Негласные войны. История специальных служб 1919–1945. Книга первая. Условный мир

Главной для лондонской загранточки считалась линия работы с шифрами, которой придавалось настолько большое значение, что при направлении Малли в Лондон ему было предписано не распыляться на другие направления. Работу по ней не прервало даже самоубийство работавшего на НКВД Олдхама, успевшего дать ИНО наводки на нескольких возможных агентов. В соответствии с ними Игнатий Рейсс в 1930 году завербовал двух источников, но работу с одним из них, бывшим моряком русского происхождения, пришлось вскоре прекратить по причине его легкомыслия и безответственности. Вторым был находившийся на связи у Малли голландский художник Генри Кристиан Пик (“Купер”), ставший весьма успешным и активным сотрудником нелегальной сети. Он начал свою деятельность в декабре 1933 года с постепенной разработки “втемную” британского консульского чиновника в Женеве Раймонда Оука (“Шелли”). Легендируя свой интерес к государственным секретам Лондона работой для некоего германского банка, Пик в 1934 году попытался сыграть на финансовых проблемах англичанина и вручил ему аванс, но уже в начале следующего года тот категорически отказался сотрудничать и вернул деньги, заявив, что все это слишком похоже на шпионаж.

Тем не менее, контакты с “Шелли” не пропали даром. В результате них “Купер” познакомился с Джоном Гербертом Кингом. Этот ирландец по происхождению с 1934 года в звании капитана 1-го ранга работал в управлении связи МИД по совместительству, в связи с этим не имел права на пенсию и постоянно нуждался в деньгах. Кинг являлся перспективным объектом для вербовки на материальной основе, в процессе постепенного втягивания в которую Пик вначале пригласил его к себе в Гаагу просто провести время. Позднее советский агент организовал его отдых с любовницей в Испании, и по возвращении оттуда объект затосковал по большим деньгам еще сильнее. Последним толчком в объятия разведки послужило отсутствие фрака у Кинга-младшего, не позволившее молодому человеку попасть на чрезвычайно важный для него прием. Вербовка нового источника “Маг” состоялась в Великобритании в феврале 1935 года под флагом голландского банкира, заинтересованного в получении доступа к международной информации для коммерческих целей. Первые материалы поступили к Пику уже 29 марта 1935 года.

Особая ценность предоставляемых Кингом сведений заключалась в том, что он обладал доступом не только к поступавшей в кабинет министров текущей информации, но и к совершенно секретным сводкам для постоянного заместителя министра иностранных дел Ванситтарта. “Маг” вел себя своеобразно и никогда не предоставлял оригиналы документов, ограничиваясь лишь выписками из них и краткими дайджестами. Он игнорировал требования “Купера”, периодически настаивавшего на оригиналах ввиду недопустимости для банка рисковать серьезными капиталами на основании одной лишь устной информации. Интересно, что капитан 1-го ранга сумел просчитать работу Олдхама на тот же “банк” и охарактеризовал его как “дурачка, который брал документы открыто и губил себя”[219]. Кинг был убежден, что самоубийство его предшественника было лишь организованной МИ-5 инсценировкой, а также, что тот работал также и на французскую разведку.

Для прикрытия встреч с агентом Пик организовал и разместил в Лондоне фирму по дизайну интерьеров, на втором этаже которой оборудовал лабораторию для фотосъемки доставленных материалов, но все же время от получения документов до передачи их в Центр нередко затягивалось до неприемлемых сроков, заметно снижавших ценность информации. Для ускорения этого процесса в Лондон прибыл Малли и организовал их ускоренную доставку из студии “Купера” в “легальную” резидентуру, откуда дипкурьерской почтой спецсообщения уходили в Москву. Однако из-за отсутствия должного прикрытия Малли вскоре вынужден был покинуть Великобританию, и руководство разведки приняло достаточно странное решение о передаче “Мага” на связь не владевшему английским языком Кривицкому. Практически тот так и не приступил к работе с агентом, но успел получить о нем полную информацию, что в дальнейшем сыграло роковую роль. Тем временем в конце 1935 года неожиданно нанятый первой женой Кинга частный детектив основательно покопался в прошлом и настоящем Пика, что угрожало его частичным разоблачением. В этих условиях Москва запретила художнику ездить в британскую столицу, и теперь оставшийся без руководителя в Лондоне “Маг” мог встречаться с ним только на континенте. Тогда Малли, несмотря на опасность, сам предложил себя в качестве временной замены для связи с Кингом. Этот рискованный шаг был предпринят во избежание перевода агента на консервацию, и в январе 1936 года Малли под именем Петерсона сменил Пика в качестве “представителя банка”.

