Вторые войны пустыни

ГЛАВА 46

Гурни Хэллек сидел на круче Шулоха, его бализет лежал рядом с ним на коврике из спайсового волокна. Замкнутая котловина внизу была полна рабочими, занятыми посевами. Песчаный спуск, по которому Отверженные заманивали червей на спайсовый след, был перегорожен новым кванатом, и новые посадки укрепляли его.

Было почти уже время полуденной трапезы, и Хэллек находился на круче большого часа. Он искал уединения, чтобы подумать. Люди внизу усердно трудились, но все, им видимое, было работой меланжа. Личная оценка Лито была такова, что производство спайса скоро упадет и стабилизируется на одной десятой своего пика в годы Харконненов. Пакеты с едой по всей Империи вдвое возрастали в цене при каждом новом объединении. Говорили, семье Метулли было уплачено за половину планеты Новебрунс триста двадцать один литр спайса.

Отверженные трудились как понукаемые дьяволом — и, возможно, так оно и было. Перед каждой трапезой они обращались лицом к Танцеруфту и молились воплощению Шаи-Хулуда. Так им виделся Лито и, их глазами Хэллек видел будущее, где их веру разделит почти все человечество. Хэллек не был уверен, что ему нравится эта перспектива.

Лито заложил основы этому, когда доставил сюда Хэллека и Проповедника на угнанном Хэллеком топтере. Лито разломал канал Шулоха голыми руками, отшвыривая огромные камни более чем на пятьдесят метров.' Когда Отверженные попробовали вмешаться, Лито почти незаметным взмахом руки обезглавил первого же, приблизившегося к нему. Остальных он отшвырнул назад, к их товарищам, смеясь над их оружием. Он заорал на них голосом Демона:

— Огонь меня не коснется! Ваши ножи не причинят мне вреда! На мне кожа Шаи-Хулуда!

Отверженные узнали его и припомнили его бегство, когда он с обрыва прыгнул «прямо в пустыню». Они простерлись перед ним, и Лито отдал свои приказы:

— Я привез вам двух гостей. Вы будете их охранять и почитать их. Вы восстановите свой канал и начнете сажать сад оазиса. Однажды я сделаю это место своим домом. Вы приготовите мне мой дом. Вы большене будете продавать спайс, вы будете сохранять каждую собранную крошку.

Он продолжал свои наставления в том же духе, и Отверженные ловили каждое слово, смотря на него остекленелыми от страха глазами.

Вот он пришел наконец из песков Шаи-Хулуд!

Ни намека на эту метаморфозу не было, когда Лито нашел Хэллека с Гиадревном ал-Фали в одном из мятежных сьетчей Гарс Рудена. Лито со своим слепым спутником прибыл из пустыни на черве, по старому спайсовому маршруту, через те области, где черви стали редкостью. Он говорил о нескольких обходных петлях, которые вынужден был сделать из-за влажности воздуха, достаточной, чтобы отравить червя. Они прибыли вскоре после полдня, и охрана повела их в общее помещение с каменными стенами.

Воспоминания об этом завладели Хэллеком.

— Значит, это Проповедник,— сказал он.

Вышагивая вокруг слепца, изучая его, Хэллек припомнил рассказы об этом человеке. В сьетче лицо старика не-было закрыто маской стилсьюта, и можно было мысленно сравнивать черты этого лица с другими. Да, этот человек и впрямь очень похож на старого Герцога, в честь которого назван Лито. Случайно ли сходство?

— Ты знаешь рассказы об этом человеке? — спросил Хэллек, обращаясь в сторону к Лито.— Что это твой отец, вернувшийся из пустыни?

— Я слышал такие версии.

Хэллек повернулся, чтобы оглядеть мальчика. На том был странный стилсьют с закрученными краями вокруг лица и ушей. Покрывала его черная роба. На ногах его были пескоступы. Очень многое в отношении его присутствия здесь требовало объяснений. Как он умудрился бежать еще раз?

— Почему ты привез сюда Проповедника? — спросил Хэллек.— В Джакуруту мне сказали, что он работает на них.

