Склеивая осколки

— Давай лучше поговорим, так сказать, с глазу на глаз...

Драко потерялся: с чего такая любезность? Или в этом Реддле вдруг блеснула частица человечности? А вот подобные моменты единственны в своём роде, и любопытство взяло верх. Драко решил, что с Тёмным Лордом он разберётся чуть позже.

Если снова не достанет!

И в этот раз уж точно никаких подвигов, пусть даже он пойдёт на корм рыбам и прочей нечисти.

Одно заклинание — застёжка щёлкнула, и почти сразу Волдеморт очутился на столешнице.

Вертя пальцами волшебную палочку, Драко произнёс:

— Что тебе нужно?

— Мне? — удивился Волдеморт, и его надбровные дуги приподнялись. — Ты в своём уме? Это нужно прежде всего тебе. Не за мной надзирает Министерство, как за несовершеннолетним сосунком!

— Откуда ты... — невольно сорвалось у Драко, — ...знаешь?

«Вот дерьмо!»

Наверное, он всё-таки болван, раз забыл наложить чары на сумку. А значит, придя сюда, орудовал палочкой впустую.

«Точно, бол-ван».

Но чему он, определённо, научился за время общения с Тёмным Лордом, так это извращать факты:

— Не важно, — Малфой отмахнулся. — Значит, Министерство считает меня опасной проблемой. Не так плохо для бездаря, согласись? А сколько стукнуло тебе, Том, когда обрушилось чрезмерное внимание Визенгамота?

Ехидный тон намекал, что в возрасте Драко имя «Волдеморт» было всего лишь тщеславным титулом.

— Не приписывай себе несуществующих заслуг, — надменно парировал Реддл. — Если смотреть ещё дальше, то все эти достижения — результат Тёмной метки на твоей руке. Моей метки! Ты должен быть более благодарным, Драко...

При этих словах Малфоя передёрнуло. Выжечь с кожи проклятый череп стоило трёх кругов ада. Возник даже соблазн задрать рукав и показать Волдеморту, что осталось от преступного клейма, но здравый смысл всё-таки оказался сильнее:

— Требовать благодарности за свои деяния — всего лишь способ торговли. И опять мы вернулись к теме разговора: что тебе нужно от меня?

— Не антидот к сыворотке, — уколол Реддл.

«Ага... Тыкаем носом в Я-тебе-помог. Научил», — чего Драко до сих пор не понимал, почему Волдеморт в прошлый раз уступил. И ответ где-то на поверхности, только вода очень мутная, чтобы разглядеть. Реально чувствуешь себя дураком!

— Тогда, может быть, подружку на вечер? — едко поинтересовался Драко.

— Это ты мыслишь исключительно гормонами, — Том не мог не заметить нервное возбуждение в серых глазах. А значит, мальчишку что-то тревожит. И если верить утверждению, что у кого что болит...

«Вырастил ты, Люциус, мелкого таракана».

— Неужели Мисс Соблазнительные губы всё ещё властвует над чистокровным Малфоем? — взаимная «любезность» елейным голосом.

— Нет! — громко выпалил Драко. Не раздумывая. Гневно. Стараясь уничтожить презрительным взглядом.

Реддл внутренне злорадствовал:

«Да неужели?.. Ну что ж, обманывайся дальше. Врезать бы тебе побольнее! Ради забавы. И посмотреть, как поплывёт твоя физиономия».

А способ и троллю известен: внушить нужному человечку, что грязнокровка — корень всех бед. Что она — главная проблема на пути к высшей цели. Что она — пшик!.. И вот уже Малфой — жалкий червяк, утирающий нос в никчёмных рыданиях. Плохо, что в его случае смерть это освобождение, а не наказание.

Если не пойти другим путём:

— Хочешь совет? — спросил Реддл. Малфой покачал головой, но это мало волновало. — Не можешь усмирить свой порок — убей его, — таким металлически-безучастным голосом, будто человеческая жизнь ничего не значит. — И сделай это чужими руками, тем более что выбора у тебя нет.

