Вторые войны пустыни

ГЛАВА 13

Ночью Лито взошел вместе со Стилгаром на узкий уступ гребня низкой скалы, в сьетче Табр, называвшейся Спутником. В ущербном свете Второй луны со скалы им открывалась вся панорама — к северу защитная стена и Гора Айдахо, Великая Равнина к югу и — к востоку, по направлению к скалам Хабания — перекатывавшиеся дюны. С юга горизонт прятался в клубящейся пыли, отголосках шторма. Абрис Защитной стены морозно серебрился в лунном свете.

Стилгар пошел против своей воли, присоединяясь к секретной вылазке лишь потому, что Лито растревожил в конце концов его любопытство. Что за нужда пересекать пески среди ночи? Парнишка грозился ускользнуть и отправиться в этом поход в одиночку, если Стилгар откажется. И Стилгара безмерно беспокоило проделанное ими. Две такие важные мишени — одни в ночи!

Лито присел на корточки на уступе, лицом к югу, к равнине. Время от времени он словно бы разочарованно хлопал себя по колену.

Стилгар ждал. Искушенный в умении молчаливо ждать, он стоял в двух шагах от своего подопечного, скрестив руки на груди, его роба мягко колыхалась под ночным ветерком.

Для Лито переход через пески представлялся откликом на его внутреннее смятение; необходимость отыскать новую направляющую поддержку в жизни, объятой тем внутренним противоборством, на которое Ганима уже не смела отваживаться. Он выманил Стилгара в эту совместную вылазку, потому что есть вещи, которые Стилгар должен знать, ради того, чтобы быть готовым к дням грядущим.

Лито опять стукнул себя по колену. Как же обременительно знать начало! Он порой ощущал себя продолжением бессчетных жизней, таких же непосредственно реальных, как и его собственная. В потоке их не было конца, не было завершенности — только вечное начало. Представали они шумно осаждающей его толпой, словно он был единственным окошком, в которое каждый жаждал заглянуть. И здесь таилась опасность, погубившая Алию.

Лито поглядел вперед, на лунный свет, серебривший перенесшие бурю равнины. По ним растекались набегавшие друг на друга складки дюн; волнистыми насыпями громоздилась кварцевая крупка, словно по мерке рассыпанная ветрами — тускло-желтый песок, гравий. Он почувствовал, что обрел один из приходящих перед самой зарей моментов уравновешенности. Время поджимало. Уже стоял месяц аккад, и позади — все, что оставалось от этого бесконечного времени ожидания: длинные горячие дни и суховеи, ночи, подобно этой, терзаемые шквалами ветра, нескончаемые порывы от раскаленных, как топки, стран Хаукблсда. Он глянул через плечо на Защитную стену, изломанную линию в свете звезд. Там, за стеной, в Северной впадине, и обитала его главная проблема.

Опять он посмотрел на пустыню. Пока он вглядывался в горячую тьму, забрезжил день, из-за пыльных склонов всходило солнце, лимонными оттенками трогая красные столпы бури. Он закрыл глаза, желая представить, как день взойдет над Арракином, увидеть в своем сознании город, разбросанными коробочками лежащий между светом и новыми тенями. Пустыня ... коробочки ... пустыня ... коробочки.

Когда он открыл глаза, пустыня оставалась — разлегшееся шафранно-коричневое пространство взбитого ветром песка. Маслянистые тени вдоль основания каждой дюны вытягивались, словно лучи только что минувшей ночи. Они связывали одно время с другим. Лито подумал о ночи, сидя на корточках, недремлющий Стилгар рядом с ним, старший по возрасту, тревожимый молчанием и необъясненными причинами их прихода в это место. Наверняка у Стилгара много воспоминаний о том, как он проходил этой дорогой со своим обожаемым Муад Дибом. Даже сейчас Стилгар двигался, обшаривая взглядом все вокруг, будучи начеку против любой опасности. Стилгар не л взбил оказываться на открытом месте при дневном свете. В этом он был чистой воды Свободным прежних времен.

Ум Лито неохотно расставался с ночью и ясностью всего того, чем была она напряжена и чревата на песчаном распутьи. Здесь, в скалах, ночь сразу обретала черную неподвижность. Лито сочувствовал страхам Стилгара, связанным с дневным светом. Темнота, даже переполненная ужасами, была бесхитростна. Свет мог быть очень даже всяким. Ночные страхи имели запах, то, что приходило из ночи — приходило с катящимся звуком. В ночи измерения оказывались разделенными, все усугублялось — шипы острее, лезвия более режущи. Но ужасы дня могли быть намного хуже.

Стилгар кашлянул. Лито заговорил, не оборачиваясь:

— У меня очень серьезная проблема, Стил.

— Так я и предполагал,— голос сбоку от Лито прозвучал тихо и настороженно. Сын говорил очень уж похоже на отца. Было в этом запретное колдовство, задевшее в Стилгаре струнку неприязни. Свободные знали ужасы одержимости. Тот, в ком ее обнаружили, убивался законным порядком, и воду его выплескивали в песок, чтобы она не осквернила водохранилище племени. Мертвым следует оставаться мертвыми. Нет ничего предосудительного в том, чтобы чье-то бессмертие обнаруживалось в его детях, но дети не имеют права слишком точно воспроизводить один из обликов своего прошлого.

— Моя проблема в том, что мой отец слишком многое оставил несделанным,— сказал Л ито.— Особенно, куда устремлены наши жизни. Империя не может и дальше следовать тем же путем, Стил, не предлагая надлежащей цели для человеческой жизни. Я говорю о жизни, понимаешь? О жизни, а не о смерти.

— Однажды, растревоженный видением, твой отец говорил со мной в том же духе,— сказал Стилгар.