Безусловно, легенда об интересе какого-то банка к политической информации была шита белыми нитками, особенно после просьбы руководителя о передаче совершенно не нужных финансистам шифровальных материалов, но англичанин предпочитал делать вид, что верит в нее. Открыть агенту правду было тем более рискованно, что Кинг по убеждениям оказался активным противником социализма в любой, даже самой мягкой его форме. Когда Центр потребовал сосредоточить источника на добывании информации о британских спецслужбах, Малли заявил, что настала пора сообщить “Магу”, “кто мы, не открывая, однако, кто мы есть на самом деле”[220]. Летом 1937 года вопрос решился сам собой, поскольку резидент был отозван в Москву и там репрессирован, а разведка утратила контакт с Кингом.

Несколько ранее торговый атташе британского посольства в Гааге на одной из вечеринок у Пика сообщил ему, что тот находится под контролем секретной службы, и поинтересовался, продолжает ли он по-прежнему работать на Коминтерн. Атташе оказался офицером МИ-5 и попытался завербовать художника, но тот отказался сотрудничать и попал под столь плотное наблюдение англичан и голландцев, что его пришлось навсегда вывести из разведывательной работы. В октябре 1939 года дело агента “Мага” окончательно закончилось. Перебежчик Кривицкий выдал его британским властям, отправившим Кинга в тюрьму на десятилетний срок. Так репрессии в отношении оперативных сотрудников разведки, умноженные предательством, разрушили одну из самых успешных предвоенных операций НКВД в Великобритании. Однако к началу Второй мировой войны резидентура в Англии все же отчасти восстановила работоспособность, обладала достаточно разветвленным агентурным аппаратом и уже могла полноценно функционировать.

Еще одним фактором оперативной обстановки в Соединенном Королевстве в предвоенный период являлся ирландский терроризм, постепенно вылившийся буквально в партизанскую войну. Ему противостояли около 150 инспекторов и следователей Особого отдела Скотланд-Ярда и подкрепленные армией полицейские силы. Накануне войны ИРА резко активизировала свои операции, предварительно 12 января 1939 года предъявив Лондону ультиматум, гласивший: “Правительство Ирландской республики полагает, что 4-дневный срок достаточен для того, чтобы Ваше правительство письменно подтвердило свое намерение эвакуировать воинские части и издало Декларацию об отречении в отношении нашей страны. Наше правительство сохраняет за собой право соответственных действий без дальнейшего предупреждения, если по истечении указанного периода отсрочки эти условия останутся невыполненными”[221]. Ответа, естественно, не последовало, не в последнюю очередь по причине заверений Особого отдела в практическом разгроме организации террористов и в отсутствии у нее возможностей для активных действий. Основываясь на этом, правительственные эксперты заключили, что ультиматум представляет собой ничем не подкрепленную пустую угрозу, но столь оптимистичная оценка ситуации оказалась фатальной ошибкой. С 16 января так называемые “группы активной службы” ИРА развернули в Англии настоящее “бомбовое наступление”. Для начала они атаковали 7 линий электропередач и электростанций, а затем перешли к диверсиям на гидротехнических сооружениях и мостах. Ущерб от них оказался минимальным, поскольку ирландские боевики никогда не отличались хорошей минно-взрывной подготовкой. На первой стадии террористы взрывали обычные бомбы, а позднее разнообразили тактику, используя гранаты со слезоточивым газом в переполненных залах кинотеатров, которые после этого быстро опустели. С января по июнь было зафиксировано 127 террористических актов, из них 57 — в Лондоне, в результате которых один человек погиб и 55 получили ранения различной степени тяжести.

