Негласные войны. История специальных служб 1919–1945. Книга первая. Условный мир

В июле 1934 года Центр поставил перед лондонской резидентурой долговременную задачу проникновения в британскую разведку, для чего ей был установлен месячный бюджет в 500 фунтов, из которых заработная плата резидента составляла 120 фунтов, Дейча — 80, а нелегального курьера — 56. Источники появлялись один за другим, многие из них известны только по оперативным псевдонимам, например, “Аттила”, “Нахфольгер”, “Бэр” и прочие. В их приобретении важную роль сыграла Эдит Тюдор Харт, советский нелегал под прозрачным оперативным псевдонимом “Эдит.

Харт, урожденная Сушицки, являлась весьма видной, хотя и до последнего времени мало известной фигурой в системе советской разведки на Британских островах. Она родилась в 1908 году в Вене, с 1925 по 1927 год работала в Англии учительницей, в 1933 году вышла замуж за врача британского консульства Харта и вместе с ним вновь прибыла в Великобританию. К этому времени Эдит уже состояла в нелегальной коммунистической партии Австрии и сотрудничала с советской внешней разведкой, а в 1929 году в Париже и Лондоне успешно выполнила ее кратковременные задания по линии нелегалов. С началом войны в Испании муж “Эдит” поступил военным хирургом в республиканскую армию, а после его возвращения семья распалась, и супруги развелись. Однажды Харт попала в поле зрения британской контрразведки, обнаружившей приобретенную ей фотокамеру при обыске на квартире руководителя нелегальной группы Вулвичского арсенала Перси Глэдинга. Несмотря на это, расследование в отношении нее не производилось, и агент “Эдит” продолжала работать. Она давала наводки на вербовку членов не только кембриджской, но и оксфордской групп, а в 1940 году, после фактического прекращения существования резидентуры в Великобритании, осуществляла контакты Филби с Центром через ответственного за эти операции члена коммунистической партии Великобритании Боба Стюарта. Харт никогда не была арестована, ее не допрашивали, и, судя по всему, она даже не попадала под подозрение. После окончания связи с внешней разведкой ни в каких оперативных мероприятиях она не участвовала, и в 1973 году умерла от рака печени.

Перси Глэдинг

Эдит Харт

С будущим первым и самым знаменитым участником “кембриджской пятерки” Гарольдом Адрианом Расселом Филби (семейное прозвище “Ким”) Харт познакомилась через его бывшую жену и в 1934 году, оценив его потенциальные разведывательные возможности, порекомендовала молодого англичанина Арнольду Дейчу. Дейч и Рейф произвели его вербовку в том же 1934 году на собственный страх и риск без санкции Центра, поскольку Москва непременно запретила бы ее из-за тесных связей кандидата в агенты с коммунистической партией. Убежденный антифашист Филби в будущем мыслил себя только на партийной работе и с 1934 года поддерживал в Вене нелегальные связи местной секции МОПР с коммунистами-подпольщиками. Там же он женился на коммунистке Литци Фридман, не столько по любви, сколько по политическим соображениям. Вскоре они развелись, но сохранили добрые отношения, и именно от Литци, дружившей с Эдит Харт, и была получена первая наводка на его вербовку.

“Ким” Филби

Следует отметить, что еще до формального привлечения к сотрудничеству с советской разведкой Филби давал ей ценную информацию, получаемую от личного секретаря постоянного помощника военного министра Р. Криди и курировавшего некоторые вопросы армейской разведки Т. Уайли. После вербовки он получил псевдоним “Зенхен” (“Сынок”) и должен был не просто забыть свое левое прошлое, а полностью перечеркнуть его, для чего Орлов тщательно разработал схему постепенного отхода агента от партийных кругов. Поставленную перед резидентурой долговременную задачу внедрения агента в МИД сорвал отказ давнего друга отца Филби дать ему требуемую рекомендацию для поступления на дипломатическую службу. Тогда “Зенхена” сориентировали на проникновение в разведку, ключом к чему должна была стать журналистика. Филби хорошо владел слогом, поэтому вначале успешно работал корреспондентом “Англо-германской торговой газеты”, затем в качестве независимого журналиста съездил на испанскую войну. Там он освещал события с позиций националистов, а после этого вновь отправился на Пиренейский полуостров по поручению “Таймс”. В этой второй поездке он безуспешно попытался выполнить рутинное задание НКВД, едва не погиб при этом, зато весьма укрепил свою репутацию новообращенного антикоммуниста. Фактически с этого момента и началось проникновение Филби в МИ-6, закончившееся восхождением к вершинам этой службы и последующим бегством в СССР.

К тому времени Орлову пришлось экстренно покинуть Британию из-за совершенно случайной встречи в октябре 1935 года с профессором, когда-то обучавшим его в Вене английскому языку и знавшим его как советского гражданина. В одной из своих книг будущий невозвращенец в завуалированной форме вспоминает о произошедшей с ним истории, однако переносит ее в Берлин. По версии Орлова, один из нелегальных резидентов советской внешней разведки, ранее работавший в Вене на должности 2-го секретаря полпредства СССР, в ресторане отеля был опознан немцем с нацистской повязкой на рукаве, радостно обратившимся к нему на русском языке. Он оказался его венским учителем немецкого языка, а поскольку разведчик находился в Германии с канадским паспортом, ему срочно пришлось покинуть страну во избежание провала. Орлов подробно изложил обстоятельства этого эпизода не из соображений занимательности, а ради того, чтобы проанализировать одну из ошибок внешней разведки в ходе легализации своих сотрудников: “За этим инцидентом можно было увидеть более крупный и серьезный просчет в политике разведки НКВД, позволявшей офицерам, ранее занимавшим официальные должности в советских посольствах и торговых делегациях, направляться на нелегальную работу с фальшивыми документами. Главным образом это происходило по двум причинам: во-первых, из-за нехватки квалифицированных офицеров с хорошей подготовкой, опытом и запасом стойкости для нелегальной работы, и во-вторых, из-за того, что опасная деятельность в подполье окружена в Москве таким ореолом героизма, что многие руководители разведки, не принимая во внимание свою прежнюю службу на официальных должностях, старались получить опасное назначение из соображений чести и личной гордости”[218].

