For the Potions Master's Amusement - Ради Удовольствия Господина Зельевара

Глава 11: Расплата

Выдержки из ежедневника Мисс Гермионы Грейнджер:

Воскресенье, 9 ноября

Словарные определения понятий «сабмиссив» и «подчинение» оба связаны с передачей власти и контроля над собой и своими действиями другому человеку. Я нахожу это очень привлекательным по разным причинам. Но основная причина, наверное, заключается в том, что это заставляет меня быть бессильной от желания.

Понедельник, 10 ноября

Большинство моих соседок все время беспокоятся о том, чтобы быть привлекательными для мальчиков. Они беспокоятся о прическах, нарядах и макияже. Я всегда презирала подобное поведение. Но впервые в жизни обнаружила, что хочу быть привлекательной для Доминанта, и это заставило меня размышлять над тем, как можно этого добиться. Мне кажется, Доминант гораздо меньше заботится о внешних украшениях покорной, нежели о её готовности подчиняться его воле. Возможно, опущенные глаза, почтительное молчание и быстрое соблюдение приказов делают сабмиссив более привлекательной в его глазах, нежели стильная одежда и дорогая косметика.

Среда, 12 ноября

Я хочу подчиняться. Я хочу освободиться от своей ежедневной чрезмерной ответственности и полностью отдаться воле Доминанта — быть использованной для его удовольствия, в то же время получая собственное удовольствие от этого. А также освободиться от бремени принятия решений на определенный период времени. Я хочу быть пустым холстом, где Доминант, которому я полностью доверяю, сможет рисовать сцены, где я могла бы удовлетворять его и получать удовлетворение.

Пятница, 14 ноября

Я не слабая женщина. Я умная, способная и уверенная в своих возможностях. Тем не менее, когда я принимаю решение о том, чтобы передать свою волю под контроль Доминанту, я чувствую возбуждение. Я хочу быть дисциплинированной для служения ему, чтобы тем самым выйти за рамки своей повседневной жизни. Ради этого кусочка блаженства, который поддерживает меня.

Гермиона закончила перечитывать свою последнюю запись в дневнике и надежно спрятала его в тумбочке. Она вернулась в свою комнату после того, как поужинала в Большом зале. Затем тщательно помылась, чтобы переодеться в юбку и школьную форму. Ее сердце колотилось в груди, пока она шла по лестницам от Гриффиндорской башни к подземельям. Гермиона отчаянно хотела увидеться с ним снова, потому что, хотя и видела его на прошлой неделе, была абсолютно уверена, что он не видел ее. При каждой встрече взгляд профессора был устремлен куда-то в сторону. Когда она смотрела на него за Главным столом или в классе, он не смотрел и не разговаривал с ней. Даже не потешался над её способностями в зельеделии. Это было очень странно и сильно огорчало её.

Гермионе встретилось несколько человек на пути к лестнице в подземелья, но никого из знакомых, так что не пришлось объяснять, куда она шла. Приблизившись к его кабинету, Гермионе стало сложнее дышать, и она вытерла влажные ладони об мантию, прежде чем постучать в дверь класса. Она почувствовала облегчение, когда дверь открылась, впуская ее в темный класс. Гермиона немедленно сняла с себя мантию, спрятав её под столом. У нее было достаточно времени, чтобы поднять юбку и заправить ту в пояс, прежде чем секретный дверной проем засветился зеленым и дверь распахнулась.

— Войдите, — сказал он.

Гермиона проскользнула через дверной проем и остановилась, желая, чтобы ее лихорадочно бьющееся сердце успокоилось и она смогла услышать Снейпа сквозь гул в ушах.

Он сидел за столом, делая записи в журнале с зеленым кожаным переплетом, который был близнецом её ежедневника. На нем был джемпер цвета лесной зелени. Влажные волосы блестели, словно вороново крыло, в свете масляной лампы над столом. Ее глаза жадно впитывали его образ, но он не поднял взгляда; его перо царапало по странице, и все, что могла сделать Гермиона, — это стоять и ждать, стараясь унять дрожь в руках.

