Вторые войны пустыни

ГЛАВА 45

Птицы жадно охотились за насекомыми, кишмя кишевшими в сыром песке за разломанным каналом: попугаи, сороки, сойки. Прежде здесь был джедида, последний из новых городов, построенный на фундаменте обнажившегося базальта. Теперь он был покинут. Ганима, пользовавшаяся утренними часами для того, чтобы изучать местность, за естественной растительностью заброшенного сьетча уловила движение и увидела пеструю ящерку гекко. До того пролетел дятел джила, гнездившийся в глинобитной стене джедиды.

Она-то думала об этом, как о сьетче, но на самом деле это оказалось собранием низких стен, сделанных из закаленного глинобитного кирпича и окруженных посадками, сдерживающими дюны. Находилось это внутри Танцеруфта, шестистами километрами южнее Хребта Сихайя. Без человеческих рук, поддерживавших сьетч в порядке, он уже начал таять в пустыне, его стены разрушались песчаными ветрами, секущими как наждак, его растения умирали, его плантация потрескалась под палящим солнцем. И все же песок за разрушенным каналом оставался влажным, свидетельствуя, что приземистая глыба ветроловушки все еще работает.

За месяцы после бегства из Табра, беглецы обращались за защитой к нескольким таким местам, которые Демон Пустыни сделал необитаемыми. Ганима не верила в Демона Пустыни, хотя нельзя было отрицать наглядного доказательства канала, кем-то разрушенного.

Случайно до них дошла весточка из северных поселений, переданная через встречавшихся им мятежных охотников за спайсом: несколько топтеров — некоторые говорили, более шести — совершают разведывательные полеты, ища Стилгара, но Арракис велик, и пустыня дружелюбна к беглецам. По сообщениям, существовала группа поиска и уничтожения, которой поручено было найти отряд Стилгара, но эти силы, возглавляемые бывшим Табрйтом Буром Агарвисом, имели и другие обязанности и часто отзывались в Арракин.

Мятежники рассказывали, что между ними и отрядами Алии происходит мало сражений. Беспорядочные погромы Демона пустыни сделали первой заботой Алии и наибов охрану населенных мест. Даже контрабандисты пострадали, но о них рассказывали, что они рыщут по пустыне в поисках Стилгара ради цены, назначенной за его голову.

Стилгар привел свой отряд в джедиду накануне, как раз перед наступлением тьмы, пользуясь опытом Свободного, безошибочно чующим влагу. Он пообещал, что скоро они двинутся на юг, к пальмам, но отказался назначить дату выхода. И хотя за его голову была назначена такая цена, на которую можно купить целую планету, Стилгар казался счастливейшим и беззаботнейшим из людей.

— Это хорошее место для нас,— сказал он, указывая на все еще функционирующую ветроловушку.— Наши друзья оставили нам немного воды.

Их отряд был теперь маленьким, всего шестьдесят человек. Старики, больные и совсем юные были тайком доставлены на юг, в пальмы, и рассредоточены там среди семей, которым можно доверить. Остались только самые стойкие, и у них было много друзей и на севере, и на юге.

Ганима подивилась, почему Стилгар отказывается обсуждать то, что происходит с планетой. Разве ему не видно? Каналы рушатся, Свободные оттесняются назад к тем южным и северным границам, что очерчивали некогда пределы их владений. Движение это — наверняка проявление того, что вершится в самой Империи. Состояние одной зеркально отражало состояние другого.

Ганима запустила руку под воротник своего стилсьюта и ослабила его. Несмотря на тревоги, она чувствовала себя здесь замечательно вольной. Внутренние жизни больше ее не преследовали, хотя она ощущала порой, как их памяти проникают в ее сознание. Она знала из этих воспоминаний, какой пустыня была прежде, до экологического преображения. Непочиненная ветроловушка функционировала до сих пор, потому что воздух был влажен.

Многие создания, некогда чуравшиеся пустыни, теперь рискнули в ней поселиться. Многие в отряде отмечали, как расплодились дневные совы. Да вот, прямо сейчас Ганиме видны муравьеловы, припрыгивающие и пританцовывающие среди линий насекомых, кишащих в сыром песке в конце разрушенного канала. Можно даже найти нескольких барсуков, а вот мышей-кенгуру просто не сосчитать.

Новыми свободными правил суеверный страх, и Стилгар был не лучше остальных. Эта джедида была возвращена пустыне после того, как канал был разрушен в пятый раз за последние одиннадцать месяцев. Четыре раза они отремонтировали его после разрушительных налетов Демона пустыни, затем у них не осталось в запасе воды, чтобы рисковать еще одной ее потерей.

То же самое происходило со всеми джедидами и со многими старыми сьетчами. Каждые восемь из девяти новых поселений были покинуты. Многие старые сьетчи были перенаселены так, как никогда не бывало. И в то время, как пустыня вступала в эту новую фазу, Свободные обращались на прежнюю стезю. Во всем они видели знаменья. Червей стало очень мало. Видели мертвых червей — без всяких признаков, отчего они умерли. Они быстро после смерти превращались в пыль пустыни, но Свободных наполняло ужасом, когда они наталкивались на этих разрушающихся громадин.

Отряд Стилгара наткнулся на такую тушу в прошлом месяце, и им понадобилось четыре дня, чтобы избавиться от неприятного ощущения. От червя разило прокисшим и ядовитым разложением. Его рассыпающееся тело сидело на огромном спайсовом выбросе.

Ганима отвернулась от кваната и поглядела назад на джедиду. Прямо перед ней была разрушена стена, некогда защищавшая муштамалу, небольшой прилегающий садик. Она обследовала это место, подчиняясь собственному неуемному любопытству, и нашла запас плоского и пресного спайсового хлеба в каменной коробке.

