Поселок Просцово. Одна измена, две любви

Глава 2. Новая эра. Благовестник.

«А так как в нас тот же дух веры, о котором сказано в Писании: «Я поверил и поэтому стал говорить», мы верим, а потому и говорим» (2-е послание Коринфянам 4:13, Современный перевод РБО).

Моё состояние в тот день не было кратковременной эйфорией. Для меня началась новая эра. Я начал жить религиозной жизнью. Среди прочего, я стал благовествовать. Я проповедовал многим из тех, с кем был знаком в Просцово: пациентам, сотрудникам, соседям, священнику, сотруднику ФСБ, старым друзьям и прочим. Я был уверен, что обладаю достаточно обширным багажом духовных знаний, чтобы взять на себя роль не просто того, кто передаёт некую религиозную информацию, но и способен обучать других.

В Откровении 2:4 говорится о «первой любви» к истине, — меня несло как раз на этом. Я мало беспокоился о том, что не был никем обучен искусству проповеди и шёл напролом. Мне казалось, я достаточно знаком с человеческой психологией, и опыт работы с людьми в ипостаси некую власть имеющего сельского доктора придавал мне уверенности. Обучался я по ходу, на собственных ошибках.

Я продолжил ещё более интенсивное самостоятельное изучение Библии. Я подчёркивал ручкой в своей уже порядком потрёпанной Библии Макария-Павского те места, которые хотел запомнить, а номера стихов, наиболее, как мне казалось, важных, обводил кружком. Очень скоро значительная часть Библии была подчёркнута (Новый Завет, по крайней мере, процентов на 70).

Алина, видя этот мой подъём, сдержанно радовалась вместе со мной. Я привлёк её к совместному разбору ежедневной информации из брошюры bf «Исследуем Писания ежедневно». Иногда мы вместе молились. Более того, я взял у родителей ежемесячный бюллетень bf «Наше служение», в котором помещалось расписание встреч собрания на буднях, и мы вместе с Алиной вечерами садились и изучали какие-то пункты из этого расписания.

Мне уже не нужно было доказывать, что проповедь благой вести «необходимая обязанность» христианина, как об этом выразился апостол Павел в 1-м Послании Коринфянам: «если я благовествую, то нечем мне хвалиться, потому что это необходимая обязанность моя, и горе мне, если не благовествую!» Мне было это понятно. Как и то, что сказал Христос: «научите все народы». Мне бы даже в голову не пришло, что это должна быть обязанность исключительно священников. Если я знаю что-то, что несёт надежду, смысл, уверенность, освобождение от грязи и греха, что-то доброе и главное, — почему я должен об этом молчать? (даже если кто-то мне велит заткнуться). Павел рассуждает в Римлянам, 10-й главе: «сердцем веруют к праведности, а устами исповедуют ко спасению… «всякий, кто призовет имя Господне, спасется». Но как призывать Того, в Кого не уверовали? Как веровать в Того, о Ком не слышали? Как слышать без проповедующего?». Действительно, как?..

Толстой в «Зелёной палочке» рассуждал о смысле, о том, что главное назначение жизни — в исполнении воли Бога, и в этом высшее благо для человека. Хорошо, давай к практике, Лев Николаевич… Чем занимался Христос, Сын Божий, живя на земле? Да, он делал добро; сострадал и помогал людям. Возможно, есть много добродетельных (в Просцово, по крайней мере, я встретил некоторых), да, они сострадают и, в меру возможностей (а возможно, — когда-то и сверх меры), помогают. Это всё? В чём главная помощь? Христос, прежде всего, учил. Он был известен не как Целитель, Кормитель и Подниматель-из-мёртвых, Чудотворец, а как Учитель. И он учил своих учеников учить других. Это просто, и это логично. И в этом — главное добро (воля Бога): узнай Бога, полюби Его и научи других. Ничего более значительного, праведного, полезного, ценного, оживляющего и спасительного я просто не могу сделать другим. И теперь, когда у меня есть знание, почему мне молчать?

И я сразу же почувствовал в этом деле руку Бога, его благословение. Первая «подставилась» под мой напор Вера Павловна. Я частенько заходил к ней звонить, — в К…, или в больницу. Иногда и сама Вера Павловна звала: меня хотели пациенты или медсёстры. Однажды вечером, у телефона, она заговорила со мной о разном, и, между прочим, упомянула про своё церковное бытие, в частности посетовала, что несёт некое наказание от священника. Я поинтересовался, в чём это выражается. Там было что-то о посте и о целованиях священниковой руки. И меня подхватила волна.

— Вера Павловна, а у вас есть Библия?

— Конечно, — Вера Павловна прытко умчалась в комнату и вернулась с зелёным изданием с золотым теснением. — Подарочная!

— Здорово. Какая красивая!

— Да!

— А вы её читаете?

— Конечно.

Я открыл. Ого! Тут апокрифы всякие. «Юдифь», «Маккавейские». «А как же я найду тут стихи-то нужные?! Тут же ничего не подчёркнуто и в кружочки не обведено…»

— Я тоже читаю. Я хочу показать вам пару интересных мест, если вы не против…

— Давайте! — с искренней охотой подняла Вера Павловна. Так хорошо было у неё тут стоять. Вечер. Тихо. Всё достойно и аккуратно, по-вдовьему. И у меня толстенная чужая Библия в руках. Надо же как-то найти…

«Так, где-то в конце Матфея…»

Я ориентировочно листнул. Один раз. Матфея 23:8. Вот это да! Я смотрел прямо на этот стих!

