Вторые войны пустыни

ГЛАВА 29

Вскоре после вечерней трапезы Лито увидел, как мимо дверной арки его помещения прошел человек, и ум Лито последовал за этим человеком. Проход оставался открыт, и Лито было видно там некое оживление: корзины со спайсом, провозимые мимо, три женщины в изысканных одеждах не с этой планеты, сразу обличавших в них контрабандисток. Человек, привлекший внимание Лито, неотличался бы ничем особенным, не иди он походкой Стилгара, намного помолодевшего Стилгара.

Именно эту особенность походки и отметил его ум. Осознание времени переполняло Лито. Ему были видны бесконечные пространства времени, но для того, чтобы понять, в каком же мгновении пребывает его собственное тело, ему приходилось втискиваться в собственное будущее. Многогранные жизни-памяти приливами и отливами вздымались и опадали в нем, но теперь все они были в его подчинении. Они были как волны на морском берегу, но если они поднимались чересчур высоко, он приказывал им, и они отступали, оставляя после себя лишь царственного Ха-рума.

Снова и снова он вслушивался в эти жизни-памяти. Каждая как суфлер, высовывающий голову над настилом сцены, чтобы подсказать нужную реплику актеру. Во время этой умственной прогулки пришел и его отец, сказав: «Ты ребенок, стремящийся стать мужчиной. Когда ты станешь мужчиной, то тщетно будешь стремиться стать тем ребенком, которым был».

Все это время его тело терзали блохи и вши — за старым сьетчем был плохой уход. Никто из прислуги, приносившей ему обильно сдобренную спайсом еду, как будто и внимания не обращал на этих тварей. Что, у этих людей иммунитет против них, или они прожили здесь так долго, что им наплевать на подобное неудобство?

Кто же эти люди, собравшиеся вокруг Гурни? Как они сюда прибыли? Джакуруту ли это? Его многочисленные памяти давали ответы, ему не нравившиеся. Отвратительные люди, и Гурни — самый отвратительный из всех. Дремлющее в ожидании под уродливой поверхностью здесь было разлито совершенство.

Частично он понимал, что связан узами спайса, ощущал эти оковы в обильных дозах меланжа в каждом блюде. Его детское тело хотело взбунтоваться, в то время как ум неистово носился сквозь непосредственную реальность памятей, уводящих за тысячи геологических эр.

Ум его вернулся из этого путешествия, и он усомнился, действительно ли тело так и оставалось на месте. Из-за спайса его ощущения смешались. Он чувствовал давление самоограничений, громоздящихся на него, как будто плоские барханы дюн бледа медленно поднимаются все выше у пустынной кручи. И однажды через вершину кручи потечет несколько струек песка, затем еще, еще и еще... И только песок будет глядеть в небо.

В дверной арке появился Гурни Хэллек, голова против света вырисовывалась — черным силуэтом.

— Принесите свет,— сказал Лито.

— Хочешь и дальше проходить испытания?

Лито рассмеялся:

— Нет. Теперь моя очередь испытывать вас.

— Посмотрим,— Хэллек исчез и через минуту появился с ярким голубым глоуглобом, на сгибе локтя левой руки. Он отпустил его к потолку и оставил плавать над их головами.

— Где Намри? — спросил Лито.

— Прямо за дверью. Могу его позвать.

— А-а-а, Старик Вечность всегда ждет терпеливо,— сказал Лито. Он чувствовал занятное облегчение, стоя на пороге открытия.

— Ты называешь Намри именем, принадлежащим Шаи-Хулуду,— сказал Намри.

— Его нож — зуб червя,— ответил Лито.— Значит, он Старик Вечность.

Хэллек хмуро улыбнулся, но промолчал.

— Ты все еще ждешь, чтобы вынести мне приговор,— сказал Лито.— Согласен, без вынесения приговоров нет способа обменяться информацией. Впрочем, нельзя от мироздания требовать точности.

Шуршащий звук позади Хэллека известил Лито, что входит Намри. Он остановился в полушаге слева от Хэллека.

Оба мужчины пристально на него смотрели.

— Всякий приговор балансирует на грани ошибки,— объяснил Лито.— Претендовать на абсолютное знание, значит стать чудовищем. Познание — это бесконечное приключение на грани сомнения.

— В какую это словесную игру ты играешь? — спросил Хэллек.

— Пусть говорит,— сказал Намри.

— Это игра, которую первоначально затеял со мной Намри,— сказал Лито, и старый Свободный кивнул в знак согласия. Он не мог не узнать игру в загадки.— Наше восприятие имеет два уровня,— добавил Лито.

— Послания внешнее и сокровенное,— сказал Намри.

— Превосходно! — откликнулся Лито.— Ты сообщаешь мне внешнее — я отвечаю тебе сокровенным. Я вижу, я слышу, я обоняю, я осязаю, я ощущаю разницу температур, вкусовых ощущений. Я ощущаю течение времени. Я снимаю образчики эмоционального. А-а-а! Я счастлив. Понимаешь, Гурни? Намри? Нет никакой загадки человеческой жизни. Это не проблема, которую нужно разрешить, а реальность, которую нужно прожить.

— Ты испытываешь мое терпение, паренек,— сказал Намри.— Разве здесь ты хочешь умереть?