Тиканье часов свидетельствовало о том, что время все же шло, и достаточно скоро сердечный ритм замедлился, как и ее дыхание. Гермиона поняла, что он ее проверяет, и заставила себя принять это. Он дарил ей удовольствие и просил взамен лишь уважение да послушание.

Часы на каминной полке пробили полчаса, когда профессор Снейп отложил перо и посмотрел на нее. Она тут же отвела глаза, хотя казалось, что сердце ухнуло в пятки.

— Добрый вечер, Гермиона, — тихо сказал он.

— Добрый вечер, сэр, — так же тихо ответила Гермиона, слегка улыбнувшись ему, прежде чем снова опустила глаза.

Он встал и в три шага быстро пересек комнату. Когда он приблизился, она уловила его запах и вздрогнула от удовольствия.

— Ты следовала моим инструкциям? — поинтересовался он, вплотную приблизившись к ней.

— Да, сэр, — ответила она, сопротивляясь желанию вытереть о юбку влажные от пота ладони.

— Ты не ласкала себя? — спросил он.

— Я не делала этого, — подтвердила она, уставившись на его начищенные сапоги.

— Посмотри мне в глаза, Гермиона, дай мне убедиться.

Она охотно подняла лицо, обрадовавшись возможности изучить его ближе, но он сразу же проник в сознание, и Гермиона стала наблюдать, как он изучает ее воспоминания. Её удивило, что он начал со дня квиддичного матча. Снейп наблюдал за их разговором, пока они шли к полю, чувствуя ее волнение и эйфорию, испытал ее ожидание и трепет перед их встречей. И полное опустошение, которое она чувствовала, когда он выразил свое недовольство ее поведением. Затем он пролистал каждый день, погружаясь во вкус ее эмоций, а также изучая ее действия. Наконец, он вышел из её разума, и Гермиона тотчас ощутила острую потерю от его исчезновения.

Он отступил от нее.

— Мне понравились твои записи в журнале и твои мысли насчет подчинения, Гермиона, — сказал он; теперь, когда он убедился в том, что она следовала его указаниям, тон стал теплее. — Правильно ли я понимаю, что ты доверяешь мне?

Гермиона сглотнула и почувствовала, что краснеет. Как странно, она могла стоять перед ним с обнаженной промежностью и не краснеть, но всего одно слово о личном заставило её, как дурочку, залиться румянцем.

— Да, сэр, — сказала она.

Он сунул руку в карман брюк и вынул шелковый черный платок.

— Ты позволишь мне завязать тебе глаза, Гермиона?

В ее голове начала зарождаться смутная тревога.

«Какой идиот позволит слизеринцу ослепить себя, Гермиона?» — голос Гарри кричал в её голове, но она отмахнулась от него. Подчинение воле Доминанта подразумевало безоговорочное доверие.

— Пожалуйста, сэр, — промолвила она, и он шагнул за ее спину, ловко сложив ткань в длинную полоску, прежде чем накрыть глаза и завязать на затылке.

[image_7853|left]

— Хорошая девочка, — выдохнул он ей в ухо, прижимая волосы к щеке. Гермиону мгновенно затопило болезненное желание.

Простил ли он ее?

— Пойдем со мной, — велел Снейп и взял ее за руку. — Можешь сесть, — профессор заставил ее опуститься на пол, где она устроилась на подушке.

Гермиона почувствовала тепло от огня на лице и, когда он сел у неё за спиной, опустив ее на колени, поняла, что сидит у его ног перед диваном.

— Могу ли я расчесать твои волосы? — спросил он, и Гермиона почувствовала, будто растворяется в чистом потоке счастья. Разве не он сказал, что Доминант совершает подобные действия с сабмиссив, когда доволен ею?

— Да, пожалуйста, сэр, — согласилась она, сдаваясь на милость рук, касавшихся её волос.

