Склеивая осколки

— Кажется, это я уже слышал. То есть я не заслуживаю твоего доверия? — раздражённо начал Гарри и осёкся: Гермиона покосилась с откровенным недовольством. — Забыли, ладно. Но я же не свихнулся и думаю, что Малфой регулярно использует против нас магию помех.

Гермиона невольно застыла, пока Гарри забрасывал её фактами:

— Вспомни поединок с Дамблдором — я был уверен, ты выиграешь! А Рона змеёныш всегда ненавидел. Я, как ты заметила, иногда не собран. И если задуматься, только тогда, когда Малфой рядом. Иначе причину недавнего поражения с Блейзом я объяснить не могу. И ту провальную жаропонижающую настойку — тоже. Возможно, это не единственное, что Малфой творит, пытаясь нам вредить!

— Нет, Гарри, ты мыслишь инертно, — обдумав слова друга, заключила Гермиона. — Дамблдор не ошибался: спасение жизни накладывает на волшебника определённые обязательства. К тому же не настолько Малфой смел, чтобы творить что-то такое под носом у преподавателей.

— Тогда кто? Кто нас ненавидит больше, чем он?! Может, Малфой слишком долго был Пожирателем… Может, научился тёмным вещам, о которых в книгах не пишут… Может, ему просто нравится подличать?

— Я понимаю, ты ищешь виноватых, Гарри, — пыталась достучаться до него Гермиона, — но не пори горячку. Чтобы разобраться, кто всё это затеял, надо понять, что с нами не так. Иногда мне кажется, что в Хогвартсе мы не одни такие. Остаётся только гадать…

Финальная фраза натолкнула Поттера на новую тему для разговора:

— А что тебе показала Трелони, если не секрет? — должно быть, Гарри решил добить Гермиону вопросами.

Она растерялась:

— Джинни доложила? — ворча, Гермиона осознала, что замолчала и против воли задержала дыхание: видение в хрустальном шаре возвращалось и возвращалось, сколько его ни гони. — Очередной бред! Ты же знаешь, как я отношусь к предсказаниям...

— Не будь так категорична, — поучал Гарри. — Помнишь Пророчество? Так вот его сделала Трелони. Только Дамблдор всегда говорил, что верить — уже подтолкнуть события. Сложно всё…

Может, и сложно, только Гермиона поймала себя на том, что надеется совершенно нелепо и необоснованно: сон наяву сбудется. В какой-нибудь из параллельных вселенных, где они с Малфоем забудут о прошлом и просто позволят себе чувствовать друг друга.

В голове прочно засел тот, от кого надо бежать, как от Адского огня, но именно потребность в этой лишённой самосохранения близости будило самое обыкновенное человеческое желание — коснуться его. Дыханьем. Губами. Всей кожей. И плевать на разумные доводы! На «всё кончено»! Потому что внутри что-то кричит, обмануть себя не получится.

«Ты соскучилась по нему, как дура! Нет. Почему как? Дура и есть, — острая, почти болезненная тоска напомнила о себе. — Я ничего не чувствую. Ни. Че. Го».

Только сколько ни повторяй, легче не становилось. Память воскрешала зачарованные мгновения в хрустальном шаре, где грань, отделяющая двух ненавидящих друг друга людей, стиралась. Где она становилась тоньше и тоньше с каждым толчком. С каждым обжигающим поцелуем.

Гермиона сморгнула. Тело бросило в жар, и оно запульсировало в тех местах, о существовании которых лучше забыть.

Немедленно.

Это болезнь.

«Соберись. Нельзя...» — но мысленно её губы уже коснулись его губ, а тело почти ощутило приятную тяжесть, перемешивая реальность со сладким обманом.

Стоп.

Это уже патология.

— То, что я видела у Трелони, не имеет ничего общего с Пророчеством, поэтому и говорить об этом не стоит. Моё дежурство почти закончилось. Вернись лучше в гостиную, ты не должен здесь находиться, — Гермиона автоматически огляделась и задержала взгляд на теплицах.

Она готова была поклясться, что там мелькнул лучик света. Кто бы ни бродил по владениям мадам Стебль, ему там совершенно не место. И, похоже, Гарри тоже это заметил. Напрягся.

