Вторые войны пустыни

ГЛАВА 7

Он называл себя Проповедником, и многих на Арракисе охватывал жуткий страх, что он, может быть, и есть Муад Диб, вернувшийся из пустыни, и что он вовсе не умирал. Муад Диб, возможно, жив: кто-нибудь видел его тело? И вообще, кто-нибудь видел, что пустыня поглотила какое-либо тело? Никто, из живших в то время, не пришел и не сказал:«Да, я видел, это был Муад Диб. Я знаю его».

Однако... Как и Муад Диб, Проповедник был слепой, его глазные впадины были черными, и по шрамам можно было определить, что он когда-то получил сильный ожог. Его голос был настолько сильным, что, казалось, проходил внутрь и требовал ответа из глубины души. Многие замечали это. Он был худой, этот Проповедник, его обтянутое кожей лицо покрыто шрамами, волосы были седыми. Но пустыня делала такое со многими людьми. Вам стоит только посмотреть вокруг и увидеть доказательства этому. Был еще другой факт для споров: Проповедника всегда водил молодой Свободный, который, когда его спрашивали, отвечал, что он работает по найму. Спорным был вопрос, что Муад Диб, зная будущее, не нуждался до конца своих дней в сопровождающих, даже когда горе полностью овладело им. А потом ему понадобился поводырь, все это знали.

Проповедник появился на улицах Арракаса однажды зимним утром, держа смуглую в набухших венах руку на плече молодого поводыря. Парень, который представился как Ассам Тарик, двигался сквозь пахнущую камнем пыль утренней толчеи, ведя своего подопечного с отработанной ловкостью рожденного кроликом, ни на миг не теряя контакта с ним.

Все обратили внимание, что слепой носил традиционную бурку, надетую поверх стилсьюта, на которой была метка, означающая, что этот костюм был в пещерах съетча в самой глуши пустыни. Его одежда вовсе не имела неопрятный вид. Трубка для носа, которая собирала влагу во время выхода, чтобы потом переправить ее под нижние слои бурки, была замотана шнуром, и это был совершенно черный шнурок, который редко встречался. Защитная маска стильсьюта, закрывавшая нижнюю половину лица, имела зеленые пятна, вытравленные песчаным ветром. Одним словом, этот Проповедник был фигурой из прошлого Дюны.

Многие люди, толпившиеся тем зимним утром на улицах, видели, как он шел. В конце концов, этот слепой Свободный оставался просто реликвией. По Закону Свободных слепого отправляли к Шай-Хулуду. Слово Закона, хотя оно в это смягченное водой время мало почиталось, оставалось неизмененным с первых дней его существования. Слепые были подарком Шай-Хулуду.

Их оставляли в открытой пустыне для того, чтобы их сожрали огромные черви. Когда все было закончено, появлялись рассказы, которые распространялись по городам,— это всегда делали в тех местах, где все еще правили большие черви, их называли Стариками Пустыни. Вот почему слепой Свободный вызывал любопытство, и люди останавливались, чтобы поглазеть на эту страшную пару.

Мальчик выглядел лет на 14, один из новеньких, он носил современный костюм; лицо было открыто иссушающему воздуху. У него были утонченные черты, голубые, от спайса глаза, небольшой нос, и тот безобидный взгляд невинности, который так часто скрывает циничные знания в молодости. Как противоположность, слепой был напоминанием времен, почти позабытых,— он делал большие шаги, и его выносливость говорила о том, что многие годы он провел в песках. Он гордо и неподвижно держал голову, что было характерно для многих слепых. Он слегка поворачивал голову только в тех случаях, когда слышал какой-нибудь необычный звук.

Минуя толпы любопытных они наконец, добралась до ступеней, которые вели к эскарпу Дворца Алии, пристройки к Крепости Пола.

Проповедник и его юный проводник поднялись по ступеням до третьей террасы, где пилигримы Хаджжа ждали утра.

На краю пятой террасы Проповедник повернулся, казалось, что он, видит пустыми глазами жителей города, некоторые из них были крестьянами, одетыми в нечто, напоминающее стилсьюты, но это было бутафорией; видит жаждущих пилигримов, которые только что покинули воздушный транспорт и ждали первого шага к посвящению, как будто это гарантировало им место в раю.

