Негласные войны. История специальных служб 1919–1945. Книга первая. Условный мир

На фронте наступление японских войск продолжалось, 22 октября они захватили важнейший центр юга страны Гуаньчжоу. Правительство переехало в Чунцин, Чан передал политическое руководство Куну Сяньси (X. X. Кун) и остался исключительно военным лидером. В это же время японская разведка сумела найти ключи к главе Политического совета Гоминьдана Ван Цзинвэю, согласно указаниям которого комендант гарнизона Чанша Фэн Цзы и начальник управления общественной безопасности города Вэн Чжунфу организовали уничтожение имущества, половины зданий и практически всех боевых запасов, хранившихся в этом важном опорном пункте. Они мотивировали свои действия угрозой захвата города противником, но в действительности совершили их по соглашению с японцами и при помощи специалистов из их диверсионных подразделений

Традиционно выступавшие за “свободу рук и равные права в Китае” американцы не вмешивались в события, поскольку формально никакая война в стране не объявлялась и якобы не шла. В ноябре 1937 года участники Брюссельской конференции девяти держав при обсуждении японской агрессии отказались отрезать островную Японию от внешних источников снабжения, чтобы тем самым остановить ее экспансию. Правительство принца Коноэ в Токио приняло это за знак полной безнаказанности и решило более глубоко прозондировать степень решительности западных правительств. Японская авиация утопила на Янцзы американскую канонерскую лодку “Пенэй”, сухопутные войска захватили британскую канонерку “Леди Берд”, но и это опять-таки не повлекло за собой никаких санкций. Англичане лишь наблюдали за развитием событий в регионе, поскольку их весьма слабые разведывательные возможности никак не соответствовали важности происходивших на Дальнем Востоке событий, американская реакция также была весьма вялой.

Коммунисты рассматривали развивающееся наступление японцев в Китае как крайне благоприятный для себя фактор. Мао Цзэдун в 1938 году инструктировал высших офицеров своей разведки: “Китайско-японская война дает коммунистической партии Китая исключительную возможность роста. Наша практика заключается в выделении 70 процентов усилий на расширение влияния, 20 процентов на координацию с правительством и 10 процентов — на борьбу с японцами”[373]. Он отнюдь не стремился мобилизовывать войска на проведение антияпонских операций, а в узком кругу достаточно откровенно именовал эту политику экономией сил, которые вскоре потребуются для действий против правительственных войск.

Чан Кайши не сразу до конца осознал важность создания своей собственной секретной службы, и это наследие Сунь Ятсена претерпело в его руках принципиальные изменения. На ранней стадии карьеры Чан являлся скорее военным, нежели политиком, и роль секретной службы явно недооценивал. Создание всех подчиненных ему многочисленных официальных, полуофициальных и неофициальных органов безопасности и спецслужб возможно, состоялось бы намного позднее, но главкома направлял в этом вопросе генерал By Тэчень, бывший начальник полиции Гуаньчжоу, с 1929 года отвечавший в Гоминьдане за внутреннюю безопасность. By сумел убедить своего начальника в том, что без постоянного контроля за безопасностью со стороны официального контрразведывательного органа существование партии неизбежно будет находиться под угрозой. В этом случае опять сказалась специфика менталитета полицейского, который охотно проникся философией базирующейся на праве и законе контрразведки, однако не принимал концепции разведки, изначально нарушающей законы, пусть даже не свои, а противника. Поэтому принципы, заложенные в создание и развитие спецслужб Китая “генералом Ма” (Моррисом Кохеном), вскоре были отброшены и забыты.

