Вторые войны пустыни

ГЛАВА 49

Женщины-пилигримы танцевали под барабан и флейту на Храмовой площади, головы их обнажены, браслеты на шеях, платья открыты и тонки. Длинные черные волосы развевались, закрывали им лица, когда они кружились.

Алия глядела на эту сцену, и привлекательную и отталкивающую, с высоты своего храма, рыла середина утра, час, когда на площади начинал растекаться запах сдобренного спайсом кофе, идущий от торговцев под тенистыми аркадами. Вскоре она должна будет выйти приветствовать Фарадина, преподнести официальные дары и присутствовать при его первой встрече с Ганимой.

Все шло согласно плану. Гани убьет его, и из последующих потрясений только один человек извлечет выгоду. Куклы танцуют точно так, как потянешь за веревочку. Как она и надеялась, Стилгар убил Агарвиса. А Агарвис привел похитителей к джедиде, не ведая о том, что секретный передатчик был спрятан в новых сапогах, которые она ему подарила. Теперь Стилгар и Ирулэн ждут в темницах Храма. Может, они и умрут, а может, их можно будет с пользой употребить. Пусть подождут, вреда не будет.

Она заметила, что городские Свободные пристально наблюдают за танцовщицами на площади. Принцип равенства, начав с пустыни, переселился и в города, и в городки Свободных, до сих пор упорно в них сохраняясь, но социальные различия между мужчиной и женщиной уже давали о себе знать. Это тоже отлично соответствует плану. Разделяй и властвуй. Алия улавливала, что в том, как двое Свободных смотрят на этих инопланетянок и их экзотический танец, уже ощущается еле заметная перемена.

Весело смеясь про себя, Алия подумала: «Пусть танцуют». В танце выходит энергия, которая иначе могла бы найти более разрушительное применение. И музыка приятна, тонкие завывания, плоские тимпаны, барабаны из тыквы, хлопающие ладони.

Внезапно музыку заглушил гул множества голосов на дальнем конце площади. Танцовщицы сбились, потом после краткого замешательства опять поймали ритм, но уже не отдавались танцу, их взгляды обратились к воротам площади, где толпа растекалась по каменным плитам, как хлещущая через открытый клапан канала вода.

Алия вгляделась в надвигающуюся волну.

Теперь ей стали слышны слова: «Проповедник! Проповедник!»

Затем она увидела его, шагающего широкими шагами в первом приливе волны, рука на плече мальчика-поводыря.

Пилигримы-танцовщицы перестали кружиться и удалились на террасы ступеней под Алией. Там к ним присоединились зрители — и на лицах, наблюдающих за Проповедником, она различила благоговение. Ее же собственным чувством был страх:

«Как он смеет!»

Она полуобернулась послать стражу, но вновь пришедшие соображения остановили ее. Толпа уже заполнила площадь. Она может повести себя совсем не мирно, если станет упрямствовать в своем явном желании услышать слепого провидца.

Алия сжала кулаки.

Проповедник! Зачем Пол это делает? Для половины населения он — «сумасшедший пустыни» и, следовательно, свят. Другие перешептываются на базарах и в лавках, что это почти наверняка Муад Диб. С чего бы еще Махдинату дозволять его гневную ересь?

Среди толпы Алии были видны беженцы, крохи добравшихся из брошенных сьетчей, их одежды в лохмотьях. Опасное там внизу место. Место, где можно допустить ошибки.

— Госпожа?

Голос раздался позади Алии. Она обернулась и увидела Зию, стоявшую в арке дверного проема внешней палаты. При ней была вооруженная охрана из Личной Гвардии.

— Да, Зия?

— Миледи, Фарадин за дверьми и просит аудиенции.

— Здесь? В моих покоях?

— Да, миледи.

— Один?

— С ним два телохранителя и леди Джессика.

Алия положила руку на горло, припомнив последнюю немирную встречу с матерью. Времена, однако, изменились. Их отношения буд ут определяться новыми условиями.

— До чего же он импульсивен,— сказала Алия.— Какую причину он выдвигает?

