For the Potions Master's Amusement - Ради Удовольствия Господина Зельевара

— Хорошая девочка, — пробормотал он, прерывая зрительный контакт и обнимая её. — Теперь я знаю, что ты целиком и полностью подчинишься моим желаниям. — После короткой паузы он продолжил: — Я должен уехать к утру, и мне хотелось бы провести оставшиеся нам часы обоюдно приятным способом, будет ли это приемлемо?

* * *

Она была обнажена и привязана к Андреевскому кресту в подземельях Руасси. Шёлк повязки закрывал глаза, и хотя Гермиона знала, что профессор Снейп находился с ней в одном помещении, он двигался с такой осторожностью, что она никак не могла угадать его текущее местоположение. Время от времени кончики его пальцев скользили по её телу, касались губ или щипали соски, но затем он снова отстранялся, и Гермиона напрягала каждый нерв, чтобы найти или почувствовать его. Не заботясь о его резких словах накануне (она поняла, что Северус ревнует её) и не обращая внимания на суровое наказание, которое ей предстояло вынести. Важнее всего был его уход через каких-то пару часов, и она понятия не имела, когда он вернётся к ней снова. Это могли быть просто дни, а могли и недели, даже месяцы. Теперь, когда у Гарри есть заклинание и необходимые знания, они способны вступить в последнюю конфронтацию с Волан-де-Мортом, но когда именно это случится? И вернётся ли её профессор в целости и сохранности, когда всё будет сделано?

— Мой питомец, — промурлыкал он и шагнул ближе, одной рукой обхватив её ягодицу, а второй сжимая грудь. Касаясь губами тонкой шеи, он посасывал, облизывал и кусал. Она ощутила его напряжённость сквозь брюки, когда он прижался к ней всем телом. — Я выпорю тебя прямо сейчас, ты готова?

— Да-а-а, — выдохнула Гермиона, и Хозяин одобрительно застонал.

Его губы нашли её, а язык вторгся в рот. Рука, лежащая на груди, опустилась к промежности, и он умело раздвинул половые губы, прежде чем проникнуть в податливую дырочку.

— Твоя щель течёт для меня, — прошептал он. — Ты хочешь, чтобы я вставил туда свой член. Я прав, маленькая шлюшка?

— О да! — закричала она, но он отстранился, оставив её неудовлетворённой.

— Должен ли я позвать всех посмотреть, как порю тебя? — спросил он с расстояния в несколько футов.

Слегка запаниковав, Гермиона потянула путы на себя.

— Нет! Пожалуйста, не надо, Господин! — воскликнула она.

Она знала, что он не сделает этого (Хозяин сказал, что сегодня ночью они останутся одни в подземелье), но было что-то очень эротичное в угрозе оказаться под наблюдением… и в том, чтобы умолять его не допустить этого. Гермиона не знала, почему эти вещи так заводят, но они несомненно её возбуждали.

— Теперь флоггер, малышка, — сказал он, и кожаные нити ударили по бёдрам.

— Ах! — воскликнула Гермиона, выгибаясь от удара, её нервные окончания сообщали о боли, но мозг и влагалище переводили ту в удовольствие.

Сколько времени прошло с тех пор, как она была связана и дисциплинирована таким образом? Как же она скучала по этому!

Флоггер вновь приземлился — на сей раз прямо под грудью — обжигая, истребляя малейшую мысль о неповиновении.

— Поддайся мне, Гермиона, — приказал Хозяин.

Привычка командовать настолько укоренилась в нём (а её стремление подчиняться так прочно закрепилось в сознании), что она почувствовала, как разум уплывает в эфир похоти по его команде, соскальзывая в подпространство.

— Да, мой Хозяин!

Флоггер приземлялся раз за разом шлёпая её по животу, жаля грудь. Северус не поднимался выше, ведь была опасность ударить её по лицу, но зато спускался ударами вниз по телу, ни разу не попадая в одно и то же место дважды.

Он предстал перед ней: она чувствовала его сердце рядом. Сильные руки потянулись к повязке, развязывая и позволяя той незаметно упасть на пол.

Гермиона моргнула, привыкая к яркому свету, а затем сосредоточилась на Хозяине. Он был великолепен и эксцентрично лих со своей повязкой на глазу, одет в незнакомую белую рубашку с развевающимися рукавами, присобраными на запястьях, и оборками спереди — пиратскую рубашку! Волосы казались влажными от пота, запах которого Гермиона чувствовала вместе с тестостероном, исходящим от кожи Северуса, словно пар. Тот обволакивал, заставляя её желать ощутить его член внутри себя.

— Боже мой, малышка, — грубо сказал он, освобождая её запястья, — ты так прекрасна, когда умоляешь меня причинить тебе боль.

Он сделал паузу, чтобы наброситься на её рот с поцелуями, закончив свой акт расхищения укусом нижней губы. Затем он опустился на колени у её ног, освобождая от пут лодыжки. Она посмотрела на его чёрные волосы, когда он закончил развязывать вторую ногу, а затем он поднял лицо. Пристально глядя ей в глаза, он словно шпагой метнулся языком во влагалище.

Гермиона вздрогнула от удовольствия, радуясь деревянной конструкции за спиной, потому что без неё наверняка бы упала. Он ласкал её скользкую промежность, словно человек, мучимый жаждой. Блестящий чёрный глаз был прикован к её лицу, а повязка на глазу и струящаяся белая рубашка дополняли иллюзию, что её ласкал пират из любовного романа. Его руки держали её бёдра, но он не касался пальцами клитора: он делал всю необходимую работу (завершая начатое флоггером) своими губами, языком и — пресвятая Нимуэ — зубами! А в одном или двух потрясающих случаях, даже своим внушительным носом.