— Больше, нет. Я привез его, потому что Алия хочет его смерти.

— Вот как? По-твоему, здесь убежище?

— Ты его убежище.

К этому времени Проповедник стоял рядом с ними, слушая, но ничем не показывая, будто его волнует, какой оборот примет их дискуссия.

— Он хорошо мне послужил, Гурни,— сказал Лито.— Дом Атридесов не до конца утратил чувство признательности к тем, кто нам служит.

— Дом Атридесов?

— Я Дом Атридесов.

— Ты бежал из Джакуруту до того, как я успел завершить проверку, о которой распорядилась твоя бабушка,— сказал Хэллек холодно.— Как можешь ты допускать...

— Жизнь этого человека следует охранять так, словно она твоя собственная,— проговорил Лито,— будто и нет никакого спора. Он встретил взгляд Хэллека не дрогнув.

Джессика обучила Хэллека многим тонкостям умения наблюдать. Но в Лито он не мог разглядеть ничего, кроме спокойной уверенности. Но еще оставались в силе приказы Джессики.

— Твоя бабушка поручила мне завершить твое образование и удостовериться, что ты не одержим.

— Я не одержим.

— Почему ты сбежал?

— У Намри был приказ убить меня, неважно, что я делаю. Приказ этот исходит от Алии.

— Так ты что, Видящий Правду?

— Да.

— И Ганима тоже?

— Нет.

Тут Проповедник нарушил свое молчание, устремив слепые глазницы на Хэллека, но указывая на Лито:

— По-твоему, ты можешь его проверять?

— Не вмешивайся, ничего не зная о проблеме и ее последствиях,— ответил Хэллек, даже не глянув на слепца.

— О, мне достаточно хорошо известны ее последствия,— сказал Проповедник.— Однажды меня проверяла старуха, воображавшая, будто знает, что делает. Как выяснилось, она не знала.

Тогда Хэллек на него поглядел:

— Ты тоже Видящий Правду?

— Всякий может быть Видящим Правду, даже ты,— ответил Проповедник.— Это проявление честности перед самим собой. Для этого требуется внутренняя согласованность с легко распознаваемой правдой.

— Почему ты вмешиваешься? — спросил Гурни, кладя руку на нож.— Кто он, этот Проповедник?

— Я ответствен за эти события,— сказал Проповедник.— Моя мать могла бы возложить на алтарь даже свою собственную жизнь, но у меня другие мотивы. И я действительно понимаю твою проблему.

— Ну? — Хэллек теперь был неподдельно заинтригован.

— Леди Джессика приказала тебе отличить собаку от волка, зе’еб и ке’еб. По ее определению, волк — это тот, наделенный силой, кто этой силой злоупотребляет. Однако между собакой и волком есть предрассветный период, когда ты не можешь отличить их друг от друга.

— Почти в цель,— сказал Хэллек, заметив, что все больше и больше обитателей сьетча заходят в помещение, чтобы послушать.— Откуда тебе это известно?

— Потому что я знаю эту планету. Не понимаешь? Подумай, как это. На поверхности — скалы, грязь, осадочные породы, песок. Это память планеты, картины ее истории. Точно так же с людьми. Собака напоминает волка. Всякое мироздание вращается вокруг ядра бытия, и из этого ядрышка идут наружу все воспоминания, прямо на поверхность.

— Очень интересно,— сказал Хэллек.— И как это поможет мне выполнить приказанное?

— Пересмотри картину твоей истории внутри себя. Приобщись к ней по-звериному.

Хэллек покачал головой. В Проповеднике была подчиняющая себе прямота, качество, многократно встречавшееся ему в Атридесах — и не один намек он уловил, что этот человек пользуется силой Голоса. Хэллек почувствовал, как у него сердце начинает ходить ходуном. Возможно ли?..

— Джессика хочет окончательной проверки, потрясения, при котором проявится подкладочная ткань ее внука,— сказал Проповедник.— Но эта ткань всегда перед тобой, открытая взору.

