Склеивая осколки

Малфой, помешивая настой, не отреагировал на заявление-укол, опустил в котёл корень златоцвета и криво усмехнулся:

— Ты ещё скажи, главное — участие, Грейнджер. Так говорят лишь проигравшие. А интуиция мне подсказывает, что и сейчас я тебя сделаю!

Не удержался. Всё-таки сорвалось. Драко не смог не ткнуть в их общую слабость, но под своим углом.

Пока одни — более продуманные — мешали победить Гриффиндору, а другие — более сознательные — строгали ингредиенты, Забини старался убедить себя, что речь идёт о словесной дуэли в библиотеке.

Рон отстукивал по столешнице гимн Хогвартса, чтобы не сорваться, а Гарри предпочитал не замечать взаимных издёвок двух псевдоврагов. То, что в этой Гермионе проснулся азарт, — проблема Малфоя, не его. Преподать урок заносчивому идиоту в исполнении лучшей подруги не помешает.

А она стиснула зубы, чтобы не крикнуть в ответ какое-нибудь ругательство. Но не поддаваться же мерзавцу! Поэтому спокойно и двусмысленно:

— Один раз — ещё не победа, Малфой. Вчера — ты, а сегодня — тебя... — и ещё более колкое: — Расслабься.

Он оторопел: Грейнджер сдула со лба вездесущие пряди и отважно подмигнула в ответ. Наплевав на кучу свидетелей.

Да она рехнулась!

Однако более-менее наблюдательные сокурсники только передразнили нахалку.

Но Драко это взбесило. Не характер — слизеринский кошмар! И пусть настойчиво заставляешь себя не замечать, не думать, не хотеть — не пасовать же перед...

«Какой-то... какой-то... гр... — избитое слово застревало на задворках сознания. — Наглой... невыносимой... зазнайкой! Треснуть бы тебя по голой заднице! Тоже при всех. Дружки б — на фиг — позеленели! Посмотрим, как ты запоёшь, когда твоё варево провалится».

— Дорогие студенты, — раздался усиленный голос преподавателя, — напоминаю вам, что в мерный флакончик с зельем надо добавить всего каплю драконьей крови. И не только по тому, что это дорогое удовольствие... Полчаса, чтоб оценить ваш успех, или поражение, более чем достаточно.

Минуты бежали невообразимо быстро. Напряжение росло. Нервничали все. Без исключения. В пылу борьбы лишние мысли исчезли. И чувства тоже. Дух соперничества витал в воздухе, словно клубы пара из дымящихся котлов.

Добро должно побеждать зло!

Но фортуна в этот день оказалась на стороне... Слизерина. Почти через час Драко победно отлевитировал флакончик с заданным зельем к столу Слизнорта. Точно за несколько секунд до того, как Гермиона водрузила своё творение рядом. По магловской привычке — собственноручно.

Странно, но они оба скрестили руки на груди, стараясь не смотреть друг на друга. И безумно хотели выиграть, будто это не битва факультетов, а их персональное соперничество.

— Ну что ж, — произнёс преподаватель, поглядывая на остановившиеся песочные часы, — ни о каком рекорде речи быть не может. Северус смог сварить любое из этих зелий в одиночку за сорок минут. Увы... увы...

Слизнорт удручённо вздохнул и покосился на Гарри:

— Я искренне надеюсь, вы растеряли ваши способности временно. По причине стресса. Мисс Грейнджер, а вы, к сожалению, оказались второй...

— Но нет никаких гарантий, что мистеру Малфою... и прочим, — спешно поправилась она: опять создавалось ощущение дурацкой личной борьбы, — зелье удалось безупречно, — Гермиона решительно придвинула работу своего факультета преподавателю. — Это можно проверить, только выпив снадобье.

— Бесспорно, мисс, — согласился профессор. — Поэтому мистер Малфой нам сейчас это и продемонстрирует, не так ли?

— Не совсем.

Драко махнул Гойлу, и тот, как послушная собачонка, схватив со стола флакон, проглотил жидкость залпом, даже не поморщившись. Утёр рукавом губы и в тот же момент превратился в немного неказистое чёрное кресло, пошатывающееся из стороны в сторону словно маятник.

