For the Potions Master's Amusement - Ради Удовольствия Господина Зельевара

Желание наполнило ее, плывущую в облаке блаженства. Ощущения удовольствия заполняли тело, покалывая нервные окончания, и она слабо стонала во сне, чувствуя возбуждение, сливающееся в промежности. Гермиона потянулась к источнику блаженства и обнаружила его у себя на груди; ее пальцы запутались в волосах, и она притянула руками чью-то голову, крепче прижимая. Искусный язык ласкал соски по кругу, и невероятное ощущение вызвало стоны из ее горла, в то время как она начала извиваться бедрами в поисках новых приятных чувств.

— Ненасытная, — сказал хриплый голос, и Гермиона проснулась в незнакомой комнате, лежащей на боку в постели, с кем-то, зарывающимся лицом в ее халат. Этот кто-то нашел ее грудь, облизывая и посасывая соски, доводя до исступления.

— Сэр, — сказала она, но он лишь молча продолжал ласки.

Благодаря свету единственной свечи Гермиона увидела, как его бледные плечи напрягались, когда он использовал руки, чтобы сжать грудь вместе, пытаясь взять оба соска в рот сразу. Он преуспел в этом с выражением полного удовлетворения, и Гермиона вскрикнула от интенсивности ощущений, отчаянно нуждаясь в члене внутри себя сильнее, чем когда-либо.

— Пожалуйста, — выдохнула она, приближая нижнюю часть тела к нему.

Он успокоил ее, одной рукой развязывая халат и раскрывая его второй, окидывая тело лихорадочным взглядом. Она положила руку на лицо, а затем на его лоб, понимая, что он был в лихорадке. Он бредил во сне.

— Остановитесь, — сказала она, но его проворные пальцы снова нашли сосок, все еще скользкий от слюны.

Гермиона знала, что это неправильно. Так или иначе она должна заставить его остановиться, лечь спокойно и отдохнуть. Но она была так возбуждена, так чертовски заведена его лаской, что смогла только раздвинуть ноги и позволить ему пальцем оттрахать ее.

— Правильно, — промурлыкал он, слушая ее стонущий ответ на прикосновения. Его зубы слегка прикусили ее затвердевший сосок, и она ахнула. — Хорошая девочка, — похвалил он и втянул сосок в рот, в то время как его большой палец обхватил клитор.

Гермиона извивалась под его ласками. Ее хватало лишь на то, чтобы гладить его плечи и запутываться руками в волосах. Мерлин милостивый, она была готова сделать для него что угодно после этого — ласкать рукой вверх-вниз член или лизать и сосать его, да, она…

Он выпустил сосок и опустился губами по груди, всасывая мягкую кожу в рот, помечая её своими укусами, и все, что она могла сделать, это кончать снова и снова, всхлипывая и извиваясь. За это она была вознаграждена рукой, которая мягко сжала ее промежность.

— Хорошая девочка, — снова пробормотал он, его большой нос зарылся между ее грудями.

— Позвольте мне… — начала Гермиона, пытаясь дотянуться до него, но он снова уснул, цепляясь за нее, словно ее грудь была его личным плюшевым мишкой.

Когда они вновь проснулись, Снейп застонал и откатился от нее, но Гермиона успела почувствовать сильный жар на его лице.

— Помоги мне в ванной, — сказал он, неуверенно поднявшись, чтобы сесть.

Гермиона поспешила встать с кровати, запахивая халат. Она была удивлена тем, что он был уже достаточно здоров, чтобы сесть, очевидно, лечебное зелье делало свою работу. Чего она не могла понять, так это его лихорадки — что ее вызвало?

Когда она заставила его снова откинуться на постели, вернувшись из уборной, он выхватил из её рук цветное зелье и устремил на него сверкающий лихорадочный взгляд.

— Иди на занятия, — приказал он. — Но возвращайся ко мне сегодня днем с едой. К тому времени я смогу есть.

Гермиона взяла пузырьки с зельями и выстроила их на тумбочке в пределах его досягаемости.

— Позвольте мне позвать мадам Помфри, — сказала она.

— Нет, — сказал он и выпил светло-голубое зелье для исцеления внутренних травм.

— Я могла бы попросить директора прийти, — попробовала она снова, приняв из рук профессора пустой пузырек.

— Нет! — огрызнулся он, устало закрыв глаза. — Я не могу пойти к Поппи, потому что не должен видеть Дамблдора, пока не восстановлю некоторые силы.

Она прижала ладонь к его щеке.

— Но меня беспокоит ваша лихорадка, — объяснила она.

Его глаза открылись, и он подарил ей полуулыбку.

— Лихорадка означает, что внутренние раны заживают, — заверил он ее.

— Как вы были ранены? — спросила она, желая остаться с ним подольше.

Его веки снова закрылись.

— Я все расскажу тебе позже — когда вернёшься с едой. — его голос казался напряженным и усталым.

— Но еда нужна вам сейчас! — запротестовала она.

— Нет, сейчас мне нужен сон, — пробормотал он, поворачиваясь на бок.

Его глаза снова открылись, и он посмотрел ей в глаза.

— Возвращайся сегодня днем и принеси мне поесть — и я буду лизать твою красивую маленькую щёлку, пока ты не кончишь мне на лицо.

Гермиона слабо засмеялась. Она не желала оставлять его одного, но, знала, что ей придется это сделать, — у нее не было возможности пропустить целый день занятий, не вызвав вопросов, на которые она не хотела бы отвечать.

— Ну, если вы так говорите, — тихо сказала она.

Он потянул ее за халат.

— Оставь это здесь, — сказал он.

Гермиона встала и выскользнула из атласа.

— Конечно, я оставлю его здесь, он ваш, — поддразнивала она.

Подняв халат к лицу, он глубоко вдохнул.

— Пахнет как ты, — сказал он, судорога исказила лицо, и Гермиона поняла, что ему снова больно.

Она влила в его рот глоток обезболивающего, и он улегся на подушку. Гермиона оделась во вчерашнюю одежду, оставив его спать мертвым сном, сама пробираясь коридорами замка, чтобы вернуться в свою комнату и приготовиться к занятиям.