Хэллек повернулся и посмотрел на Лито — непроизвольно, подчиняет ь неодолимой

А Проповедник продолжал, словно читая назидание упрямому ученику:

— Этот молодой человек смущает тебя, поскольку он не единичное явление. Он сообщество. И как в любом обществе, при потрясении любой его член может взять на себя руководство. Такое не всегда во благо, и мы получаем наши истории о Богомерзосги. Но ты уже достаточно ранил это сообщество, Гурни Хэллек. Разве ты не видишь, что трансформация уже произошла? Этот юноша достиг такой внутренней общности, которая обладает безмерной силой, которую уже не сокрушить. Я и без глаз это вижу. Сперва я противостоял ему, но теперь следую его велениям. Это— Целитель.

— Кто ты? — вопросил Хэллек.

— Я — большее, чем видимо тебе. Не смотри на меня, смотри на того, кого тебе приказали учить и проверять; Он сформировался через кризис. Он уцелел в смертоносной среде. Он здесь.

— Кто ты? — настойчиво повторил Хэллек.

— Я велю тебе смотреть только на этого юношу Атридеса! Он — та основополагающая связь, от которой зависит наш человеческий род. Он заново введет в систему результаты ее прошлых разработок. Никто не в состоянии знать эти прошлые разработки так, как знает он. А ты помышляешь уничтожить такого!

— Мне было приказано проверить его, и я не по ...

— Помышлял!

— Богомерзость ли он?

Проповедник утомленно рассмеялся:

— Ты упорствуешь в чуши Бене Гессерит. Как же они творят мифы, усыпляющие людей!

— Ты — Пол Атрид ес? — спросил Хэллек.

— Пола Атридеса больше нет. Он пытался стоять верховным моральным символом, в то время как сам отрекся от всех моральных претензий. Он стал святым без Бога, каждое слово — богохульство. Как ты можешь думать...

— Не меня ли ты будешь поверять? Остерегайся, Гурни Хэллек.

Хэллек сглотнул и заставил себя опять посмотреть на бесстрастного Лито, который так и стоял, хладнокровно наблюдая.

— Кто кого проверяет? — вопросил Проповедник.— Не может ли быть так, что леди Джессика проверяет тебя, Гурни Хэллек?

Медленно, осмотрительно Хэллек перевел взгляд с Лито на слепца. Джессика частенько повторяла, что ему следует достигать равновесия клириса — «ты ты — будь не будь». Она называла это наукой вне слов и фраз, вне правил и доводов. Это отточенный край его собственной внутренней — всепоглощающей — истины. Что-то в голосе слепца, его тоне, его манерах, зажгло ярость Хэллека, перегоревшую в нем в глухое спокойствие.

— Ответь на мой вопрос,— сказал Проповедник.

Хэллек ощутил, как эти слова усугубили его сосредоточенность на данном месте, данном конкретном моменте и его требованиях. Его положение в мире определялось только сосредоточенностью. В нем не осталось никаких сомнений. Это Пол Атридес, не мертвый, а вернувшийся. И это не дитя — Лито. Хэллек еще раз поглядел на Лито и теперь действительно его увидел. Увидел приметы перенесенного потрясения вокруг глаз, чувство уравновешенности в осанке, пассивный взгляд с его причудливым чувством юмора. Лито выделился из фона, как будто в фокусе ослепительного света. Он достиг гармонии, просто ее приняв.

— Скажи мне, Пол,— проговорил Хэллек,— твоя мать знает? Проповедник вздохнул.

— Для сестер, для всех них я мертв. Не пытайся меня оживить.

Так и не глядя на него, Хэллек спросил:

— Но почему она ...

— Делает то, что ей должно. Строит собственную жизнь, полагает, будто управляет многими другими жизнями. Все мы играем в бога.

— Но ты жив,— прошептал Хэллек, потрясенный теперь до глубины души осознанием этого, поворачиваясь, наконец, чтобы взглянуть на этого человека, который был моложе его, но которого так состарила пустыня, что он казался вдвое старше Хэллека.