— Вернись в гостиную, — твёрдо заявила Гермиона. — Это мои обязанности и мои проблемы. Дел-то на пару минут. И не нужно, чтоб тебя даже случайно увидели, — она шутя толкнула Гарри в спину: — Иди… Договорим после.

Гарри нехотя, но кивнул. А Гермиона подумала, что если там какой-нибудь одарённый первокурсник — ей от Макгонагалл достанется.

Если ты — староста, то будь ей, а не болтай с другом после отбоя.

* * *

Гермиона, крепко сжимая светящуюся палочку, переступила порог теплицы. Сделала всего шаг и замерла, увидев перед собой...

Малфоя.

На целый миг, на один короткий, почти неуловимый миг на бледном лице отразилось сильное волнение. Но он, увы, закончился, и до боли знакомая маска высокомерия предстала во всей красе. Захотелось, как киноплёнку, отмотать время назад, чтобы насладиться моментом и понять, что же есть такое в пронизывающем взгляде, от чего сердце, кажется, застыло перед тем, как забиться с сумасшедшей скоростью. Потому что Малфой слишком близко — только протяни руку, и ощутишь обволакивающее всё тело тепло, несмотря на внешнюю притворную холодность. И ведь — будь он неладен! — хочется.

Но сейчас...

«Спасибо, Мерлин...»

Или хоть кто-то... Неважно кто!

Главное, Малфой уже отступал назад, не оглядываясь, очевидно, пытаясь решить, как ему действовать: его ведь застукали.

«На чём? Что он здесь забыл?» — и почему жалеешь и радуешься, что сунулась в чёртову теплицу.

На какой-то момент захотелось трансгрессировать, забыв о наложенном запрете, потому что внутренний голос шептал: «Ты в паре шагов от абсолютной глупости».

Определённо, Малфой — тяжёлая опасная болезнь, и на борьбу с ней уходят все силы. Потому что нет другого объяснения тому, как слабеют ноги при виде оценивающего и, не дай бог, раздевающего взгляда. И за какие такие ошибки в прошлой жизни расплачиваешься, вновь становясь чьей-то жертвой? В этот раз — Малфоя. Понимание происходящего трещало по швам.

Гермиона, растерянная, чуть приподняла палочку, как будто магия могла спасти от искушения. А его непозволительно много...

— Малфой, — за один рваный вдох повисшая пауза разогнала кровь. — Что... что ты тут делаешь после отбоя? — голос выдавал волнение. И как же от этого избавиться?

Очисть разум.

«Потому что перед тобой бессовестный, беспринципный легилимент!»

Драко, заметив Грейнджер, взбесился. Вот дерьмо! — попался. И кому?!

Отрешись от эмоций.

«Грейнджер — не проблема. Не более чем прилипчивая муха».

На одно чудовищно длинное мгновение он возненавидел её ещё сильнее. Это какое-то наказание! Зазнайка его преследует? Он испытал яростное желание заполучить хроноворот и разбить хрустальный шар о стену. Почему провидение решило испытывать их раз за разом?

Драко сделал ещё один шаг назад и показно ухмыльнулся:

— Прогуливался перед сном. Дышал свежим воздухом. А что, это смертельно? — ехидничал он, язвя про себя:

«Ну и что ты ожидала услышать? Я больше так не буду? Наивная дура! Надо искать выход. Срочно!»

Правильная зануда, способная разоблачить, — проблема не меньшая, чем низменные желания.

«И как я, идиот, перепутал график дежурств?!»

Драко не желал магических дуэлей. Ему не выиграть: слишком взволнован. Даже легилименция не выходила, как будто это ему страшно — а не невыносимой выскочке.

«Я боюсь? Вот херня!»

Главное, вывести её на эмоции и уравнять шансы. В заумную башку не стоило и соваться — бесполезно. Как же достала гриффиндорская смелость!

Лучше разозлить. Надо бы рискнуть и залезть руками в грейнджеровские трусы, пусть пошлёт и забудет обо всём...

Но, с другой стороны, взять и окунуться в то, что уже мелькает на задворках сознания, равносильно приговору. Капитуляции. Что ж он, как болван, ведётся на прелести Грейнджер?