Особый отдел не смог справиться с ситуацией своими силами, и тогда к делу подключился отдел “В” Службы безопасности. МИ-5 возложила руководство антитеррористическими операциями на Гая Лидделла, будущего начальника отдела “В” и одного из наиболее способных британских контрразведчиков. Дополнительной причиной его привлечения являлась убежденность в том, что ИРА осуществляет свои акции по прямому указанию из Берлина. Позднее британская полиция обнаружила в изъятых документах “план С” по осуществлению террористических актов, составленный без участия немцев другом начальника штаба ИРА Шона Рассела Джеймсом (Джимом) О’Донованом, но и после этого у нее еще долго сохранялась уверенность в наличии “германского следа”. У подозреваемых лиц производились повальные обыски, было изъято немало взрывчатки, детонаторов и специальных хи-микалиев, однако взрывы продолжались и в последующие месяцы. 25 августа в торговых рядах Ковентри взорвалась заложенная в багажник велосипеда бомба, убившая пятерых и ранившая 60 человек. Размах акций не уменьшился даже после поимки двоих террористов и вынесения им смертного приговора.

Джеймс О’Донован

В Берлине и в самом деле обратили внимание на своих неожиданных помощников, успешно терроризировавших население Британии. Следует отметить, что первое зафиксированное соприкосновение Ирландии с германской разведкой произошло еще в марте 1937 года. Немецкий студент Курт Веелер Хилл прибыл в Дублин для изучения языка, причем при пересечении границы в качестве своего адреса он указал штаб-квартиру британского отделения АО НСДАП. Обосновавшись на квартире вместе с секретарем германского консульства Робертом Венцелем, Хилл опубликовал в газете объявление с предложением обучать желающих немецкому языку в обмен на разговорную практику в английском. На него откликнулся местный житель, продавец из магазина велосипедов, имя которого до сих пор не рассекречено МИ-5. Хилл познакомился с ирландцем и его женой и предложил им совершить поездку в Германию через Гамбург. Там приезжих встретил сотрудник АСТ-Гамбург доктор Людерс, уговоривший продавца добывать и передавать из Ирландии в Гамбург по радио разведывательную информацию по британским танковым войскам, военно-воздушным силам и ИРА. Однако вербовка оказалась не столь успешной, как предполагалось. После возвращения новый агент не передал ни одного сообщения, хотя его удалось уговорить еще раз приехать в Германию в марте 1938 года. Он вновь пообещал сотрудничать, хотя на этот раз от идеи радиоконтакта отказались. Теперь сообщения должны были передаваться через первых помощников капитанов немецких торговых судов, заходящих в ирландские порты. Агент обрадовал Людерса сообщением о наличии у него источников в британских танковых войсках и авиации, что в действительности являлось абсолютным вымыслом. Более того, по прибытии в Лондон он немедленно рассказал о произошедшей истории представителю военного министерства и после начала войны некоторое время использовался в операциях “20-го комитета”. Но еще до этого в игру с немцами с санкции “Г2” вступила МИ-5. Ирландец-двойник порекомендовал первому помощнику капитана судна “Финкенау” специально направленного для этой цели офицера британской контрразведки, выступавшему под видом журналиста. Ему удалось не только передать немцам дезинформационные материалы военного характера, но и быть представленным местному руководству АО, пригласившему “журналиста” на обед в ресторане. Курт Хилл в течение еще некоторого времени оставался в Дублине и продолжал разведывательную работу, однако в начале 1939 года внезапно уехал в Гамбург, вероятно, почувствовав опасность.