— Прекрасная работа, — заключил Слизнорт, разглядывая не похожего на себя Грегори, — и если довериться математике, по итогам соревнования вы только что обогнали Гриффиндор на десять баллов с учётом оплошности мисс Паркинсон.

Слизеринцы победно загалдели.

— Только, мистер Малфой, — пристально глядя на него, добавил профессор, — поступи вы, как истинный зельевар, а именно, самолично приняв своё же детище, увеличили бы выигрышный разрыв до двадцати баллов. Это принесло бы куда большее удовлетворение, чем просто блестяще сварить зелье и подсунуть его палец о палец не ударившему однокурснику, — декана Слизерина потянуло на ворчливые упрёки собственных студентов, добившихся не совсем чистой победы.

Монтегю скрежетал зубами. Как и Драко: его отчитывали как мальчишку. И где?! На глазах у уродцев в красно-полосатых галстуках и одной жуткой выскочки!

Вместе с тем гриффиндорцы понуро пялились в пол, пока противник обменивался радостными взглядами и бросал в сторону проигравших банальные колкости, вроде «неудачники» и «бесславные неучи». Слизнорт, похоже, уже потихоньку начинал привыкать к межфакультетской войне, поэтому время от времени её игнорировал. Или, возможно по тому, что когда-то сам был слизеринцем.

Но тут произошло... неожиданное.

Грейнджер, явно поддавшись порыву, схватила со стола флакон с Летаргическим зельем и, подобно неразумному Гойлу, осушила его до дна.

Студенты обоих факультетов от изумления рты приоткрыли. Патил и Браун, по традиции, ахнули. Симус схватился за голову. Рон тихо выругался и зарычал, а Гарри очень разозлился: лучшая подруга испытывает дружеское терпение и судьбу одновременно? Опять?! Дикое, неуёмное желание — поймать невидимого врага и засадить в Азкабан до конца дней — стремительно заслоняло гнев:

«Если виноват Малфой, то он очень пожалеет, что избежал тюрьмы в первый раз!»

А потом Гермиона осела.

Прямо на пол. Веки закрылись под тяжестью магического настоя, и жертва зелья растянулась на каменном полу, едва дыша.

«Вот дура! Зачем?» — Драко напрягся.

Он и рад бы не смотреть, только взгляд застыл на безвольно распластанной Грейнджер.

В следующее мгновение показалось, что воздух подземелья стал призрачно-серым, и собственное сердце напомнило о себе бешеным стуком. Горло сдавило.

Грейнджер лежала навзничь, раскинув тонкие руки, с полусогнутыми ногами, и грудь вздымалась уже через раз. Распущенные волосы в беспорядке разметались по холодному камню и красиво переливались в отблесках огня. Приоткрытые губы алели ярким пятном и чудовищно притягивали. Но Грейнджер покоилась у ног безмолвным упрёком. Совершенно беспомощная. Полуживая...

— А смерть ей к лицу, — с небольшой издёвкой, и даже удивлением, двусмысленно подметил Забини, подошедший к Драко со спины.

— Да, — тихо подтвердил тот отрешённым тоном, поражаясь контрасту с ночным кошмаром, который уже обволакивал сознание пугающими картинками.

Отголоски безумных криков Грейнджер изгонялись усилием воли. Слабой, но всё-таки реальной.

Слизнорт, не видящий причины для беспокойства, спокойно поднялся со стула и заявил:

— Как несложно убедиться, Летаргическое зелье сварено превосходно. И вот что значит дерзость, смелость и знание предмета: Гриффиндор получает заслуженные десять баллов и — ничья! — с удовлетворением констатировал профессор.

Но гриффидорцы не издали ни звука.

— А поскольку мы учимся, а не просто соревнуемся, то... — Слизнорт уставился на Драко и вытянул руку в сторону Грейнджер: — Дотроньтесь до её запястья, мистер Малфой, — Гораций явно решил выделить того, кто показал себя сегодня на высоте. — Так вы сможете почувствовать, как действует зелье. Ощутите, как прячется за магией жизнь. Скоро мисс Грейнджер лишится слуха, как лишилась зрения и осязания...