Пора варить Отворотное.

И почему он об этом не подумал? Сунулся к Реддлу... — зато теперь есть оружие против спасительницы всех и вся.

Драко не представлял, куда заведёт его безрассудство, но как-то надо выбираться из ситуации. И игра с её Величеством моралью — единственный приём, который приходил в голову. Дорогую «добычу» он отдавать не намерен. Все имеющиеся под рукой галлеоны ушли на подкуп Монтегю, а в передвижениях Драко в силу надзора ограничен. В Гринготтс между делом не наведаешься — вызовешь подозрения в Министерстве. А занимать... Нет, для Малфоя это хуже, чем стащить!

— Не делай из меня идиотку! — требовательно заявила Гермиона и наставила палочку. — Теплицы — запретная территория, и я хочу знать, что ты здесь забыл в такое время. — Малфой опять ухмыльнулся.

И это — о, ужас! — понравилось.

Болезнь, похоже, проникла слишком глубоко.

— Во-первых, — Драко не поднимал палочку, — я не тупой первокурсник, не стоит со мной нянчиться. Во-вторых, чтобы сделать из тебя идиотку, я совсем не нужен, — и тут же удар в самое очевидное: — Хрустального шара более чем достаточно!

Гермиона почувствовала, как загорелись щёки.

— А в-третьих, меня твоё «хочу» не трогает, — уже приглушённо произнёс Малфой. В контексте предыдущей фразы звучало откровенно издевательски. — И я, безмозглая фантазёрка, хочу, чтобы ты... — Драко приблизился на шаг, выдержал паузу и заговорил громче: — Убралась на хрен с дороги! Сейчас. И что?

— Так, Малфой, — Гермиона старалась сохранять спокойствие и не поддаваться на провокации. Она говорила намеренно ровно и уверенно: — Минус десять баллов со Слизерина при условии, что ты оставишь здесь то, что взял без спроса. Положи, — она указала палочкой на стоящий чуть поодаль стол с пустыми кадками, — и тогда можешь уйти. Я не назначу дополнительное наказание.

Снисходительный тон поначалу разозлил Драко. Выскочка вдруг с ним торгуется? Играет в долбаное благородство? Но почему? Осенило в одно мгновение.

Это значит только одно — слабость.

Глупая, бесконечно сладкая, пьянящая слабость перед Малфоем. Кому Грейнджер врала? Себе? Ох, этот вкус победы и превосходства... Пусть эта дура упирается и не даётся, но, блин, прогибается. А всё она — власть. Как же пресно жить без неё!

Вот теперь это вдохновляло. Даже — о, чёрт! — заводило. И сейчас, несмотря ни на что, вероятность отыметь гордую подружку Поттера за его спиной, под носом у бывшего — необыкновенно возбуждала. А ещё слаще — у них на глазах! Взять и засадить в несносную гриффиндорскую натуру, лучшую зубрилку Хогвартса членом, нагло устроившись между нескромно раздвинутых ног. И не оставить образу Уизела даже шансов на выживание. Заставить Грейнджер молить: «Прости... За то, что украла у тебя боль». Укусить воровку в губы. В отместку. До крови. И только тогда кончить. Смыть собой похотливого рыжего дружка. Оставить внутри Грейнджер малфоевскую метку.

Но почему, стоит им столкнуться, он — наследник древнего магического рода — превращается в озабоченного подростка? Ему давно пора выжечь прямо на коже: «Не смей приближаться к грязнокровке», и пусть надпись напоминает болью, что можно, а что нельзя. На некоторое время из одурманенной влечением головы совершенно вылетели истинные мотивы нахождения в царстве профессора Стебль.

Неожиданно у Драко возникла сумасшедшая идея: облапать Грейнджер и поискать, как бы между делом, сыворотку правды. Влить этой дуре в рот и выведать все грязные желания её же руками. Хотя проучить самоуверенную зануду с помощью антидота — непреодолимый соблазн. Достаточно представить удивлённое лицо, когда вывалишь к её ногам откровенный бред. Посмеёшься от души. Поглумишься. Ткнёшь носом в непроходимую тупость. Возможно, сдашь Макгонагалл. Нет, игра стоила того!