На мгновение я прислушался к самому себе: я был спокоен, рассудителен; голос был выверен, размерен и мягок.

— Смотрите. Вот, как раз, так легко нашлось то, что я хотел. Слушайте, это слова Иисуса. Вот здесь, — я развернул Библию к Вере Павловне.

— Сейчас, минуточку, очки надену…

Вера Павловна была сама готовность.

Пока она бегала за очками, я соображал: «Надо ведь ещё про поклон ангелу. Это в Откровении, но где? в какой главе?..».

Вера Павловна была готова.

— Вот, — я аккуратно водил по священным строчкам указательным пальцем, — «А вы не называйтесь учителями, ибо один у вас Учитель — Христос, все же вы — братья; и отцем себе не называйте никого на земле, ибо один у вас Отец, Который на небесах; и не называйтесь наставниками, ибо один у вас Наставник — Христос. Бо́льший из вас да будет вам слуга». Смотрите, Вера Павловна, Христос завещает ученикам, чтобы они не возвышались один над другим, чтобы все были братьями друг другу. Вы называете священника «батюшка»?

— Да.

— Но здесь, видите, он говорит: «отцом себе не называйте никого на земле». Это ведь Библия, слова Христа, разве не так?

— Выходит так, — Вера Павловна внимательно переводила взгляд с Библии на меня и обратно.

— А вот ещё…

Я листнул в сторону Откровения. Один раз. Откровение 22:8. Я снова смотрел прямо на стих! Меня охватило небывалое волнение, но внешне я был спокоен как камень.

— Вот. Смотрите (снова легко открылось). «Я Иоанн видел и слышал сие. Когда же услышал и увидел, пал к ногам Ангела, показывающего мне сие, чтобы поклониться ему; Но он сказал мне: смотри, не делай сего; ибо я — сослужитель тебе, и братьям твоим пророкам и соблюдающим слова́ книги сей; Богу поклонись». Вера Павловна, ведь священник всё-таки человек. Целование рук, мне кажется, это что-то равносильное подобострастному поклону, а тут, в Писании, ангел осудил апостола за желание поклониться, хотя ангелы выше людей. Я понимаю, священник достоин уважения, потому что он и больше знаний имеет в вере, но разве правильно руки целовать?

— Батюшка говорит, это нужно, чтобы смирение воспитывалось.

— Я понимаю. Смирение — это очень хорошо для христианина. Но ведь и священник должен быть смиренным, а не давать другим свою руку целовать. Смотрите, я ещё хочу показать вам…

«Неужели и в этот раз?.. Про мытьё ног. Я даже не помню в каком Евангелии… Вроде, в Иоанна».

Я листнул. Один раз. Иоанна 13-я глава. Как же это?!!

— Вера Павловна, здесь про то, как Иисус однажды вымыл ученикам ноги. А потом он говорит, вот здесь: «знаете ли, что́ Я сделал вам? Вы называете Меня Учителем и Господом, и правильно говорите, ибо Я точно то́. Итак, если Я, Господь и Учитель, умыл ноги вам, то и вы должны умывать ноги друг другу: ибо Я дал вам пример, чтоб и вы делали то же, что́ Я сделал вам». Видите: он учит апостолов смирению, но не тем, что руку им свою целовать даёт, правда?

— Ну и что вы предлагаете? — задала резонный вопрос Лидия Павловна, глядя на меня открыто и просто.

Я пожал плечами.

— Ну, не знаю. Я просто рассуждаю. Ведь если мы христиане, то Библия — наш главный закон. И мы должны быть ему прежде всего послушны…

— Ну, церковь-то давно стоит. Там же тоже, что называется, не дураки сидят… И тоже Библию читают.

— Ну, это понятно…

— А знаете что, Игорь Петрович? У меня ведь часто священник бывает. Приходите, если хотите, поговорите с ним. Он на все ваши вопросы ответит. Он очень грамотный, семинарию кончил.

— Да? Ну хорошо, Вера Павловна, загляну, — улыбнулся я, возвращая Вере Павловне Библию.

Я вернулся домой с открытым ртом. Алина подсела рядом:

— Что такое?

— Да вот, я в шоке пребываю. Представляешь, сейчас проповедовал Вере Павловне по её Библии…

— О чём?

— О целовании рук у священника.

— И что?

— Чудо какое-то. У меня руки сами стихи открывали!

Алина радостно засмеялась.

— Ты просто наизусть уже Библию знаешь.

— Ну, нет. В своей-то Библии, может быть, я и быстро нашёл, и то бы покопошился. Я же ориентируюсь по месту на развороте, где стих… Ну, там, справа вверху — слева внизу. А там же всё не так. А по номерам я не помню толком. И тут: открываю — на месте, открываю — на месте. Правда, чудо какое-то… Я как будто не свой был, руки сами двигались. И спокойствие такое!

— Да-а, Игорь, — протянула Алина неопределённо. — Ну и как, убедил Веру Павловну?

— Какое там! Что священник в церкви говорит, так и надо делать, а Библия так, — дело второе… Пригласила со священником поговорить.

— Пойдёшь?

— Наверное. Боязно немножко. Хотя интересно было бы, — что он скажет…