— Он слышал о...— Зия указала на окно, на площадь.— Он говорил, что слышал, будто отсюда лучше видно.

Алия нахмурилась.

— Ты веришь этому, Зия?

— Нет, миледи. По-моему, он слышал крики и хочет видеть вашу реакцию.

— Это моя мать его настроила!

— Вполне вероятно, миледи.

— Зия, дорогая моя, я хочу, чтобы ты выполнила особый ряд очень важных приказаний. Подойди сюда.

Зия остановилась на расстоянии шага от Алии.

— Миледи?

— Пригласи Фарадина, телохранителей и мою мать. Затем приготовь Ганиму. Ее следует облачить, как невесту, по обычаям Свободных, до последней детали — полностью.

— И нож, миледи?

— И нож .

— Миледи, это...

— Ганима не представляет для меня угрозы.

— Миледи, есть основания полагать, что она сбежала со Стилгаром в пустыню, больше чтобы его защитить, чем по любой другой ...

— Зия!

— Миледи?

— Ганима уже подала свое ходатайство за Стилгара, и Стилгар останется в живых.

— Но она предполагаемая наследница!

— Просто выполни мои приказы. Пусть Ганиму приготовят. Когда ты скажешь, чтоб это делалось, пошли пять служителей из храмового жречества на площадь. Пусть пригласят Проповедника сюда. Пусть подождут удобного случая и заговорят с ним, больше ничего. Силу им применять нельзя. Я хочу, чтобы они его вежливо пригласили. Абсолютно никакого принуждения. И, Зия ...

— Миледи? — как же насупленно она это произнесла.

— Проповедник и Ганима должны быть введены сюда одновременно. Они должны вместе войти по моему сигналу. Понимаешь?

— Я понимаю план, миледи, но...

— Просто сделай это! Все,— и Алия кивнула своей амазонке, отпуская ее. Когда Зия уходила, Алия сказала: Выходя, пригласи Фарадина и его сопровождающих, но позаботься, чтобы перед ними вошли десять моих самых достойных доверия стражей.

Зия, оглянулась на ходу:

— Все будет сделано по вашим распоряжениям, миледи.

Она услышала, как вошел Фарадин с сопровождающими, услышала голос матери:

— Алия?

Не оборачиваясь, Алия сказала:

— Добро пожаловать, Принц Фарадин, матушка. Идите сюда, любуйтесь спектаклем,— затем она оглянулась и увидела рослого сардукара, Тайканика, злобно хмурившегося на стражей, загородивших дорогу.— Но это негостеприимно,— сказала Алия.— Дайте им пройти.— Двое стражей, явно действуя по приказам Зии, подошли к ней и встали между ней и остальными. Прочие расступились. Алия отошла к правой стороне окна, сделала жест: Отсюда и вправду наилучший вид.

Джессика, в своей традиционной черной абе, сумрачно глянула на Алию, сопровождая Фарадина к окну, но встала между ним и стражами Алии.

— Так это любезно с вашей стороны, леди Алия,— сказал Фарадин.— Я столько слышал об этом Проповеднике.

— И вот он во плоти,— сказала Алия. На Фарадине был серый мундир командующего сардукарами. Строгая грациозность его движений восхитила Алию. Возможно, этот Принц Коррино будет не просто забавой от безделья.

Голос Проповедника загремел в помещении через усилители возле окна. Алия почувствовала, как этот звук пронизал ее трепетом до самого сердца, и стала слушать зачарованная его музыкой.

— И обнаружил я, что я — в пустыне Зан,— вскричал Проповедник,— в ее бесплодии и дикости. И Господь повелел мне очистить это место. Поскольку мы искушаемы пустыней, и скорбны в пустыне, и соблазняемы ее дикостью.

«Пустыня Зан,— подумала Алия. Такое название было дано месту первого испытания Скитальцев Дзэнсунни, от которых произошли Свободные. Но его слова? Завоевывает ли он доверие, чтобы обратить его на разрушение твердынь сьетчей верных ей племен?»