«А то, чувствуется, погряз ты в этом по самые чистокровные уши, — удержал Том. — Сегодня я — милосердный Тёмный Лорд».

Драко пялился на Реддла с видом почтовой совы. Ему не пятнадцать, никаких грёбаных указаний!

И вдруг совершенно серьёзное и неожиданное продолжение:

— Однажды я так и сделал.

Малфой ещё пытался переварить информацию, как Волдеморт сменил тему:

— И пока ты не сказал очередную глупость, я отвечу на твой вопрос: пора меня перепрятать.

* * *

Драко, забыв о Реддле, с отсутствующим видом рассматривал выстроенные на больничной тумбочке полупустые пузырьки, словно не совсем отдавал отчёт в том, зачем всё-таки здесь.

Конечно, это подлинное безумие — припереться в лазарет среди ночи. Но ещё большее — торчать тут уже пять минут, лишь искоса поглядывая в сторону спящей Грейнджер, и по содержимому флакона с надписью «Болеутоляющее» пытаться оценить, насколько всё плохо: он был почти пуст. Драко машинально откупорил следующий пузырёк и принюхался, как будто аромат колдовского зелья мог успокоить внутренних демонов. А они уже назойливо шептали, что пора уносить ноги. И не потому, что может застукать мадам Помфри — она-то как раз спала в своей комнате как убитая, громко посапывая, а оттого, что это идиотизм — стоять у постели Грейнджер и...

Думать о ней.

Зверски злиться на себя за недостойную слабость. За гнетущий страх. За долбаное неравнодушие! И ведь не виноват, что одна чокнутая загонщица вдруг решила, что неуязвима. С какого перепугу?! Нет, гриффиндорская смелость всегда казалась блажью, но ведь уже не наивный ребёнок.

Только невинный...

До недавнего времени.

«Чёрт! Как не думать об этом?»

Как не ненавидеть Грейнджер за беспечность и бестолковость? Из-за неё он, Малфой, топчется сейчас в больничной палате, наплевав на обещание не приближаться. Косится на всезнайку и радуется, что она по-прежнему бесит его. Ещё как бесит!..

И волнует.

Дать бы ей по лбу!.. За всё хорошее. За то, что отдалась. За то, что хочется ощутить это снова. Хотя бы один раз... И пусть ей опять будет больно!

Как было больно ему несколько дней назад. До того сильно, что захотелось придушить малахольную героиню своими же руками. Потому что заставила пройти через маленький ад.

Почти целую — мать твою! — минуту Драко считал, что Грейнджер больше нет. Что невыносимая зануда погибла по собственной глупости на глазах у дебильных дружков. И они не сумели охренительно ни-че-го, чтобы спасти ту, что не раз выручала их задницы!

В следующую секунду размышления прервал негромкий, до невозможности знакомый голос. Разлился по телу острым коктейлем смятения и удовольствия.

— Гуляешь во сне? — колко спросила Гермиона и, изо всех сил стараясь скрыть волнение, присела на постели.

Сознание очень быстро прояснилось, а тело заныло, стоило лишь увидеть высокомерный профиль. Он вырисовывался при скудном свете масляной лампы белёсым пятном, но отчаянно хотелось сморгнуть неправильную картинку: не сегодня, не здесь, не сейчас, не... вообще! Нельзя говорить с Малфоем, надеяться на что-то, позволять ему быть рядом. Столько всяких «нельзя», что может разболеться голова. Реальных ран более чем достаточно, на душевные просто нет сил.

Гермиона непроизвольно сжала руку в кулак, хотя от пореза уже не осталось и следа:

— Почти не удивлена, Малфой. Я где-то читала, что в полнолуние многие болезни обостряются.

Драко скривил губы и на мгновение замер. Сжал пальцами пузырёк. Попался... Что по закону подлости и следовало ожидать. Но если уж сунул голову в пасть гриффиндорскому льву, то надо быть готовым, что он попытается тебя как минимум укусить. А уж такая, как Грейнджер, — тем более!