Следует отметить, что после смерти Сунь Ятсена и вплоть до конца 1930-х годов Китай, судя по всему, являлся государством с наименее понятной структурой разведывательного сообщества. Впрочем, такой термин вряд ли применим к спецслужбам Чан Кайши, поскольку взаимодействие между собой было последним, на что они обращали внимание. Разведывательные и контрразведывательные органы ожесточенно конкурировали и даже враждовали, вплоть до негласных арестов, пыток и убийств сотрудников параллельных структур или даже различных собственных подразделений. Борьба шла за влияние на Чан Кайши, за бюджетные средства, за штаты и, в конечном итоге, за выживание. При этом вряд ли более нескольких человек в высшем руководстве могли знать, сколько и каких спецслужб действует в государстве в каждый конкретный момент. Например, даже влиятельного члена высшего партийного руководства и своего близкого родственника Чэнь Лифу главнокомандующий не поставил в известность о создании альтернативной контрразведывательной структуры, параллельной с подчиненной Чэню службой. Контрразведывательные и разведывательные органы были неофициальными, полуофициальными и официальными, они то обособлялись, то прятались в общественных или партийных институтах, меняли названия и отдельные иероглифы в них, так что при приблизительном сохранении произношения суть названия существенно менялась. Имелись подлинные наименования, наименования прикрытия и наименования глубокого прикрытия, а периодически одна и та же спецслужба официально носила два или три равноправных названия. Один и тот же орган создавался, потом вроде бы распускался, а несколько лет спустя оказывалось, что он продолжает работать, причем без всякого нормативного акта о его повторном формировании. Бюро расследований и статистики с непонятной бессистемностью то приобретало, то теряло из названия слово “Центральное”, причем таким образом именовались одновременно две спецслужбы. В течение некоторого периода времени они носили одинаковые названия, при этом руководитель одной из них не знал о существовании второй. Перечисленные факторы вводили в заблуждение целые поколения исследователей, и лишь в настоящее время появилась некоторая определенность относительно структуры спецслужб Нанкина — Чунцина. Хочется сразу же отметить, что встречающиеся в некоторых источниках упоминания о существовании таких органов, как Государственная служба внешней и внутренней разведки или Отдел политической разведки и психологической войны Гоминьдана лишены оснований, поскольку эти названия служили лишь дезинформационным целям.

Беспристрастный анализ уровня работы основных спецслужб Гоминьдана[374] против японцев показывает их невысокую результативность, в первую очередь из-за второстепенного внимания к этому направлению со стороны их руководства. До некоторой степени это понятно, поскольку в своей сущности они являлись органами безопасности и тайной политической полиции и прежде всего служили инструментами подавления и ведения политической борьбы. Ввиду этого внешняя разведка считалась в них весьма непрестижной и финансировалась по остаточному принципу. Что касается классической контрразведки, в значении совокупности мероприятий по противодействию иностранному шпионажу, то Чана значительно более беспокоили внутренние враги режима, а именно коммунисты и соперники среди военных и политиков.

Как уже указывалось ранее, истоки спецслужб Гоминьдана восходят к “призрачной” секретной службе Сунь Ятсена и ряду тайных обществ. Поэтому нет ничего странного в том, что и Чан Кайши на начальном этапе пошел именно по этому пути. Летом и осенью 1931 года, после его вынужденного ухода со всех постов и переезда в Чжэцзянь, будущий генералиссимус выработал инструмент, позволивший ему не только постоянно находиться в курсе происходящих событий, но и заложить фундамент скорого и триумфального возвращения. Он основал так называемое Лисин шэ — Общество энергичной практики (полное название — Общество энергичной практики Трех Народных Принципов), которое тайным не являлось, однако было известно весьма немногим за пределами входивших в него 500 тысяч членов. В течение 40 лет после образования общества из официальных источников не исходила никакая информация о нем. Лисин шэ носило смешанные черты масонской ложи, фашистской партии и традиционного китайского тайного общества, а существование его можно было заметить лишь по внешнему фасаду, представленному штурмовыми отрядами “Синих рубашек”. Одним из важнейших направлений деятельности организации была пропаганда и разработка системы военно-патриотической подготовки китайцев, от отрядов бойскаутов до военных учебных курсов в университетах страны. Как и положено тайному обществу, оно не имело штатов и прочих атрибутов официальных структур, а достигало своих целей путем соответствующих действий находившихся на ключевых постах его членов. Зато Общество энергичной практики располагало группой образованных им самим обществ-спутников второго и третьего ряда, из которых отношение к спецслужбам имело основанное в июле 1932 года Общество возрождения (Фусин шэ). Оно играло особенную роль во время известного раскола Китая и противостояния между Севером и Югом. Членство в нем было автоматическим для членов Общества энергичной практики, но не наоборот. Общество возрождения просуществовало по сентябрь 1937 года и было распущено согласно условиям формирования Второго единого фронта коммунистов и Гоминьдана, хотя публично было объявлено, что оно вошло в состав Молодежного корпуса Трех Народных Принципов. “Синие рубашки” не были распущены и продолжали действовать. Именно в Обществе возрождения начиналась серьезная карьера Дай Ли, там завязались и укрепились его основные связи и выработались навыки, за которые позднее его прозвали “китайским Гиммлером”.