Угроза провала вынудила резидента немедленно исчезнуть, однако намеченная им линия работы продолжала неукоснительно соблюдаться. Помимо активных вербовочных подходов к секретаршам из среднего класса, полным ходом шла разработка студенчества. Росла и кембриджская группа.

Гай Берджесс

Ее “второй человек” Гай Френсис де Моней Берджесс являлся наиболее колоритной фигурой среди всех участников “пятерки”. Обилию контактов этого талантливого и совершенно неорганизованного человека, убежденного марксиста и известного гомосексуалиста, получившего после вербовки псевдоним “Мэдхен” (“Девочка”), можно было только удивляться. Гомосексуальную связь с ним имели не менее двух участников группы (Энтони Блант и непродолжительное время Дональд Маклин). Свою главную задачу для советской разведки Берджесс видел в вербовке возможно большего числа новых агентов и самостоятельно или с помощью Филби и Бланта приобрел множество источников (“Мэр”, “Або”, “Ральф”, “Мольер”, “Найджел” и другие). Коммуникабельность Берджесса давала резидентуре все основания надеяться на выполнение поставленной перед ним долговременной задачи проникновения в британскую разведку.

Для начала он стал финансовым советником матери миллионера Виктора Ротшильда и через нее завязал знакомство с начальником IV (военной) секции СИС Стюартом Мензисом и руководителем отдела “В” контрразведки Диком Уайтом, а также с курировавшим разведслужбы постоянным заместителем министра иностранных дел Робертом Ванситтартом. В 1935 году Берджесс начал работать парламентским ассистентом у члена палаты общин Джеймса Макнамары, жизнерадостного человека и тоже гомосексуалиста, и веселые вечеринки этой пары помогли ему выйти на множество новых связей. В конце года “Мэдхен” стал вести передачи на радиостанции Би-Би-Си, специализируясь на интервью с людьми из мира политики и секретных служб. Он постепенно обрастал новыми контактами, среди которых самым результативным было состоявшееся по наводке Маклина знакомство с заместителем начальника I секции СИС Дэвидом Футманом.

Не следует полагать, что Берджесс привлекал к себе одних лишь гомосексуалистов. Он являлся незаурядной личностью, интересным и талантливым человеком, хорошим психологом, и именно это помогло ему в мае 1935 года первым из “кембриджской пятерки” и вообще первым из советских агентов поступить на службу в СИС. Новому сотруднику поручили организацию негласной связи между премьерами Британии Невилем Чемберленом и Франции Эдуардом Даладье. Берджесс решил задачу, опять-таки используя свои неисчерпаемые контакты в среде гомосексуалистов, после чего занялся провоцированием раскола сионистского движения в Палестине. Несколько позже полковник Вивиан решил использовать прошлые, как ему казалось, контакты своего сотрудника и попытался сориентировать Берджесса на работу по коммунистам — не явным членам компартии Великобритании, а нелегальным участникам партийной деятельности. Однако это было совершенно не то, что требовалось советской разведке, и “Мэдхен” деликатно уклонился от такого назначения. Отказ не подорвал его положение в службе, наоборот, в конце 1938 года Берджесса перевели в секцию “Д”, где он, используя накопленный в действиях против сионистов опыт, занялся подрывной пропагандой и активными мероприятиями. На новом месте он организовал на континенте сеть нелегальных радиопередающих станций для введения контрпропагандистской работы против Германии, а несколько позже выдвинул идею создания школы для подготовки агентов, позднее реализованную МИ-6. Берджесс проработал в СИС до конца 1940 года и помог устроиться в нее Киму Филби, все это время регулярно передавая советской разведке доступные ему материалы. После отъезда Дейча и Малли он направлял информацию в парижскую резидентуру и даже иногда выполнял курьерские функции для оставшихся в Англии советских агентов.

Третьим членом кембриджской группы стал симпатизировавший коммунистам молодой и талантливый Дональд Дьюарт Маклин, до 1934 года участвовавший в работе студенческой коммунистической ячейки в Кембридже вначале подпольно, а затем в качестве ее официального секретаря. Вероятнее всего, окончательно он решил работать на СССР после откровенной беседы с Филби в августе 1934 года, хотя существуют и другие версии, согласно которым его завербовали то ли Гай Берджесс, то ли коммунист Дэвид Клугман. Чтобы убедить окружающих в отходе Маклина от левых позиций, пришлось основательно потрудиться, но в конечном итоге коммунистическое прошлое агента стало восприниматься окружающими как простительное заблуждение и шалость молодости. Резидентура также произвела его вербовку без санкции Центра, поскольку с июня 1934 по январь 1935 года ее связь с Москвой поддерживалась только через копенгагенскую точку, и ни о какой оперативности в принятии решений не могло быть и речи. После оформления сотрудничества Маклин первоначально получил псевдоним “Вайзе” (“Сирота”), замененный позже на “Гомера”, а основной установкой на работу с ним стало проникновение в министерство иностранных дел. С февраля 1935 года он уже работал на прямой связи с орловым, экстренный отъезд которого из страны ничего не изменил, агент остался на связи с новым нелегальным резидентом Теодором Малли (“Тео”, “Манн”).