Браун истерически всхлипнула.

— Ну же, коснитесь её! — недоумевал Слизнорт. Весьма увлечённый происходящим, он сверлил взглядом одного умного, но нерасторопного студента и ждал: — Чего вы боитесь?

— Ничего, — выдохнул Драко, понимая, что на подобное обвинение обязан ответить. Действием.

Он с невозмутимым лицом присел рядом с Грейнджер и нащупал пульс.

Рон инстинктивно дёрнулся, только приклеенные к полу ноги едва не вынудили упасть. Но Гарри вовремя удержал приятеля и с волнением продолжил следить за Гермионой. Её красивое лицо хрустально белело, она угасала. Это было тяжело... Безбожно тяжело видеть её такой.

«Полчаса... Надо подождать каких-то долбаных полчаса!»

— Драко, это тебе не Трансфигурация, — отчего-то забеспокоившись, с нервной усмешкой вставила Гринграсс и тут же получила тычок от Паркинсон:

— Никто же не собирается её целовать, дура! — Дафна надулась.

Но Драко не слышал издёвок, потому как чувствовал, что из-за малой дозы драконьей крови жизнь в Грейнджер ещё билась, хотя кожа уже холодела. Тело вело свой собственный отсчёт между жизнью и почти смертью, а пульс стал последней осязаемой гранью, разделяющей их. Краска отлила от щёк. От манящих губ. И, словно в камере, сознание Драко пыталось вырваться, потому что в груди синхронно пульсировала упрямо подступающая боль. Кровь, казалось, замедляла свой бег. Спину жестоко сковало. Пальцы немели. А в горле даже не огонь — выжженная пустыня.

Едва уловимое дыхание Грейнджер совсем пропало.

«Значит, скоро отключатся остатки самосознания, и она...» — Драко старательно боролся с кошмарной иллюзией. Но хрупкое биение её сердца стало нитевидным. Оно толкнулось в последний раз и...

...замерло.

В ушах зазвенел мерзкий смех Беллатрисы. Виски сдавило. Драко всё пытался проснуться — и не мог. Он спал с открытыми глазами. Боль внутри нарастала. Медленно. Гадко. Пугающе.

Но самое страшное случилось в следующее мгновение, потому что мозг знал, что делать. Он отчаянно хотел прекратить всё это.

Немедленно.

И плевать на всех! Они все жалкие идиоты! Особенно — Слизнорт!

Драко неосознанно потянулся за палочкой, пока другая рука перевернула руку Грейнджер ладонью вверх и...

Резко рассекла.

Магия сразу же стала покидать тело через зияющую рану. Драко рывком поднялся, когда зрачки уловили алые капли крови, стекающие по бледной коже на пол. Безжалостно терзающие своим ярко-красным оттенком.

А положение — хуже некуда. И негде укрыться от случившегося и от бури в своей голове.

— Ты что творишь, придурок хренов?! — в ярости заорал Рон. — Мало твои мерзкие родственнички над ней поизмывались?! — ещё немного и он выскочит из ботинок.

— Уймись, Рон, — удерживал его под локти Гарри, не совсем понимая истинных причин произошедшего.

Там, на Трансфигурации, и сейчас Малфой смотрел на Гермиону не с теплотой, не с нежностью, но точно не как на «поганую грязнокровку», и это абсолютно сбивало с толку.

— Успокойтесь, мистер Уизли, — строго сказал Слизнорт. — Жертвы летаргического сна не чувствуют боли. Первым возвращается слух, потом зрение и осязание. Именно поэтому зелье считается довольно опасным. В такие минуты ваше тело уязвимо и может стать лёгкой мишенью. А мистер Малфой только что принёс своему факультету победу, заработав ещё десять баллов, — Слизнорт пожал плечами, ненадолго повернувшись к гриффиндорцам. — Вам, должно быть, довелось читать ранние труды Найджела Бёрка? Иначе как бы вы смогли разбудить мисс Грейнджер.