Стилгар уничтожил этот хлеб, сказав: «Хорошую еду Свободный никогда не оставит».

Ганима заподозрила тогда, что он ошибается, но это не стоило ни споров, ни риска. Свободные менялись. Некогда они свободно перемешались по бледу, влекомые собственными нуждами: вода, спайс, торговля была для них сигналом тревоги. Но жизнь животных, активация жизни пошла теперь в странных новых ритмах, в то время как большинство Свободных сгрудились в своих старых пещерах-лабиринтах под тенью северной Защитной стены. Редкостью стали в Танцеруфте охотники за спайсом, и только отряд Стилгара продвигался по старым дорогам.

Она доверяла Стилгару и его страху перед Алией. Ирулэн теперь лишь подкрепляла его доводы, обратясь к причудливым размышлениям Бене Гессерит. Но на далекой Салузе до сих пор жил Фарадин. Однажды обязательно наступит день, который станет для него судным днем;

Ганима поглядела на серебристо-серое утреннее небо, мысленно ища ответ. Откуда же придет помощь? Где, кто будет ее слушать, когда она поведает, что она видела, что происходит вокруг них? Леди Джессика на Салузе, если верить сообщениям. А Алия — она стоит на пьедестале, и в то же время все больше и больше теряет связь с реальностью. Гурни Хэл-лека нигде не найти, хотя отовсюду сообщают, что его видели. Проповедник где-то укрылся, его еретические проповеди — лишь тускнеющая память.

И Стилгар.

Она поглядела через сломанную стену туда, где Стилгар помогал чинить резервуар. Стилгар упивается своей ролью блуждающего огонька пустыни, цена за его голову ежемесячно возрастает.

Ничто больше не имеет смысла. Ничто.

Кто этот Демон Пустыни, это создание, способное разорять каналы, словно они — лживые идолы, которые должны быть брошены в песок? Был ли это блуждающий червь? Была ли это третья сила в мятеже — много людей? Никто не верил, что это червь. Вода убила бы любого червя, рискнувшего напасть на канал. Многие Свободные считали, что Демон Пустыни был на самом деле революционным отрядом, стремящимся свергнуть Махдинат Алии и вернуть Арракис на прежние пути. Верившие в это говорили, что такое будет во благо. Избавиться от этих жадных апостольских когорт, не занятых почти ничем, кроме созерцания собственной посредственности. Вернуться к истинной религии, которой отдал себя Муад Диб.

Глубокий вздох потряс Ганиму. «Ах, Лито,— подумала она.— Я почти рада, что ты не живешь и не видишь этих дней. Я бы сама к тебе присоединилась, но я — еще неокровавленный нож. Алия и Фарадин. Фарадин и Алия. Ее демон — Старый Барон, и этого нельзя позволять».

Из джедиды вышла Харах, подошла к Ганиме твердо меряющим песок шагом. Остановись перед Ганимой, она спросила:

— Что ты делаешь здесь одна?

— Это странное место, Харах. Нам следует его покинуть.

— Стилгар дожидается здесь встречи кое с кем.

— Да? Он мне не говорил.

— А с чего ему тебе все рассказывать? Маку? — она хлопнула по меху с водой, вздувавшемуся у Ганиме на животе.— Ты что, взрослая женщина, чтобы быть беременной?

— Я бывала беременной так много раз, что их и не сосчитать,— ответила Ганима.— Не играй со мной в эти игры взрослого с ребенком!

Харах отступила на шаг.

— Вы — компания дураков,— продолжила Ганима, взмахом руки охватывая джедиду и деятельность Стилгара и его людей.— Мне бы никогда не следовало идти с вами.

— Ты была бы уже мертва, если б не пошла.

—- Может быть. Но вы не видите того, что прямо у вас под носом! С кем это Стилгар дожидается встречи?

— С Буром Агарвисом.

Ганима воззрилась на нее.

— Он будет тайно доставлен сюда друзьями из сьетча Красное Ущелье,— пояснила Харах.

— Игрушечка Алии?

— Его повезут с завязанными глазами.

— И Стилгар в это верит?

— Бур попросил о переговорах. Он согласился на все наши условия

— Почему мне об этом не сказали?

— Стилгар знал, что ты выступишь против этого.

— Выступлю против ... Это безумие!

Харах насупилась:

— Не забывай, что Бур...

— Он — семья! — огрызнулась Ганима.— Он внук кузины Стилгара. Знаю. И Фарадин, чью кровь я однажды пущу, — мой не менее близкий родственник. По-твоему, я оставлю свой нож в ножнах?

—: Мы получили дистранс. За нами никто не следует.

Ганима тихо проговорила:

— Ничего хорошего из этого не выйдет, Харах. Нам надо немедля отсюда удалиться.

— У тебя было знаменье? — спросила Харах.— Это мертвый червь, которого мы видели! Был он ...

— Запихай это в свое чрево, и пусть это родится где-нибудь в другом месте! — рассвирепела Ганима.— Мне не нравятся ни эта встреча, ни этс место. Разве этого недостаточно?

— Я скажу Стилгару, что ты ...

— Я сама ему скажу! — и Ганима широким шагом прошла мимо Харах, которая вслед ей сделала «рожки червя», чтобы отогнать зло.

Но Стилгар только посмеялся над страхами Ганимы и велел ей идти собирать песчаную форель, словно она была ребенком. Она сбежала i один из заброшенных домов джедиды и скорчилась в углу, лелея свой гнев. Хотя чувство гнева быстро прошло — она ощутила оживление среди внутренних жизней и припомнила чью-то присказку: «Если мы сможем все остановить, то все пойдет, как мы планируем».

«Что за странная мысль».