Лито захотелось легкомысленной репликой разделаться с вопрошающим страхом Стилгара — может быть, предложением пойти позавтракать и покончить с постом. Он вдруг ощутил сильный голод. Последний раз они ели вчера в полдень, и Лито настоял на том, чтобы поститься целую ночь. Но иной голод влек его сейчас.

«Беда моей жизни — это беда данного места,— думал он.— Нет изначального сотворения. Я просто иду назад и назад, пока не начинают исчезать расстояния. Мне не виден горизонт — мне не видны скалы Хаббания. Я не могу найти исходного места для проверки».

— Предвидению нет никакой замены,— сказал Лито.— Может быть, мне стоило бы попробовать спайс.

— И загубить себя, как твой отец?

— Дилемма,— сказал Лито.

— Однажды твой отец признался мне, что слишком хорошо знать будущее — это быть так запертым в этом будущем, что исключается всякая возможность сбежать.

— Парадокс, который и есть наша проблема,— сказал Лито.— Такая это тонкая и могущественная штука, предвидение. Будущее наступает сейчас. Возможность быть зрячим в стране слепых приносит свои собственные опасности. Стараясь растолковать слепому, что видишь, ты склонен забывать, что слепцы движутся по накатанным путям, обусловленным их слепотой. Они как чудовищная машина, следующая собственной дорогой. У них собственная' инерция движения, собственное тяготение. Я боюсь слепцов, Стил, я боюсь их. Они так легко могут сокрушить все на своем пути.

Стилгар воззрился на пустыню. Лимонная заря превратилась в стальной день.

— Почему мы сюда пришли? — спросил он.

— Потому что я хотел, чтобы ты увидел место, где я могу умереть.

Стилгар напрягся. Затем сказал:

— Так у тебя было видение!

— Возможно, это был только сон.

— Зачем мы пришли в такое опасное место? —Стилгар сверкнул глазами на своего подопечного.— Мы немедля вернемся.

— Я умру не сегодня, Стил.

— Нет? Что у тебя было за видение?

— Я видел три тропы,— голос Лито зазвучал в грезящей интонации вспоминающего.— Одно из будущих требовало от меня убийства нашей бабушки.

Стилгар метнул короткий взгляд на сьетч Табр, словно боясь, что леди Джессика может их услышать через пространство песка.

— Зачем?

— Чтобы не утратить монополию на спайс.

— Не понимаю.

— И я тоже. Но именно об этом я и думал в том сне, где воспользовался ножом.

— Ага,— Стилгар понял об использовании ножа.— Каков второй путь?

— Гани и я поженимся, чтобы закрыть род Атридесов для посторонних.

— Фу-у! — Стилгар резко выдохнул, яростно выражая свое отвращение.

— В древние времена такое было обычно для царственных особ,— сказал Лито.— Гани и я решили, что брачной близости между нами не будет.

—' Предупреждаю вас — будьте тверды в этом решении! — в голосе Стилгара прозвучала смертельная опасность. По закону Свободных кровосмешение каралось смертью на висельной треноге. Откашлявшись, Стилгар спросил: А третья тропа?

— Я призван низвести моего отца до человеческого уровня.

— Он был моим другом,— пробормотал Стилгар.

Стилгар повернулся спиной к пустыне и посмотрел на оазис своего возлюбленного сьетча Табр. Такие разговоры всегда его коробили.

Лито уловил потный запах при движении Стилгара. Какое искушение — уклониться от разговора о всех тех наполненных важностью и значением вещах, которые должны быть здесь сказаны. Они могут проговорить полдня, переходя от частного к общему, как бы уводя себя от тех настоящих решений, от тех непосредственных нужд, которые им предстоят. И нет сомнения, что Дом Коррино представляет реальную угрозу для реальных жизней — его и Гани. Но все, что он делает теперь, должно быть взвешено и проверено на оселке тайных необходимостей. Стилгар проголосовал однажды за убийство Фарадина, предложив изощренное применение чаумурки — яда в питье. Фарадин был известен своим пристрастием к некоторым сладким ликерам. Такое нельзя позволить.

— Если я умру здесь, Стил,— сказал Лито,— ты должен остерегаться Алии. Она больше не твой друг.

— К чему этот разговор о смерти и о твоей тете? — Стилгар неподдельно разъярился.

Стилгар сам не мог объяснить почему, но неизбежное замечание Лито до глубины разбередило его душу. Оно больше всего занимало его мысли на обратном пути через пески, оттеснив все остальное, сказанное Лито на спутнике.

«Почему мне захотелось, чтобы поселение погибло?» — подивился Стилгар, споткнувшись на ходу.

Стилгар знал, что он — из отмирающей породы. Старые Свободные с разинутыми от изумления ртами смотрели на расточительство планеты — вода разбазаривалась только ради того, чтобы на ней можно было замесить глинобитные кирпичи. Вода, изводимая для сооружения жилья для одной семьи, могла бы год поддерживать жизнь целого сьетча.

В таких домах даже делались прозрачные окна, чтобы пропускать внутрь солнечный жар и иссушивать тела. Подобные окна открывались наружу.

Новые Свободные могли смотреть на пейзаж их своих глинобитных домов. Они не теснились больше в закрытом со всех сторон сьетче. А где приходит новое видение мира, там и воображение меняется. Для Стилгара это было ощутимо. Новое видение объединило Свободных с остальным миром Империи, вывело их в неограниченное пространство. Некогда они были привязаны водой к Арракису, рабы суровых необходимостей. Не для них был тот распахнутый кругозор, который являлся условием жизни для обитателей большинства планет Империи.

Перемены виделись Стилгару на фоне его собственных сомнений и страхов. В прежние дни редкий Свободный задумывался над возможностью покинуть Арракис и начать новую жизнь в одном из богатых водой миров.