Вторые войны пустыни

ГЛАВА 26

Ум Лито плавал в густейшем настое запахов. Он распознал тяжелый коричный запах меланжа, застоявшийся пот работающих тел, едкий запах из сборника воды мертвых со снятой крышкой, пыль многих видов — кремневая преобладала. Запахи образовывали шлейф через пески грез, творили туманные формы в мертвой стране. Он знал, что эти запахи должны что-то ему поведать, но часть его еще не могла слушать.

Мысли призраками проплывали в его мозгу: «В данное время у меня нет законченных черт — я весь состою из предков. Солнце, опускающееся в песок — это солнце, опускающееся в мою душу. Некогда это множество внутри меня было великим, но с этим кончено. Я — Свободный, и приму, наконец, Свободного. Золотая Тропа кончилась, не начавшись. Ничего нет, кроме завеваемого ветром следа. Мы Свободные знали все уловки, чтобы скрыть себя — не оставляли ни экспериментов, ни воды, ни следов ... Смотри теперь, как тает мой след».

Мужской голос повторял у его уха: «Я мог бы убить тебя, Атридес. Я мог бы убить тебя, Атридес». Это повторялось снова и снова, пока не потеряло значения, не стало чем-то вроде бессловесного заклинания, запавшего в дремоту Лито: «Я мог бы убить тебя, Атридес».

Лито прокашлялся и ощутил, как потрясла его чувства реальность этого простого действия. Его пересохшее горло сумело выдавить:

— Кто?..

Голос рядом с ним сказал:

— Я — образованный Свободный, и я убивал уже. Вы забрали наших богов, Атридесы! Что нам печься о вашем вонючем Муад Дибе? Ваш бог мертв!

Настоящий это голос урабы или еще один кусок его сна? Лито открыл глаза, обнаружил, что лежит несвязанным на жесткой кровати. Он посмотрел вверх —■ на камень, на тусклые глоуглобы, на лицо без маски, разглядывая еготакблизко, что он ощущал, как пахнет дыхание человека обычной едой сьетчей. Л ицо Свободного: не могло быть ошибки насчет темной кожи, резких черт и обезвоженной плоти. Это не был упитанный горожанин. Это был Свободный пустыни.

— Я — Намри, отец Джавида,— сказал Свободный.— Теперь ты знаешь меня, Атридес?

— Я знаю Джавида,— сипло проговорил Лито.

— Да, твоя семья хорошо знает моего сына. Я им горжусь. Возможно, вы, Атридесы, узнаете его еще лучше.

— Что...

— Я один из твоих школьных наставников, Атридес. У меня только одна задача: я тот, кто мог бы тебя убить. Я бы с радостью это сделал. В этой школе, окончить успешно — означает жить, провалиться — означает попасть в мои руки.

В его голосе Лито услышал неумолимую искренность. Его пробрало морозом. Это Гом Джаббар в человечьем обличии, высокомерный враг, для испытания его права на вход в человеческое сообщество. Лито ощутил в этом руку своей бабушки, а за ней — безликие массы Бене Гес-серит. Его скорчило при этой мысли.

— Твое образование начинается с меня,— сказал Намри,— это справедливо. Потому что на мне оно может и кончиться. Теперь слушай меня внимательно. Каждое мое слово несет в себе жизнь. Все во мне несет смерть.

Лито стрельнул глазами по комнате: каменные стены, голо — только его кровать, тусклые глоуглобы и темный проход позади Намри.

— Мимо меня не проскочишь,— сказал Намри. И Лито ему поверил.

— Зачем ты это делаешь? — подумал Лито.

— Это уже объяснено. Подумай, какие замыслы в твоей голове! Ты здесь, а в состояние настоящего нельзя вставить будущее. Несочетаема эта пара: «теперь» и в «будущем». Но если ты доподлинно узнаешь свое прошлое, если ты посмотришь вспять и увидишь, где ты побывал, то, может быть, опять найдешь в нем разумное. Если нет — это будет твоя смерть.

Лито отметил, что в голосе Намри нет злобы, но при всем том звучит он твердо: — обещание смерти сдержит.

Намри повернулся на каблуках, посмотрел в каменный потолок.

— Во время оно Свободные встречали зарю, обратясь лицом на восток. Эос, знакомо? «Заря» — на одном из старых языков.

— Я говорю на этом языке,— с горькой гордостью ответил Лито.

— Значит, ты меня не слушал,— сказал Намри, и металл слышался в его голосе.— Ночь была временем хаоса. День был временем порядка. Вот как было во времена того языка, на котором, по твоим словам ты говоришь: тьма — беспорядок, свет — порядок. Мы Свободные изменили это. Эос стал светом, которому мы не доверяли. Мы предпочли свет луны или звезд. Свет обозначал слишком много порядка, и это могло быть гибельным. Видишь, что сделали вы, Атридесы-Эос? Человек — лишь творение того света, который его защищает. На Дюне солнце было нашим врагом.— Намри опустил взгляд на Лито.— Какой свет ты предпочитаешь, Атридес?