Раздался крик, необузданный звук которого отразился от стен и заполнил комнату. Лишь когда Гермиона обмякла в объятиях своего Хозяина, она поняла, что была одной из виновниц этой какофонии.

— Идеальная нижняя, — пробормотал Северус ей в волосы и поднял на руки. Ветерок, скользящий по разгорячённой коже, подсказал, что он аккуратно ступает по полу вместе с ней.

Гермиона прижалась к нему, и её губы заскользили по его влажной от пота шее. Он усадил её на слегка приподнятую платформу рядом с обитой чёрной кожей скамьёй и напоминающим стол выступом сверху.

— На колени, держа руки вверху, малышка, — сказал он мягко, но в его голосе чувствовалась твёрдая непреклонность. Отказываться исполнять его приказы — не вариант.

Тело всё ещё гудело после потрясающего оргазма, который он подарил ей. Гермиона с трудом заставила дрожащие ноги слушаться, взбираясь на скамейку. Там она встала на колени, расположив переднюю часть своего тела на поверхности стола.

— Вытяни руки, — приказал Господин, и когда она это сделала, наручники сковали запястья, удерживая руки на весу. — Хорошая девочка, — выдохнул Северус, и когда он наклонился, чтобы поцеловать её в висок, она почувствовала спиной его обнажённую грудь. Теперь он тоже был голым.

— Я позаботился о тебе спереди, малышка, — проворковал Хозяин, пристраиваясь позади Гермионы так, чтобы она безошибочно почувствовала выступ его эрекции между своими ногами, — и теперь собираюсь заняться тобой сзади. — Он наклонился вперёд, скользя головкой члена по ее влажным складкам, потирая клитор и вырывая гортанный стон из её горла. — Попроси меня отшлёпать тебя по заднице, — велел он.

И хотя нервные окончания всё ещё ныли от ударов, которые она уже получила, её лоно сжалось от предвкушения и желания.

— Пожалуйста, Хозяин! — закричала Гермиона, толкаясь в сторону его твёрдости и надеясь, что та проскользнёт во влагалище, чтобы он жёстко оттрахал её. — Прошу, отшлёпай меня!

И он удовлетворил все её желания, как произнесённые, так и невысказанные, потому что толкнулся членом в её ноющую пизду и, пока трахал её, бил ладонью по заднице.

— Грязная, распутная девчонка, — сетовал он, — что мне с тобой сделать?

Но вопрос был чисто риторическим, потому что он уже делал это с ней: шлёпал и трахал, трахал и шлёпал. Гермиона была вне себя, потерявшись в подпространстве, неспособная говорить, даже если бы он потребовал ответа.

Затем он перестал шлёпать её и начал трахать всерьёз, обхватив бёдра сильными руками. Дёргая её задницу назад и толкаясь вперёд с такой силой, чтобы звук от соприкосновения скользкой кожи их тел эхом отдавался в большой пустой комнате, где отныне стояла тишина, если не считать хныкающих выдохов Гермионы при каждом толчке и всё более затрудненного дыхания её Хозяина.

— Моя, — рычал он, пока его тяжёлая мошонка с силой билась о половые губы Гермионы.

Она закричала: «Ещё!» — абсолютно не думая, лишь ощущая. Находясь на волосок от второй потрясающей кульминации в течение всего нескольких минут.

— Моя! — снова взревел Северус, толкаясь сильнее, и с последним ударом его члена Гермиона перелетела черту, выкрикивая его имя снова и снова, чувствуя, как судороги пробегают по телу, в то время как его остывшее семя стекало по внутренней стороне бёдер. Он произнёс заклинание, освободившее её запястья, затем поднял и перевернул её, чтобы поцеловать в губы.

Гермиона была слишком потрясена, чтобы делать или говорить что-то. Она прижималась нему и плакала, пока он гладил и хвалил её.

— Ты была великолепна, моя драгоценная, — заверял он Гермиону. — Ты была самой лучшей из всех хороших девочек. — Он опустился на ближайший диван, увлекая её за собой и прижимая к своей груди, пока она выныривала из подпространства. — Ты так сильно угодила мне, малышка.

И Гермиона затихла в его нежных объятиях, как дикий зверь, успокоенный дрессировщиком. Чувствуя себя так, словно была переделана под его тщательными обучением и наставлениями, любя его каждой клеточкой своего тела и каждой частичкой своего существа.

Она пошевелилась, когда он целомудренно и благоговейно поцеловал её губы.

— Северус? — прошептала полностью дезориентированная Гермиона.

Как она оказалась спящей в их постели? Почему он уже принял душ и оделся, а запах его лосьона после бритья источает нотки неминуемого прощания?

— Ты уснула в моих объятиях внизу, — сказал он, убирая волосы с её лица. — Сегодня у тебя была изнурительная сессия, как в эмоциональном, так и физическом плане. Я дал тебе отоспаться.

Гермиона прижалась щекой к его руке. Чувства болезненно клубились в груди, мешая дышать.

— К вечеру дневник снова будет у меня, — прошептал он ей в губы. — Маловероятно, что мы встретимся снова, прежде чем Поттер предпримет свою попытку. События начали разворачиваться быстрее, и конец неминуем, хороший или плохой.

Её руки обвились вокруг его шеи.

— Нет! — воскликнула Гермиона. — Нет, я не готова к твоему уходу!

Он расцепил её руки, поцеловал ладони и положил их к себе на грудь.

— Ты — моя причина, — прошептал он, снова целуя её губы. — Ты — мой дом.

Слёзы наполнили глаза, покатившись по щекам Гермионы. Она различала их соль в сладости его поцелуя.

— Будь моей хорошей девочкой, — заклинал он её.

— Я люблю тебя! — прошептала она, но он уже ушёл.