— Я был очень рад, что ты так легко поняла свою ошибку, — сказал он, начав нежно расчесывать волосы. — Многие молодые сабмиссив забываются в потоке своих сексуальных потребностей, но ты правильно рассуждала над тем, что произошло в последнюю нашу встречу, Гермиона. Я был очень впечатлён этим.

Она наслаждалась его словами, а также прикосновениями пальцев, которые поглаживали голову, повторяя движения расчески. Гермиона хотела задавать вопросы, но не знала, позволено ли ей. Поддавшись очарованию его голоса и рук, она расслабилась, прислонившись к его длинной мускулистой ноге. Щека блаженно прижималась к его колену, будто она не могла держать голову без посторонней помощи.

— Иногда Доминант помогает подчиненному сосредоточить свое внимание на конкретных ощущениях, лишив ее других чувств, — в этом случае он использует повязку, — кончики его пальцев скользнули с волос на щеку, прежде чем слегка погладить завязанные глаза. — Сенсорная депривация может быть полезным инструментом во многих отношениях, но сегодня я ограничиваю твое зрение, чтобы ты могла полнее насладиться физическими ощущениями.

[image_7855|left]

Воцарилось молчание, хотя его руки не прекращали работать расческой и поглаживать волосы, поэтому Гермиона сказала:

— Благодарю вас, сэр, — голос звучал сонно, потому что она была расслаблена и почти в коматозном состоянии.

— Тебе нравится повязка на глазах, Гермиона? — спросил он, наклонившись к ней, дыхание было свежим от зубной пасты.

— Да, сэр, — выдохнула она, повернувшись лицом к нему, ее сердце билось сильнее просто от того, что она представляла, как ее губы могут касаться его лица.

— Давай посмотрим, — сказал он. Она почувствовала, что его грудь прижалась к ее плечу, когда он потянулся вниз, желая прикоснуться к половым губам. Он скользнул пальцами в её дырочку, набрав оттуда немного прозрачной влаги, чтобы смочить её же смазкой клитор, и стал нежно вырисовывать круги по центру удовольствия.

— О, тебе это нравится, — промурлыкал он, и она выгнула шею, громко застонав.

Он усмехнулся, издавая низкий мрачный рык, отозвавшийся дрожью в ее теле.

— Ты готова сейчас попросить порку, которую выиграла на прошлой неделе?

Когда Снейп задал вопрос, он выпрямился, отстраняясь, а она крутанулась вокруг своей оси, следуя за ним.

— Тогда давай, — сказал он, и Гермиона взобралась к нему на колени, изо всех сил пытаясь расположиться там одним движением. — Нетерпеливая маленькая шлюшка, вот ты кто, — сказал он, его тон дразнил… почти ласково.

Он говорил так, словно её слепота позволяла ему выражаться более интимно, — или же это ее собственное восприятие помогало понять его действия по-другому?

Снейп отбросил юбку, позволив холодному воздуху коснуться ее задницы, а правой рукой крепко прижал её к коленям, как делал раньше. Гермиона вздрогнула от предвкушения, ощутив острую потребность, приправленную столь же мощным чувством принадлежности. Она чувствовала себя на своём месте, находясь на коленях своего профессора, будто бы вернулась домой.

— Ты просила свою расческу, не так ли, малышка? — спросил он, лаская влагалище теперь левой рукой и легонько сжимая.

— Да, пожалуйста, — воскликнула она, ощущая острую необходимость отбросить последние приличия, которые ей ещё удавалось соблюдать до сих пор.

Гладкая, холодная тыльная часть расчески погладила ее плоть, когда он снова засмеялся, склонившись над ней. Его губы приблизились к уху.

— Правильно, Гермиона, пусть твои ощущения захватят тебя — пусть повязка делает свое дело.

Первый удар опустился на ее задницу, вырывая из горла низкий стон удовольствия, словно она была мурчащей кошкой.