История китайских спецслужб немыслима в отрыве от личности Дай Ли, все свои 25 лет в органах безопасности посвятившего борьбе с внутренними врагами и усилению личного влияния в партии и государстве.

Дай Ли

До недавнего времени публиковавшиеся на Западе биографические сведения о нем отличались крайней противоречивостью, и никто из исследователей не мог проследить его ранние годы с достаточной ясностью. Почти все сходились на том, что в 1925 году он служил в военной полиции Гоминьдана в Шанхае, где за два года сумел продвинуться до капитанского звания. Некоторые полагали, что с 1923 по 1927 годы будущий руководитель военной контрразведки и тайной полиции негласно работал на коммунистов, но расходились во мнениях относительно истинных причин этого. Они не могли однозначно заключить, внедрялся ли Дай Ли в структуры КПК с разведывательными целями или же просто готовил себе путь для отступления на случай, если его покровитель Чан Кайши не сумеет удержать верховную власть в стране. Утверждалось, однако, что именно он в 1927 году снабдил Чана полным списком подлежащих аресту членов организаций КПК в Шанхае, и это дало Дай Ли толчок для восхождения к вершинам власти в карательных органах Гоминьдана.

Все это достаточно далеко от действительности. Рассекреченные архивы Китайской республики (Тайвань) рисуют совершенно иной жизненный путь будущего руководителя самой могущественной спецслужбы Гоминьдана. Дай Ли родился 28 мая 1897 года и первоначально, согласно китайской традиции, именовался Дай Чуньфэн, а позднее носил имена Фанчжоу, Чжилань и Чжэнлань. Имя Ли он принял лишь в 1927 году, во время обучения в шанхайской военной академии Вампу. В ранние ученические годы он не задерживался долго ни в одном из учебных заведений, поскольку все свое время посвящал пьянству, азартным играм и хулиганству, все чаще общаясь с криминальной средой. Дай Ли несколько раз сильно избивали, именно тогда он лишился нескольких зубов, хотя впоследствии утверждал, что ему выбили их на допросе у коммунистов. Попавшись на перепродаже краденого, он был вынужден добровольно вступить в Чжэцзянскую армию, где продолжал участвовать в азартных играх и укреплял связи с негативной средой, в особенности с тайной преступной организацией “Зеленая банда”. Все это стало известно командованию, и во избежание отдания под трибунал Дай Ли в 1918 году дезертировал. Он скрывался и голодал до тех пор, пока мать не приехала за ним в Нинбо и не увезла для продолжения учебы в родной Цзяншань. Однако карьера учителя не прельщала Дай Ли. Он уехал в Шанхай, где работал телохранителем у бандитов, крупье в казино и постепенно начинал втягиваться в работу секретного агента полиции. Тогда же Дай Ли познакомился с начальником полиции шанхайского гарнизона Ян Ху, сыгравшим значительную роль в его дальнейшей карьере. Тем временем будущий начальник ряда спецслужб несколько раз возвращался в Цзяншань, где в один из приездов организовал небольшой отряд самообороны. Там впервые проявились личная храбрость, коварство и жестокость Дай Ли, не принесшие, однако, успех его отряду. Он вновь уехал из родных мест, на этот раз в Ханчжоу, где во время омовения в буддийском храме познакомился и подружился со школьным учителем Ху Цзуннанем, впоследствии генералом и одним из фаворитов Чан Кайши, прозванным “Королем Северо-Запада”. Это оказало на его судьбу не меньшее влияние, чем первая встреча с Чаном в 1921 году в Шанхае, где тот выполнял функции курьера Сунь Ятсена, а Дай Ли прислуживал ему в гостинице и одновременно рассуждал о стремлении принести пользу родине. В результате в 1926 году он отправился в Гуаньчжоу к будущему генералиссимусу с рекомендательным письмом. Он был благосклонно принят, зачислен в армию и совершил свои первые шаги на поприще агентурно-оперативной работы.