция арестовала свыше 400 человек, из которых 27 впоследствии попали в тюрьму, а четверых казнили, в стране было разгромлено все коммунистическое и национально-освободительное движение, а Реза-шах перестал доверять Советскому Союзу и запретил деятельность компартии. Несколько смягчило удар то, что в предвидении возможных пагубных последствий предательства резидента ИНО успел вывести из-под удара практически всю находившуюся под угрозой провала агентуру.

Агабеков поселился с женой в Брюсселе и активно работал на английскую разведку, а впоследствии снабжал сведениями также и французов, бельгийцев, голландцев, болгар, румын и немцев. Изабелла ушла от него в 1936 году, а в следующем году исчез и сам перебежчик, по всей вероятности, уничтоженный ОГПУ.

Следует отметить, что до 1930 года СССР не вел оперативную работу против Турции. Это объяснялось как продолжавшимися с 1927 по 1931 год переговорами относительно контактов и обмена информацией между советской и турецкой разведками, так и тем, что ОГПУ не желало дразнить турков возможными провалами. В Москве планировали использовать Стамбул как базу для размещения региональной резидентуры и проведения операций по всему Ближнему Востоку, подобно европейскому центру в Берлине или дальневосточному в Пекине. С этой целью туда прибыл Блюмкин, полностью автономный от аппарата ИНО и подчинявшийся только его начальнику Трилиссеру. Он работал с нелегальных позиций по документам персидского купца Якуба Султанова, а 1 мая 1929 года посольство Ирана выдало ему паспорт на фамилию Султан-заде, тем самым окончательно легализовав его пребывание в Стамбуле.

Резидентура должна была состоять из пяти человек. Кроме ее руководителя Блюмкина (“Живой”), в нее входили супруги Л. А. Штивельман (“Прыгун”) и Н. Н. Штивельман (“Двойка”) и М. И. Альтерман (“Старец”). Пятое место в течение некоторого времени оставалось вакантным, позднее его занял бывший член французской компартии Николай Шин, привлеченный Блюмкиным к работе в Париже. Задачей загранточки являлось развертывание агентурных сетей первоначально в Турции, а затем в Сирии и Палестине для освещения британской и французской политики в регионе и помощи национально-освободительному движению. Конечная цель была масштабной: в течение одного года следовало осуществить агентурное проникновение через Аравийский полуостров в Калькутту и Бомбей. Прикрытием для группы служила торговля ценными древнееврейскими книгами, для этих целей массово изымавшимися ОГПУ из библиотек и частных собраний в СССР. Связь с Центром планировалось поддерживать через курьеров, а в экстренных случаях можно было посылать кодовые телеграммы на подставные адреса в Баку, Москве и Стамбуле. Предусматривался также механизм конспиративных встреч с курьерами в Париже, Риме и Стамбуле. Работа началась с решения задач по прикрытию. Кроме торговли книгами, “Якуб Султанов” занялся также коврами и представлял в Турции интересы некоторых иностранных компаний. Однако загранточка так и не приступила к настоящей работе, ее погубили политические симпатии резидента.

В 1929 году в Стамбул прибыл высланный через Одессу из СССР Троцкий, после чего одной из основных задач “легальной” резидентуры стали наблюдение за ним и перлюстрация его корреспонденции. Нелегальному резиденту не следовало даже приближаться к опальному бывшему вождю революции, но он не смог устоять перед искушением встретиться с ним. Во время гражданской войны Блюмкин работал помощником наркомвоена и председателя РВСР и на всю свою недолгую жизнь сохранил глубочайшее уважение к этому человеку. До настоящего времени вопрос, действительно ли резидент взял у Троцкого письмо для передачи Радеку, был неясен, однако в недавно рассекреченном протоколе обыска у Блюмкина зафиксирован факт обнаружения в его вещах привезенной из Константинополя книги Алданова “Современники”, содержащей письмо, написанное сыном Троцкого Львом Седовым. В процессе того же обыска было изъято и недописанное письмо самого Блюмкина Трилиссеру с изложением обстоятельств контактов с бывшим наркомвоеном и председателем РВСР, однако не исключено, что опытный разведчик и не планировал отправлять его адресату, а хранил для создания иллюзии готовности раскрыть властям все обстоятельства дела. Как известно, это ему не помогло. В глазах московского начальства сам факт встречи с изгнанником уже был достаточен для квалификации в качестве серьезнейшего политического преступления.