Терраса была шумным местом: там были поклонники Духа Махди в зеленых одеяниях, они носили живых ястребов, которых научили выкрикивать «взывание к небесам». Пищу продавали горластые продавцы. Для продажи предлагали много всяких вещей; голоса как будто хотели перекричать друг друга: там был Тарот Дюны со своими буклетами комментариев, отпечатанных на шигавире. У одного продавца были экзотические кусочки одежды «с гарантией того, что до них дотрагивался сам Муад Диб!» У другого были бутылочки с водой «из сьетча Табр, где жил Муад Диб». Отовсюду слышались разговоры более чем на ста диалектах Галаха, чередующиеся родные гортанные звуки и писклявые звуки языков с дальних планет, которые были собраны под крышей священной Империи. Шуты и карлики в ярких одеждах с ремесленных планет Тлейлаксу сновали туда-сюда в толпе. Можно было увидеть худые и толстые лица; лица, одутловатые от воды. Неровный шум шагов исходил от покрытия из пластали, которым были накрыты широкие ступеньки. И время от времени из этой какофонии звук в слышался причитающий голос, произносивший молитву:

— Муа-а-а-ад Диб! Муа-а-а-ад Диб! Прими мольбу моей души! Ты помазанник Божий, прими мою душу! Муа-а-а-ад Диб!

Неподалеку от паломников два шута играли несколькими монетами, цитируя строки известных «Дебатов Армистида и Линдраха».

Проповедник насторожился, пытаясь услышать слова.

Игроки были среднего возросла, горожане. Молодой провожатый немедленно описал их Проповеднику. Они были одеты в просторную одежду, нисколько не напоминавшую стилсьюты. Ассану Тарику показалось это смешным, но Проповедник сделал ему замечание.

«Актер», который играл роль Лиандраха, уже заканчивал свою речь.

— Да! Вселенную можно охватить только чувствующей рукой. Рука — это то, что приводит в движение твои бесценные мозги, а они, в свою очередь, приводят в движение все. Вот видишь, что ты создал, ты стал чувствовать, итак, рука сделала свое дело!

Разрозненные аплодисменты приветствовали его выступление.

Проповедник глубоко вдохнул, и его ноздри почуяли богатые запахи этого места; эфирные запахи, которые исходили от стилсьютов; разнообразные мускатные запахи; запахи экзотической пищи и ароматы редкого фимиама, который уже был зажжен в Храме Алии и теперь стелился вниз по ступенькам какими-то сознательными направленными потоками. Мысли Проповедника можно было прочитать на его лице, когда он поглотал все, что происходило вокруг.

Вдруг внизу толпа заволновалась. Танцоры на песке появились у основания лестницы, примерно полсотни из них были привязаны друг к другу веревками из лиан эллакового дерева. Таким образом, они, видимо, танцевали целыми днями, пытаясь найти состояние экстаза. Когда они дергались и топали ногами под свою музыку, у них на губах появлялась пена. Треть из них бессознательно повисла на веревках, другие то тянули их назад, то толкали вперед, как марионеток на проволоке. Одна из таких кукол пришла в себя, и толпа уже знала, чего ожидать.

— Я ви-и-и дел! — завизжал только что очнувшийся.— Я ви-и-дел! — Он сопротивлялся толчкам других танцующих, направляя свой взгляд то вправо, то влево.— Здесь, где находится этот город, будет только песок! Я ви-и-дел!

Раскатистый смех послышался со стороны зрителей. Даже новые паломники присоединились к ним.

Это уже было слишком для Проповедника. Он поднял вверх обе руки и взревел таким голосом, каким, несомненно, давал команды червям при верховой езде:

— Тишина!

Вся толпа, мгновенно замерла, заслышав его воинственный крик.

Проповедник тощей рукой указал на танцоров, и иллюзия того, что он в самом деле видел их, вызывала ужас.

— Вы разве не слышали этого человека? Богохульники и идолопоклонники! Все вы! Религия Муад Диба — это не Муад Диб. Он отвергает это, отвергает так же, как и вас! Песок покроет это место! Песок покроет вас.

Говоря это, он положил одну руку на плечо молодого провожатого и скомандовал:

— Уведи меня отсюда.

Возможно, эти слова были выбраны Проповедником не случай-но:«Он отвергает это, отвергает так же, как и вас!»

Возможно, это был голос Муад Диба, ведь в нем было нечто большее, чем просто человеческое, его голос был натренирован, вероятно, Бене Гессерит, когда нюансы интонации уже могли означать команду.

Возможно, сказался мистицизм самой местности, где Муад Диб жил и правил. Кто-то с террасы закричал вслед уходящему Проповеднику голосом, который дрожал от страха:

— Неужели сам Муад Диб вернулся к нам?

Проповедник остановился, запустил руку в мешок, висевший у него под плащом, и достал предмет, который узнали те, кто стоял ближе. Это была засушенная мумифицированная рука, одна из общепринятых шуток над смертным человечеством, эти руки иногда торчали из песка и считались знаками, которые подавал Шай-Хулуд. Рука представляла собой крепко сжатый кулак с белыми костяшками, которые хорошо отшлифовал пустынный ветер.

— Я принес руку Бога, и это все, что я принес! — крикнул Проповедник.— Я говорю от руки Бога. Я — Проповедник.

Некоторые подумали, будто он имеет в виду, что это рука Муад Диба, но другие остолбенели от его внушительного вида и ужасного голоса — вот таким образом Арракис узнал его имя.