Поселок Просцово. Одна измена, две любви

— Сынок! Сделай что-нибудь, чтобы мне пожить ещё один день!!.

Я остался стоять, но в душе сел, растопырил ноги, развёл руки и вскинул свою 26-летнюю голову к закопчёному избушкиному просцовскому потолку. И вскричал (по-достоевски): «Бабка! Бабка! Тебе 90. Ты прозябаешь одна в халупе, где есть только стены, перекошенная дверь, чёрная печь, кривая кровать, чёрные шторы и больше ничего. Завтрашний день ты проведёшь здесь, сидя на этой самой кровати, у этой самой печки, в этой же самой темноте. Зачем?!!.. (тебе этот день)».

Но я, понятно, ничего такого не вскричал. Я просто сказал:

— Хорошо, Катерина Александровна. Сейчас вот я рецепт вам оставлю. Соседи-то, пока сын не приехал, кто-нибудь сходят?

— Сходят. Вон, Алю попрошу.

— Смотрите только, а то аптека-то до пяти.

— Успеем-успеем, сынок.

— Может, всё-таки ляжем в больницу?

— Нет-нет, я здесь!

Уходя, я обернулся. Всё тот же молящий взгляд. Как будто кроме рецепта я мог ещё что-то. «Ещё хотя бы один день!» Вот оно, стремление к вечной жизни. То, что Бог заложил каждому в сердце, как в Экклезиасте 3:11 прописано в Библии Макария. Вот оно, яркое доказательство в лице молящей весёлой старушки.

Баба Катя умерла в ту же ночь.