Вопреки распространенной версии, Блюмкина не заманивали в Советский Союз для расправы, в августе 1929 года он поехал туда сам, по доброй воле, когда о его встрече с Троцким не знал еще никто. Разведчик проговорился об этом в СССР и запаниковал, поняв, что информация расползается все дальше и дальше, и что со дня на день его арестуют. Он попытался изменить внешность и скрыться, но его местонахождение раскрыла любовница Елизавета Розенцвейг (Горская), сотрудник ИНО, будущая жена выдающегося нелегала В. М. Зарубина и сама удачливая разведчица. По пути на вокзал Блюмкина арестовали. После серии допросов 20 октября он дал развернутые показания о характере своих связей с оппозицией и признался в единственной встрече с Троцким 16 апреля 1929 года, залегендиро-ванной для окружающих под визит издателя, желающего приобрести ряд работ изгнанника для издания на еврейском языке. Блюмкин каялся, заверял ОГПУ в том, что разочаровался в оппозиции, но напрасно. Впрочем, его судьба решалась отнюдь не на Лубянке. Политбюро ЦК ВКП(б) своим постановлением от 5 ноября 1929 года, не утруждая себя судебными формальностями, лаконично распорядилось:

“а) Поставить на вид ОГПУ, что оно не сумело в свое время открыть и ликвидировать изменническую антисоветскую работу Блюмкина.

б) Блюмкина расстрелять.

в) Поручить ОГПУ установить точно характер поведения Горской”[173].

Бывший резидент стал первым советским коммунистом, казненным за связь с оппозицией.

В Турции действовал также и Разведупр, сотни агентов которого не наносили ей никакого ущерба, поскольку были полностью сориентированы на работу по белой эмиграции и на получение информации о третьих странах. “Легальным” резидентом в Анкаре являлся известный специалист по разведке и автор нескольких фундаментальных исследований в этой области военный атташе К. К. Звонарев (Звайгзне). Его работа во многом облегчалась нахождением во главе открывшегося в 1922 году полпредства бывшего начальника Региструпра Аралова, прекрасно понимавшего проблемы своего бывшего ведомства и заботившегося о них. Первоначально спокойная работа военной разведки была резко нарушена осенью 1933 года. 15 сентября полиция арестовала две группы агентов, заброшенных по линии Аенинаканского Пограничного разведывательного пункта (ПРП), а позднее — и агентуру Эриванского, Батумского и некоторых других ПРП. Причиной этого стала ненадежность забрасываемых агентов, о которой военные контрразведчики неоднократно предупреждали своих коллег, не принявших предостережение к сведению и вскоре поплатившихся за это утратой практически всех оперативных позиций разведотдела Закавказского военного округа в стране.

В Стамбуле действовала также агентурная группа, подчинявшаяся софийской резидентуре Разведупра во главе с X. Б. Петашевым (Русев, Дымов), основным объектом которой являлись эмигрантские круги, в первую очередь их вооруженные силы. Болгар вообще традиционно широко использовали в оперативной работе против Турции, как в силу исторической вражды между этими двумя народами, так и по причине значительности легально проживавшей в стране болгарской диаспоры. В этой связи следует упомянуть нелегального резидента Разведупра в Стамбуле Николу Трайчева (Давыд Давыдов) и его помощников Христо Катева и Атанаса Деведжиева, поддерживавших связь с Центром через председателя советской репатриационной комиссии С. М. Мирного (“Абдулла”), а также Гиню Стойнова (“Дро”, Петр Мирчев) и Басила Карагезова. Последние двое первоначально действовали с партийных позиций. Лишь позднее они были завербованы и включены в состав венской резидентуры Винарова (“Март”).