Но Хэллек сдерживающе поднял руку.

— Во-первых, я не паренек,— сказал Лито, впервые показывая, что желает слышать правильное обращение.— Ты не убьешь меня — я возложил на тебя ношу воды.

Намри наполовину вытащил криснож из ножен.

— Я тебе ничего не должен!

— Опасно играть со мной в непочтительность,— сказал Намри, держа криснож наполовину вытащенным из ножен.

— Непочтительность — наинужнейшая составная часть религии,— сказал Лито.— Не говоря уж о ее важности в философии. Непочтительность — единственный оставленный нам способ пытать мироздание.

— Так, по-твоему, ты понимаешь мироздание? — спросил Хэллек, освобождая пространство для Намри.

— Мм-да,— сказал Намри и угроза была в его голосе.

— Мироздание может быть понято только ветром,— сказал Лито.— Не обитает в мозгу мощной опоры рассудку. Творение — это открытие. Господь открыл нас в Пустоте, потому что мы двигались на уже знакомом ему фоне. Была ровная стена. Затем пришло движение.

— Ты играешь в прятки со смертью,— предостерег Намри.

— Но вы оба — мои друзья,— Лито поглядел прямо в лицо Намри.— Когда ты предлагаешь кандидатуру, как друг своего сьетча, разве не убиваешь ты орла и ястреба — знак, что ты доносишь предложение? И разве не следует ответ: «Бог посылает каждого человека к собственному концу, вот так ястребов, вот так орлов, вот так друзей?»

Рука Намри соскользнула с ножа. Лезвие ушло назад в ножны. Он уставился на Лито расширенными глазами. У каждого сьетча был свой тайный ритуал дружбы — и вот она, часть этого обряда.

Но Хэллек спросил:

— В этом ли месте твой конец?

— Я знаю, что'тебе нужно от меня услышать, Гурни,— сказал Лито, наблюдая за игрой надежд и подозрений на уродливом лице. Он положил руку на грудь.— Этот ребенок никогда ребенком не был. Мой отец живет внутри меня, но он не я. Ты любил его, и он был доблестным человеком, деяния которого превыше высоких берегов. Намерением его было покончить с круговоротом войн, но в свои расчеты он не включил движения бесконечности, как оно выражаемо жизнью. Это Раджия! Намри знает. Ее движение может увидеть любой смертный. Остерегайся троп, сужающих вероятности будущего. Такие тропы ведут тебя от бесконечности в смертельные ловушки.

— Это ли мне нужно услышать от тебя? — спросил Хэллек.

— Он просто играет словами,— сказал Намри, но голосом, полным глубоких колебаний и сомнений.

— Я объединяюсь с Намри против моего отца,— сказал Лито.— И мой отец внутри меня объединяется с нами против того, что из него сделали.

— Почему? — вопросил Хэллек.

— Потому что это то amor fati, что я несу человечеству, акт окончательного экзамена, сдаваемого самому себе. Мой выбор в этом мире — быть союзником против любой силы, несущей унижение человечеству. Гурни! Гурни! Ты не в пустыне родился и вырос. Твоя плоть не ведает истины, о которой я говорю. Но Намри знает. На открытой местности одно направление не хуже другого.

— Я до сих пор не услышал того, что должен услышать,— сердито обрезал Хэллек.

— Он выступает за войну и против мира,— сказал Намри.

— Нет! — ответил Лито.— Как и мой отец нисколько не выступал против войны. Но посмотрите, что из него сделали. «Мир» в этой Империи имеет только одно значение — поддержание движения по единственному жизненному пути. Жизнь должна быть однообразна на всех планетах, как едино правительство Империи. Вам велят быть довольными. Главная цель штудий священнослужителей — найти правильные формы жизни. Ради этого они прибегают к словам Муад Диба! Скажи мне, Намри, ты доволен?

— Нет! — отрицание вырвалось спонтанно и бесстрастно.

— Значит, ты богохульствуешь?

— Разумеется, нет!

— Ноты недоволен. Понимаешь, Гурни? Намри это нам доказывает: каждый вопрос, каждая проблема не имеют единственно правильного решения. Надо разрешить разнообразие. Монолит неустойчив. Так почему ты требуешь от меня единственно верного высказывания? Этому ли быть мерилом твоего чудовищного приговора?

— Ты вынудишь меня убить тебя? — спросил Хэллек, глубокое страдание было в его голосе.

— Нет, ятебя пощажу,— ответилЛито.— Пошли весточку моей бабушке, что я буду сотрудничать. Бене Гессерит может еще пожалеть о таком сотрудничестве, но Атридес дает свое слово.

— Это надо проверить Видящей Правду,— сказал Намри.— Эти Атридесы ...

— У него будет шанс сказать перед своей бабушкой то, что должно быть сказано,— Хэллек кивнул головой в сторону прохода.

Намри помедлил, перед тем как уйти, взглянул на Лито.

— Молюсь, что мы поступаем правильно, оставляя его в живых.

— Идите друзья,— сказал Лито.— Идите и поразмыслите.

Когда двое мужчин удалились, Лито повалился на кровать. От совершенного движения голова у него закружилась, он был на грани перегруженного спайсом сознания. И в этот миг он увидел всю планету — каждое поселение, каждый городок, большие города.