По тому, как Намри приосанился, Лито почувствовал, что этот вопрос очень важен. Убьет ли его этот человек, если он не даст правильного ответа? Может, Лито видел, что рука Намри спокойно покоится на рукояти крисножа. Кольцо в виде магической черепахи блеснуло на боевой руке Свободного.

Лито легко присел на колени, перебирая в уме верования свободных. Они доверяли Закону и любили, когда его уроки преподносились в виде аналогий, эти старые Свободные. Свет луны?

— Я предпочитаю ... свет Лисану, Л’хакку,— сказал Лито, следя за Намри, чтобы уловить малейшую подсказку в его поведении. Тот, вроде бы, был разочарован, но его рука соскользнула с ножа.— Это свет правды, свет истинного мужчины, в котором ясно видно влияние ал-Мутакаллима,— продолжил Лито.— Какой иной свет предпочтет человек?

— Ты говоришь, как цитирующий, а не как верующий,— проговорил Намри.

«Я и цитирую»,— подумал Лито. Но начал ощущать направленность мыслей Намри, как тот процеживает свои слова через давний навык старинной игры в загадки. В подготовку Свободных включались тысячи таких загадок, и Лито надо было лишь обратиться памятью к обычаям, чтобы примеры начали всплывать в его уме. Вопрос: «Молчание?» Ответ: «Друг преследуемого».

Намри кивнул себе, как бы разделяя эту мысль, и сказал:

— Есть пещера, являющаяся для Свободных пещерой жизни. Взаправдашняя пещера, спрятанная пустыней. Шаи-Хулуд, прапрадед всех Свободных, запечатал эту пещеру. Об этом мне рассказывал мой дядя Зиамад, а он никогда не лгал мне. Есть такая пещера.

Намри кончил говорить, и наступило вызывающее молчание Лито. Пещера жизни?

— Мой дядя Стилгар тоже мне рассказывал об этой пещере,— сказал Лито.— Она запечатана, чтобы трусы не могли в ней прятаться.

Отсвет глоуглоба промелькнул в затененных глазах Намри. Он спросил:

— Вы бы, Атридесы, открыли эту пещеру? Вы стремитесь управлять жизнью через духовенство: ваше централизованное духовенство для информации, Оквафа и Хаджжа. Уполномоченный Муалана называется Козар. Он проделал долгий путь от истоков своей семьи в соляных копях Ниази. Скажи мне, Атридес, что не так с вашим духовенством?

Лито выпрямился, отдавая себе отчет, насколько сильно он втянут в эту игру в загадки с Намри, и что ставка — смерть. Все в этом человеке показывало, что при первом же неправильном ответе он использует свой криснож.

Намри, увидя в Лито это понимание, сказал:

— Верь мне, Атридес. Я — сокрушитель мертвецов. Я — Железный Молот.

Теперь Лито понял: Намри виделся себе Мирзабахом, Железным Молотом, которым побивают тех мертвых, что не могут дать удовлетворительного ответа на вопросы, на которые они обязаны ответить при входе в рай. Что не так с централизованным духовенством, созданным Алией и ее жрецами?

Лито подумал о том, как он ушел в пустыню, и к нему вернулась маленькая надежда, что Золотая Тропа может еще появиться в его мире. Намри подразумевал в своем вопросе нечто большее, а не то, какой мотив погнал собственного сына Муад Диба в пустыню.

— Только Господу принадлежит указывать путь,— сказал Лито.

У Намри дернулся подбородок, и он впился в Лито колючим взглядом:

— Может ли быть правдой, что ты действительно в это веришь? — вопросил он.

— Поэтому я и здесь,— ответил Лито.

— Хорошо,— сказал Намри.— Твой разум был уже подготовлен. Я убрал шипы. Ладно, еще один вопрос. Ты слышал, что в городах далекого Кадриша имитируют стилсьюты?

Пока Намри ждал, Лито вопрошал свой ум, нет ли здесь скрытого значения. «Имитация стилсьютов? Их носят на многих планетах». И он сказал:

— Кадриш? Пусть расфуфыриваются, как хотят, это давно известно, уже набило оскомину. Умные животные сливаются с фоном.

Намри медленно кивнул и сказал:

— Тот, кто тебя поймал и доставил сюда, скоро тебя навестит. Не пытайся покинуть это место. Это станет твоей смертью.

Встав при этих словах, Намри вышел и исчез в темном проходе.

Долгое время после того, как он ушел, Лито вглядывался в проход. Ему слышны были звуки за пределами его помещения, тихие голоса стоявших на страже. Он вспоминал рассказ Намри о видении-мираже. Далеко надо было добираться по пустыне до того места. Теперь не имеет значения, Джакуруту это или нет. Намри не контрабандист. Он — кто-то намного могущественней. И от игры, в которую играл Намри, попахивало леди Джессикой — явный душок Бене Гессерит. Поняв это, Лито почувствовал опасность со всех сторон. Но темный поход, в который ушел Намри, был единственным выходом из комнаты. И за ним был незнакомый сьетч, а за сьетчем пустыня. Жесткая суровость пустыни, ее упорядоченный хаос с миражами и песчаными дюнами, виделись Лито частью ловушки, в которую он попал. Он мог бы пересечь пустыню опять, но куда приведет его бегство? Мысль эта была как стоячая вода. Она не утолит его жажду.