— Дикие звери лежат на ваших землях,— голос Проповедника гремел над площадью.— Скорбные твари наполняют ваши дома. Вы, бежавшие из своих домов, не умножите больше ваших дней на песке. Да, вы, забросившие свои пути, вы умрете в смраднейшем гнезде, если и дальше будете идти по этой дороге. Но если внемлете моему предупреждению, то Господь проведет вас через страну западней в Горы Господни. Да, Шаи-Хулуд вас поведет.

В толпе послышались тихие стоны. Проповедник сделал паузу, поводя безглазыми глазницами в направлении звуков. Затем он воздел руки, широко их раскинул и воззвал:

— О, Господь, моя плоть томится по пути Твоему в сухой и полной жажды стране!

Проповедник полуобернулся, устремил свои мертвые глазницы на храм и поднял руку, указывая на высокие окна Алии.

— Одно богохульство остается! — возопил он.— Богохульство! И имя это богохульству — Алия!

На площади воцарилась тишина.

Алия стояла, оцепенев от ужаса. Она знала, что толпа не может ее видеть, но почувствовала себя, выставленности напоказ. Эхо успокоительных слов в голове боролось с быстрым биением сердца. Она могла лишь окаменело взирать на живую картину внизу. Проповедник продолжал указывать рукой на ее окна.

Но для жрецов его слова оказались последней каплей. Нарушив молчание гневными криками, они бросились вниз по ступеням, расталкивая в стороны людей. На их передвижение толпа отреагировала волной, накатившись на ступени, сметая первые ряды зрителей, унося перед собой Проповедника. Тот слепо спотыкался, отделенный от своего юного поводыря. Затем над толпой взметнулась облаченная в желтое рука — вместе с ней взлетел криснож. Алия увидела, как нож пал вниз, по рукоять входя в сердце Проповедника.

Из шока Алию вывел громоподобный грохот захлопывающихся гигантских ворот храма. Стража сделала это, заграждаясь от толпы. Но люди уже отхлынули, образуя пустое пространство вокруг валявшейся на ступенях фигурки. Неестественное молчание охватило площадь. Алии видно было неподвижное тело.

Над толпой пронесся вопль:

— Муад Диб! Они убили Муад Диба!

— Великие боги,—дрожащим голосом проговорила Алия.— Великие боги!

— Чуть поздновато для сожаления, ты не думаешь? — спросила Джессика.

Алия повернулась всем телом, заметила при этом, какая ошарашенность появилась на лице Фарадина при виде ее ярости:

— Это Пол — тот, кого они убили! — взвизгнула Алия.— Это был твой сын! Когда это подтвердится, ты знаешь, что будет?

Джессика застыла на бесконечно долгий для нее миг, ей казалось, она сейчас услышала нечто, уже ей известное. Из этого застывшего мгновения ее вывел Фарадин, положив руку ей на плечо.

— Миледи,— сказал он, и в его голосе было столько сочувствия, что, подумалось Джессике, она могла прямо сейчас от него умереть. Она перевела взгляд с полыхающего холодной яростью лица Алии на несчастное и сочувствующее Фарадина и подумала: «Я слишком хорошо сделала мою работу».

Нельзя было сомневаться в словах Алии. Джессика припомнила каждую интонацию голоса Проповедника, расслышала в нем свои собственные уловки, долгие годы наставлений, которые провела она с юношей, которому предназначалось стать Императором и который комком кровавых тряпок валялся сейчас на ступенях Храма.

«Меня ослепила гхафла»,— подумала Джессика.

Алия сделала знак одной из прислужниц, приказав:

— Теперь введите Ганиму.

Джессика заставила себя задуматься над этими словами: «Ганима? Почему Ганима — теперь?»

Прислужница повернулась, чтобы отворить, но не успел никто и слова произнести, как дверь просела вперед. Лопнули дверные петли. Засов щелкнул, и дверь — толстая пластальная конструкция, которая по мысли должна была выдерживать сильнейшее давление, рухнула в комнату. Стража кинулась из-под нее врассыпную, хватаясь за оружие.