Только вот добыча не только скользкая и ядовитая, может ещё и за хвост потаскать:

— Тогда понятно, отчего ты, мисс Лезу-везде-со-своими-умозаключениями, во сне разговариваешь. Болезнь не болезнь, Грейнджер, но когда ты богат, чистокровен и неприлично привлекателен, — Драко явно иронизировал, — то однажды можешь позволить себе и не такое...

Он заведомо долго задержал взгляд на её губах, намекая на недавний греховный недуг, и закончил:

— Маленькое удовольствие. — Грейнджер нервно сжала край одеяла. Значит, догадалась, о чём речь. Похвально. — И я как раз досматриваю очередной кошмар, где одна мечтательная особа следит за каждым моим шагом. Самое время оказаться воспитаннее и пожелать ей спокойной ночи...

— Я не желаю никакой спокойной ночи! — взволнованно выпалила Гермиона и невольно задумалась: что это она ляпнула?

— А какой именно желаешь? — Драко прищурился и подчёркнуто неспешно вернул флакон с надписью «Антиэметик» на прежнее место.

— Никакой! — стремительно отрапортовала Гермиона. Одна ночь, один раз... А гонора на все десять. «Самоуверенный павлин!» — Мне вот интересно, что ты забыл в лазарете? Подыскиваешь что-то на свой извращённый вкус?

Малфой повернулся и достаточно «красноречиво» прошёлся по ней взглядом с головы до ног. Гермиона судорожно сглотнула. Скорее всего, она опять сморозила двусмысленность и сказала совсем не то, что хотела. В ночной тишине почему-то вспомнился лишённый магии уголок. Их уголок. Пустой. Безликий. Но отрезвляющий. А ещё — чудовищная смесь боли, негодования и тоски. Новые встречи с Малфоем опасны для расколотого сознания. А самый лучший способ избегать искушения: гнать его в три шеи.

Любым способом:

— Уходи. Немедленно.

Но Драко придвинул к себе стул и сел напротив, положив ногу на ногу. Откинулся на спинку, расстегнул верхнюю пуговицу на белой рубашке и, намеренно не выпуская из рук палочки, отсёк самонадеянные указания:

— Мне вот интересно, к какому виду извращений ты причисляешь себя, — но заявил это, скорее, в пустоту, не нуждаясь в ответе. И, уже глядя в грозное лицо Грейнджер, прибавил: — Расслабься... — дурацкое, невозможно навязчивое слово! — Я всего лишь плод твоего больного воображения. Наверное, ты чересчур сильно ударилась головой, когда возомнила, что умеешь летать.

Драко кивнул в сторону выставки лекарств на прикроватной тумбе:

— Или переусердствовала с зельями и теперь очередное эротическое видение преследует тебя наяву. Знаешь, я, пожалуй, предложу свой способ борьбы с иллюзией: если себя ущипнуть, то видение исчезнет. Попробуй!

— Я лучше ущипну видение, и пусть оно отсюда исчезнет.

Гермиона тут же поспешила реализовать угрозу, но под внимательным и непроницаемым взглядом отдёрнула руку у самой ноги Малфоя. Ещё решит, что кто-то жаждет дотронуться до якобы ночной «фантазии». А это ложь.

— Не помню, чтобы посылала тебе приглашение позлорадствовать, — гневно отчеканила Гермиона, тряхнув волосами. — Подозреваю, что ты здесь ради этого маленького удовольствия. Или тебя от безделья вдруг заинтересовала колдомедицина?

— А иначе как бы я выиграл в соревновании, выскочка?! Эх, жаль, что нет зелья от длинного носа и непроходимой глупости. Но ещё лучше — Отворотного, потому как этот нездоровый блеск в глазах очень схож с возбуждением. Может, стоило накапать немного в чашку? У мадам Помфри много чего хранится. А я, так и быть, презентую тебе волос с... — рука наигранно потянулась к ремню.

— З-замолчи, — процедила Гермиона, пресекая вульгарные намёки на интимные участки тела. — Не примешивай сюда Зельеварение. А твои попытки свести разговор к теме секса меня раздражают. Неужели соскучился?

Она скрестила на груди руки и чуть приподняла одну бровь, ехидничая: